Артем Белоглазов - Игрушка Страница 2

—…Что еще? Ах да, вот этот плюшевый мишка — бесплатный подарок каждому покупателю Kinoida. Можете взять его прямо сейчас, а собаку вам доставят в течение трех часов, хорошо?

Превосходно отрепетированная улыбка — белые, неестественно ровные зубы (металлокерамика, наверное) — ничуть не похожа на заблаговременно подготовленную и теперь надетую маску. Продавец действительно доволен — он в доле, процент с продаж является неплохой надбавкой к зарплате.

— Какой пушистый, — Вадик внимательно смотрит на игрушку, заглядывая в пластмассовые, агатово-блестящие глаза-пуговки. — У него есть имя?

— Э-э… нет, — мнется продавец. — Называй как хочешь.

— Пусть будет Пушистиком, — решает мальчишка. — Ему подходит.

Цок, цок, цок — коготками по полу. Зырк, зырк — глазищами по сторонам. Хор-рошие глазищи — все видят: от инфракрасного до ультрафиолетового диапазона. Лечь на персональный коврик в углу зала, вытянуть лапы, положить на них голову.

— Чарли-ик!

Хвост из стороны в сторону — раз! два! Из стороны в сторону. Хозяин зовет — надо встать.

— Чарлик, иди сюда, мой хороший, иди-иди.

Маленькая рука гладит по спине, чешет за ухом, обнимает. Это приятно.

Волны любви и нежности заполняют все его существо. Заполняют… затопляют… Ты мне — я тебе.

Ну… мальчик… Как собачка? Нравится?..

— Чарлик, — Вадик обнял Kinoida. — Мы всегда будем вместе, да? Ты ведь не умрешь? То есть… не сломаешься, я хотел сказать. Знаешь, как я плакал, когда прежний песик… — мальчишка всхлипнул, оттер рукавом предательски набежавшие слезы. — Не-ет, конечно, не сломаешься, вон, какой ты здоровущий. Давай играть? Я буду кидать мячик, а ты — приносить.

— Лови! — Взмах рукой: мяч летит, стукается о стену, отскакивает.

Пес черной молнией мечется по комнате.

— Ам-м! — осторожно смыкаются челюсти, могущие развить усилие до ста двадцати килограмм-сил. Ярко-оранжевый мяч, торчащий из пасти, похож на клоунский накладной нос.

— Сюда! Давай его сюда! — счастливо смеется пацан.

Kinoid отрицательно качает головой. И кажется, что его глаза, да нет, какие глаза? — фотоэлементы… пусть! неважно! — они задорно блестят.

— Ну сейчас я тебе покажу, — мальчишка корчит страшную гримасу и начинает наступать на собаку.

Та потихоньку пятится назад, потом ловко изворачивается и проскальзывает мимо Вадика.

— Дого-о-ню-у-у! — кричит он. — Все равно догоню!

Чарли оживленно мотает хвостом, налево — раз! направо — два! Скалится насмешливо. Попробуй, мол.

— Так нечестно! Ты бегаешь быстрее меня!..

Смех. Шум. Крики. Радостно-довольные вопли и взвизги.

И вся эта развеселая чехарда длится уже черт знает который час.

Вторник, 17 сентября 7 г.

—…совершенно очевидно, что в Robotoy Inc происходят странные, из ряда вон выходящие вещи.

— Почему же очевидно? Доказательства, где доказательства?

— Ха, были бы. Они так ловко прячут концы в воду, что нам никак не удается схватить их на горячем.

— Знаешь, капитан, я уже по горло сыт всякими досужими вымыслами. У тебя есть конкретный детализированный отчет по этому вопросу? Подкрепленный к тому же железными фактами? Заметь, фактами, а не бабскими сплетнями.

— Будет, господин полковник, обязательно будет. И с фактами, и со всем другим, что понадобится. Это дело времени. Всего лишь времени, понимаете?

— Ты мне, капитан, лапшу на уши не вешай. Ты конкретный срок обозначь, и к сроку этому — исполни. А если не сможешь — светит тебе служебное несоответствие и всякие прочие радости. Понятно?

— Так точно, господин полковник. К двадцать пятому сентября все будет сделано — рапорт, отчет, доказательства. Разрешите выполнять?

Вадим играл — увлеченно, самозабвенно: крошечный самолет — радиоуправляемая модель — стремительно носился по комнате. Пальцы еле успевали давить на кнопки пульта. Поворот! Ф-фух, надо бы сбавить скорость. Опять поворот!

Самый настоящий СУ-33, только маленький. Дзинь! — позвякивали стеклянные подвески люстры, когда самолетик проносился мимо них, закладывая крутые виражи. Дзинь!

— Ах! — вздыхал мальчишка и думал, не разбить бы, мама будет ругаться.

Дзинь!!

Ай! Уменьшить! Уменьшить скорость!

