Крис Вайц - Мир юных Страница 20

– Нет, страшно. Небезобидно – точно. Отец рассказывал мне историю Центра. Закрытый объект, создавался для изучения ящура. Само по себе это не страшно. Ящур – бич домашнего скота. Однако там занимались не только этим. Еще разрабатывали биологическое оружие. Программу в шестьдесят девятом году вроде бы закрыли. Но вокруг Центра все равно ходило много слухов.

– Например?

– Невероятные эксперименты. Животные-мутанты. Биологическое оружие.

Самое главное Умник припас напоследок.

– Здесь сказано, что в две тысячи третьем году Центр подчинили Министерству внутренней безопасности.

– И что?

– А то. Это министерство контролировало иммиграционную и таможенную службы, поэтому нет ничего странного в том, что оно интересовалось болезнями привозного скота. А кроме того, оно боролось с терроризмом.

– А значит, и с биологическим оружием, – подхватываю я.

– Вот-вот.

– Думаешь, Хворь пошла из Центра? Там вывели вирус и, может, пытались его обезвредить? – Меня прошибает холодный пот.

Умник кивает.

– Вот дерьмо!

– Ага, – соглашается он. – Дерьмо.

– Ну и?.. – Зачем, зачем я это спрашиваю?! – Где этот остров Плам?

– Рядом с Ист-Хэмптоном.

– Издеваешься?

– Нет. Если точнее – примыкает к полуострову Норт-Форк.

– Черт!

Всего сотня миль отсюда. В прежние времена – пара часов на машине. А теперь? Неизвестно.

Умник смотрит на меня с улыбкой.

– Ну как, генералиссимус, что делать будешь?

Донна

Распахивается дверь, мы с Питером и Пифией вскакиваем, хватаем столовые ножи, бежим кто куда – защищаемся, короче. Смешно, чужаки бы нас уже перестреляли. В номер входят Джефферсон и Умник, с важным видом садятся на диван.

Немая сцена: «Дети, мы с мамой хотим вам кое-что сообщить».

Только речь не о разводе, а о миссии для тех, кому жить надоело.

Джефф потрясает чертовым журналом, заляпанным подозрительной жижей, и распинается про биологическое оружие – прелесть какая! – про место под названием Торговый центр чудесных болезней на острове Пламбир и про то, как они с Умником отправятся туда искать лекарство.

А что такого? Инфекционный центр засахаренной буженины «всего» в сотне миль отсюда – сами понимаете, раз плюнуть!

Дальше Джефферсон поступает очень по-джефферсоновски: толкает длиннющую речь про то, что помощи у нас не просит; наоборот, настаивает: мы трое должны вернуться домой, на Площадь.

Пифия возвращаться отказывается. Она целиком и полностью за поход – конечно, супергерою по-другому не положено.

Питер (поднимает руку, будто на уроке или еще где). Привет, меня зовут Питер.

Остальным хватает секунды, чтобы встряхнуться и подыграть заунывным: «Приве-ет, Пи-итер».

Питер. Э-э, мне, между прочим, обещали веселье, так? Пока что я успел проблеваться, меня подстрелили и попытались накормить человечиной.

Джефферсон. К чему ты клонишь?

Питер. А к тому, что не собираюсь я идти домой с поджатым хвостом. Я остаюсь. Гулять так гулять!

Все смотрят на меня.

Я. Голосую за то, чтобы на восток не шел никто. Все – домой. К черту героизм. Хотите протопать хрен знает сколько по незнакомой территории? Мы уехали от Площади всего на сорок кварталов – и во что вляпались?! Ну, придем мы туда – и? Умник типа сварганит волшебную «Маргариту», и больше никто не умрет?

Умник. Речь не о коктейле…

Я. Молчи, Ум. Ты понял.

Джефферсон. Если ничего не делать, будет только хуже.

Я. То есть? Куда еще хуже?

Джефферсон. Хуже есть куда. Скажи-ка, Питер, что у нас в последнее время с поисковыми вылазками? Удачно проходят?

Питер. Еду находить все трудней. Зато расписных чехлов на «айфоны» – хоть одним местом жуй.

Джефферсон. Ясно. Донна, а как у тебя с запасами лекарств?

Я (хмурясь). Мы с Фрэнком думаем выращивать мак для производства собственного морфия.

Джефферсон. Супер. И сколько земли вам надо? Умник, сможем ли мы прокормить всех наших тем, что выращиваем сами?

Умник (мотает головой). Нет. Если не будет консервов и прочего, еды не хватит.

Питер. Можно еще друг друга есть, не забывайте.

Джефферсон. То-то и оно. Жизнь становится все хуже. Эти… твари из библиотеки пока исключение. Но когда запасы продовольствия в городе закончатся, такое станет нормой. Времени осталось не так уж много.

