Пустой город, полный теней - Тарас Сергеевич Асачёв Страница 2

– Не верю, – ответил я и отпил кофе, Гость же сидел словно расстроенный. – С чего мне думать, что до сего дня я не жил?

– С того, что уже завтра Вы станете искать людей на улице, – указав на окно, ответил Гость. – Вы будет искать тех, кто похож на Вас, и не сможете.

– Потому что Вы меня посетили?

– Верно, – с отчаяньем в голосе произнес пришелец. – Мы никогда не воздействуем на людей, но любой наш визит, меняет их жизнь, а мы не знаем почему.

– Может потому, что у Вас какое-то особое излучение, влияющее на мозги?

– Это мы исследовали, но дело не в этом, – покачал он головой.

– Просто как факт, человек с вашим психотипом после встречи с нами, становится другим. Иные люди или с ума сходят, или с жизнью кончают. А мы не в силах на это повлиять. Потому по улицам нам запрещено ходить, а только так – в гости заглядывать.

– Ну, раз разговор пошел такой, то чем же мой психотип иной? – я откинулся на стуле, в ожидании ответа.

– В том, что Вы другой, но этого в упор не видите. Серая масса принимает Вас за своего, а Вы причисляете себя к ней, но не надо путать камень и землю – не те масштабы. Вы мимикрируете с рождения, Вам многое в поведении людей непонятно. Не надо подтверждать, я просто это знаю, ибо такие вы – люди. Я почти уверен, что Вы никогда не влезали в финансовые аферы, так как понимаете, что в них ничего не понимаете. Вы не доверяете людям, но очень хотите это делать. Вам никогда не понять тех, кто считает, что обман друзей, это не обман самого себя. И бросьте в меня этим пряником, если Вы не считаете эту встречу сном!

– Считаю, – киваю я, уже отметив, что и сама ситуация странная, да и утреннее зарево, все никак не проходит, хотя и пора бы. – Но что это меняет?

– Вам нравиться этот сон? – Гость залпом выпил кофе и взял пару пряников.

– Да, – честно ответил я. – Люблю осознанные сновидения.

– Значит, в пришельцев Вы тоже не верите?

– Я верю, что мы не одни во вселенной.

– Но это не одно и то же.

– Согласен, но вера – штука такая, неоднозначная.

– А если я скажу, что могу предсказать Вам будущее. Вы поверите мне?

– Я над этим подумаю, – киваю я.

– Тогда смотрите, – Гость смял пряник в ладоне и из нее посыпались крошки, словно из хрусталя, и падали они не хаотично, а словно по определенному алгоритму, выстраивая определенный рисунок с четкими краями. – Ну вот, я же говорил…

– Что там? – меня разбирало любопытство.

– Все так и есть… Вы измените свою жизнь безвозвратно… Мне очень жаль, что я сломал Вашу жизнь… – Гость извиняюще развел руки.

– Не переживайте, я верю, что каждый из нас сам кует свою судьбу.

– Это так, но я только что отнял ваш молоток и выдал кувалду. Простите меня. Я не специально.

– Да не стоит, я в любом случае не в обиде…

– Я не могу исправить уже совершенного, но кое-что я могу.

– Да не стоит, – отмахнулся я. – Лучше, возьмите еще пряник.

– Вы добры, хотя я и не заслужил.

– Этого все заслуживают, если не доказали обратного.

– И все же, я Вам помогу. Я найду для Вас человека.

– Спасибо. Но зачем?

– Вы узнаете об этом, когда найдете его, а я лишь помогу вам встретиться.

– Хорошо, но мы разве прощаемся?

– Да, мне давно уже пора.

Гость поднялся, я встал следом. Далее я проводил его до двери.

– Если решите, то я всегда Вам рад.

– Мы не увидимся до самой Вашей старости, но я был рад нашему знакомству. Спасибо за угощения…

Открыв глаза, я повернулся к будильнику. На часах было шесть утра и семнадцать минут. Самый рассвет. Откидываю одеяло, сажусь на кровати. Сна ни в одном глазу, словно и не ложился вовсе, а просто стал бодрым. Поднимаюсь, прислушиваюсь, но дом спит, как и положено в этот час. Иду в туалет, после на кухню. Душно. Открываю окно, смотрю на отблески заката отраженный из окон дома, напротив. Странно, но на душе какая-то тоска, не хватает чего-то, или кого-то. Причем не абы кого, а кого-то конкретного, кто понял бы, и не осудил… Сижу, смотрю в окно. Ничего не хочу делать, хочу кофе.

Поднимаюсь, вынимаю банку из шкафа, наливаю в чайник воду, кипячу ее, завариваю, смотрю на коробку с рафинадом, решаю пить без него. Что хорошего в этих пустых калориях? Смотрю на стол, на вазочку. Пряники заканчиваются. Надо купить, а то вдруг гости, а мне и предложить нечего…

Час спустя, собираюсь на работу, спускаюсь на лифте, здороваюсь дежурно с соседями, сажусь в машину, еду через город, который мне кажется серым и суетливым. Далее работа, пустые действия и повторяющиеся проблемы от которых внутри пустота. А затем, когда рабочий день завершился, я как и в любой иной день, спускаюсь вниз, подхожу к машине, включаю зажигание и не понимаю, что изменилось вокруг. Выхожу наружу и, оглядевшись, не вижу вокруг себя людей, а лишь тени… Тень человека с телефоном, который кричит на оппонента; тени влюбленных стоящих у здания; тени людей на остановке… И все они серые, словно желают слиться с этим городом, пожирающим надежды.

Я поворачиваюсь в другую сторону и с ужасом понимаю, что и там все краски поблекли, а население огромного города превратилось в единый серый марафон, не имеющий ничего выделяющегося, а я в самом сердце этого круговорота. “Неужели и я выгляжу так же?” – проносится у меня мысль в голове, и ответ, прозвучавший в ответ, лишь нагоняет тоску. Правда в том, что я только что понял, что одинок, но не в том смысле, что у меня нет родных или друзей, а в том, что нет вокруг меня никого, к кому я бы смог подойти и заговорить, нет у меня никого, кто смог бы меня понять. Даже родители считают меня белой вороной, ведь я живу своей жизнью и никого в нее не пускаю, ни двоюродную родню, что хочет нахаляву у меня погостить, ни иных знакомых, кому удобен мой адрес в перевалочном городе между перелетами. Меня не понимает даже мой брат, который всю жизнь хвастался передо мной своими успехами, а стоило мне его превзойти, как я в его глазах стал зазнавшимся ублюдком. Меня никто не хочет понять, а я все лишь не даю другим использовать меня, когда это им удобно. Я остался один, потому что боюсь доверять… И это страшно…

Пустота. Холодная улица. Одиночество и тени вокруг…

Сажусь в машину обратно. Апатия. Мир словно сжался, выдавив всех вокруг меня, а затем резко расширился, оставив в