Из открытого настежь окна доносился громкий, не умолкающий ни на минуту (разве что чуть стихающий ночью) уличный шум: шелест шин, вой клаксонов, людской гомон, приглушенное звяканье металла… Чуть заметный, легкий ветерок шевелил шторы, а солнце — яркое, праздничное — врывалось в комнату, и в его теплых желтых лучах плясали пылинки.

— Ж-ж-ж! — орал счастливый пацан, выводя «Сушку» из крутого пике.

И надо же — замешкался вдруг, не так быстро нажал кнопку на пульте. Фьють! — самолет вылетел в открытое окно, поминай как звали.

Удивление на лице — что случилось?! — сменяется растерянной гримасой — как же?.. моя моделька… И мальчишка бежит к окну, лезет, карабкается на подоконник, размахивает пультом.

Вот — не удержал равновесие, покачнулся, всплеснул руками, стараясь уцепиться за штору.

— А-а-а! — захлебывающийся крик.

Мальчик… Куда, мальчик? Стой! Мама… сын сейчас упадет. Быстрей! Нет, не успеешь…

Чарли, лежавший на коврике в дальнем углу зала, поднялся, напружинился, повел головой и — прыгнул! Пересек в полете всю комнату, приземлился на подоконник, резко, сильно боднул Вадима, отбрасывая назад, но сам соскользнул, не сумев уже удержаться на предательски гладкой пластиковой поверхности.

Съемка-рапид: пацан летит, разевая рот в немом крике, — медленно-медленно; и так же неторопливо, но с другой стороны, падает биомеханическая игрушка — пес Чарли, любимчик, подарок новогодний…

Плюшевый медведь, сидящий на трюмо, тупо пялится в стену: оранжевые обои с цветочками, напылены неделю назад, схема Relax, ничего особенного.

Вадик упал, больно стукнувшись затылком об угол «стенки», разбивая его в кровь. Ненадолго потерял сознание, потом вновь очнулся. Пелена перед глазами… мутная… кружится все… тошнит…

Нет! Нет! Не на ковер! Мама будет… Вырвало. Утренним завтраком: омлет, хлеб с маслом, чай. Зато стало легче. Немного… легче…

Он лежал на полу рядом с лужей собственной блевотины — совершенно обессиленный, не пытаясь даже отползти в сторону, и горько — навзрыд — плакал. Собачка оказалась плохой. Очень плохой! Она обидела его! Ударила!! И самолетик пропал-потерялся. Не вернуть теперь! Дрянная, паршивая, гадкая собака!! Ненавижу!!!

А Kinoid, рухнувший вниз с четвертого этажа, все еще слабо подергивался на асфальте, сучил лапами, пока переехавшая его машина окончательно не решила вопрос жизни и смерти.

Четверг, 19 сентября 7 г.

—…с-слышь, кап-питан, ты меня уважаешь?

— Да я за тебя, майор, да я… а… наливай!

— За ч-что п-пить будем?

— За что? А давай за государственную тайну? Я этих тайн до черта знаю. Хошь, расскажу одну или две? Или десять?

— Да на хера мне т-твои тайны, капитан? У меня самого их выше головы. Я, м-мать-перемать, из-за тайн этих — невыездной. Даже отсюда, из этого гребанного города — невыездной.

— А-а, не скажи. Такие тайны на дороге не валяются. Я если ее щас выболтаю, то полкан и тебя, и меня уроет, в землю закопает, а потом на могилках спляшет. Семьям, естессно, денежную компенсацию выплатят, орден посмертный на красной подушечке вручат и заявление официальное зачтут. От имени, мол, и по поручению… геройски погиб при исполнении своих служебных обязанностей… как верный сын отчизны и народа в лице правящей… Веришь, нет? А ведь зачтут. Поэтому, майор, я тебе ни хрена говорить не буду. Я ж не дурак. И ты — не дурак. Мы умные, да? Наливай!..

…электронный мозг умирающего Kinoida успел-таки оттранслировать вовне новое, пока еще малопонятное чувство. Оно было неприятным, но очень-очень сильным. И все модификанты серии «F» жадно впитывали его. Не потому, что искали свежих, ярких впечатлений, не потому, что стремились сохранить в общей памяти последние минуты жизни собрата, и уж вовсе не по чьему-то распоряжению свыше.

Просто таков был принцип: ты мне, я — тебе.

Понедельник, 23 сентября 7 г.

(запись разговора произведена собственной службой безопасности компании по настоянию ее руководителя Д. С. Гиоргадзе)

— Здравствуйте, господин Краснов.

— Здравствуйте, Семенов. Присаживайтесь.

— Спасибо.

— Ну а теперь объясните мне, почему вы настояли на столь срочной, неотложной встрече? У меня отпуск, между прочим. Генеральные директора ведь тоже должны отдыхать, не так ли?