Я. Ну и чем поможет лечение Хвори? Сейчас люди хоть мрут. А если перестанут, еды тем более не хватит! Скажешь, не так?

Джефферсон. Ты не видишь общей картины. Никто не думает про долгосрочную перспективу, ведь ее сейчас нет. Когда знаешь, что через несколько лет умрешь, нет никакого интереса создавать стабильное общество. А вот если людей будет ждать долгая жизнь… Появится желание что-то выращивать, восстанавливать, может, даже – не знаю – строить новое.

Вот он, наш Джефферсон. Пока остальные ломают голову, как бы повкусней приготовить крысу, Джефф мечтает возродить цивилизацию.

Не думайте, будто я в восторге. По мне, так это все равно что прятать голову в песок. Джефферсон ничем не отличается от токсикоманов, или сексуально озабоченных, или самоубийц. Те тоже бегут от реального мира.

Ну ладно-ладно, если и в восторге, то только самую малость. Все равно его мечты не сбудутся.

Я. Чувак. Я подписывалась на поездку в библиотеку и обратно. А теперь ты предлагаешь спасать мир?

Джефферсон пожимает плечами. Типа подумаешь.

Умник. Ну а что ты теряешь?

Пифия. Вот именно. Все равно умрешь. Так хоть польза будет.

Я. Слушай, черная вдова! Я тебе, конечно, очень благодарна за то, что ты порубила придурков в библиотеке, но это не дает тебе права читать мне мораль.

Питер. Она и правда спасла наши шкуры. Хорош ломаться, подруга. Тебе ж уроки на завтра не делать.

Я. Закрой рот. А то я не знаю, почему ты «за». Прославиться мечтаешь.

О, разозлился. Но ведь так и есть! До Хвори он свято верил, что станет популярным. Просто удивительно, сколько детей вбили себе это в голову. Типа известность – в жизни главное. Возомнили себя равными тем, к кому люди и правда прислушиваются. Оставалось дождаться, когда мир наконец прогнется под них и начнет целовать им ноги. Причем Питер верил в свою звезду сильней всех. И я, как ни странно, с ним соглашалась. Он должен был стать знаменитым.

Питер перестает возмущаться и хохочет. Я присоединяюсь. Остальные молчат. Это еще не согласие, не конец спора, так – рекламная пауза.

Рекламная пауза… Я постоянно думаю избитыми фразами из прошлой жизни. Сок в коробочке давно закончился, но мы так присосались к соломинке – не оторвешь. Люди перестали придумывать новое, причем еще до Случившегося. Устарело все: музыка, одежда, фильмы. Сплошные ремейки, ретро, мэшапы, семплы или брак. Никто не создавал ничего своего. Один плагиат. Даже в разгар Хвори я думала штампами: «Во, как в фильме “Заражение”», а потом: «Блин, помесь “Повелителя мух” с “Голодными играми”».

Я (Джефферсону). Тебя не отговорить?

Джефферсон. Не отговорить.

Я. Ладно. Я с тобой.

Неуместные аплодисменты. Джефферсон доволен. Не столько тем, что я иду, сколько тем, что иду с ним.

Чертов Вашинг со своим идиотским посланием.

Конечно, возвращаться на Площадь тоже особого толку нет. Раз весь мир заражен Хворью, спасать нас никто не явится.

Но топать домой наверняка не так опасно, как топать за Джефферсоном незнамо куда.

Джефферсон

Похоже, единственный путь для нас – вперед.

Возвращаться за припасами на Площадь слишком опасно – на юге могут поджидать конфедераты. Значит, пойдем на север, потом на восток, по мосту Трайборо.

Только сначала подзаправимся на Базаре. Рюкзаки отобрали Призраки, еды у нас совсем мало. К тому же пропало все оборудование ночного видения, а я в потасовке еще и винтовку потерял. Пистолет Питера и карабин Донны вернулись к своим владельцам, но с патронами – беда.

Первое время после Случившегося народ без раздумий стрелял по всему, что движется, как в крутом боевике. Мы не сразу сообразили: делать пули больше некому.

Нам бы разграбить оружейный магазин – боеприпасов было бы море. Увы.

Вашинг хотел наладить собственное производство патронов, но не нашел инструментов. Там нужен специальный пресс, калибры, много всего.

Некоторые ребята подались в лучники, однако на расстоянии в полсотни шагов от стрелы легко увернуться – даже если стреляют из современного блочного лука. А уж в ближнем бою лук и вовсе бесполезен; попробуйте пустить стрелу на лестничном пролете. Не выйдет. Потому-то я и ношу с собой не длинную катану, а отцовский вакидзаси: в рукопашной схватке от него толку больше. Посмотрите «Сумеречного самурая» – поймете, о чем я.