Марина Дяченко - Армагед-дом Страница 21

– Это недолго, – сказала Лидка, улыбаясь в ответ. – Ты ведь первый раз в городе, да? И не был в нашем замечательном музее?

Андрей сглотнул, смешно, как тощая ворона. Во всяком случае Лидке казалось, что вороны глотают именно так.

– Посмотри сюда. Нет, не туда, там начало осмотра, ничего интересного. Красивые камушки? Мне тоже нравятся. Тут на картинке – первобытная рыба, это ты в школе проходил… ничего, что я на «ты» к тебе? Вот они вылезли на сушу. Нет, пока еще не дальфины – жизнь выбралась на сушу, отряхнулась и пошла себе дальше… Там скелет какой-то твари, вроде динозавр плотоядный. На задних лапах бегал и жрал все, что движется. Вот в этой витрине – муляж первобытного человека. Жили они трудно, но апокалипсисов тогда не было. Только пугали друг друга – вот, мол, скоро конец света, у-у-у!

Андрей чуть отстранился и глядел на нее с испугом – не иначе раздумывал, а не стоит ли отменить мероприятие и дать деру, списав стоимость входных билетов на побочные, не оправдавшие себя расходы.

– Не бойся, – Лидка засмеялась. – Про эволюцию и последующий ход истории я тебе травить не буду. Пойдем сразу на третий этаж…

И, ухватив парня за руку, потащила едва ли не волоком.

– Вот… – Лидкино дыхание сбилось, на щеках проступил румянец. – Вот место, где сбылись опасения человечества. И надежды сбылись тоже. Расцвет науки и техники, первые космические полеты, первые ядерные испытания… И первый апокалипсис, так его растак, и первые Ворота. Видишь?

Андрей послушно кивнул. Ворота были выполнены в пропорции один к трем, через них любознательный посетитель попадал в следующий зал.

– Очень похоже… – Лидка подошла к стилизованной стенке, постучала, презрев обязательную табличку «Руками на трогать», провела ладонью по приятной серебристой поверхности. – Очень похоже… наверное, и ночью фосфоресцируют, как настоящие. Светятся то есть. Да?

Андрей развел руками.

– Слушай, Ян, я тут в общежитии в общем недалеко живу, в комнате один пока, сосед уехал на выходные, хочешь, зайдем ко мне, коньячку попьем?

– Откуда у тебя коньяк? – механически спросила Лидка.

Андрей хитро улыбнулся:

– Из «страховочки». Мне положено, я сирота…

– Тебе за погибших родителей коньяком заплатили? – спросила она резко. Слишком резко. Андрей отшатнулся, побледнел:

– Ты… что? У меня… еще в том цикле… детдомовский я, понятно?

Он хотел уходить, но Лидка поймала его за рукав:

– Прости… прости. Ты тут ни при чем. Прости меня. С этих сволочей станется… Они первые узнали о Воротах… и никому ничего не сказали. Сами влезли, вразвалочку, с поварами и денщиками, с женами и внуками, так между собой условились, потому и «условленное время»… А потом уже – потом! – сказали нам. И мы побежали… И я не успела. Меня затоптали насмерть. Меня нет.

Андрей хотел что-то сказать, но поперхнулся и закашлялся. Кашлял мучительно, отступая, в кратких промежутках между приступами поднимая на Лидку глаза и глядя на нее, как детсадовец на чучело динозавра.

– Не веришь? – Лидка усмехнулась. – Спроси кого хочешь. Яна Сотова погибла во время апокалипсиса… вернее, во время эвакуации. Потому что вот!

Она вытащила из кармана твердую и белую, сложенную в восемь раз бумагу. Но Андрей не стал дожидаться, пока Лидка разгладит на колене непроизнесенную речь его тезки.

Он повернулся и быстро пошел к выходу. Из дальнего угла таращилась полненькая пожилая смотрительница.

Славка молчал и смотрел, как побитая собачонка.

На кухне возились мама и Саня, жена Тимура. За стеной плакала Яна, новорожденная Лидкина племянница. Она всегда плачет. Днем и ночью. Как они только выдерживают?!

Славка впервые пришел к Лидке в гости. Впрочем, «в гости» сильно сказано. Где же стол, чай, торт, интеллектуальная беседа? Где вежливое любопытство родственников?

Любопытства не было, была оценка. Этот? Ах, тот самый Слава Зарудный? Ничего, подойдет…

По счастью, Лидка еще сохранила за собой право на отдельную комнату. Ее счастье. Славке повезло меньше, именно потому Лидка рискнула привести его сюда – мимо скамейки с молодыми любопытными мамашами, от которых ничто-ничто не может укрыться. Ладно, пусть болтают.

Проведя Славку в свою комнату и заперев дверь, Лидка без объяснений развернула перед ним распечатку с текстом несказанной речи. И пока Славка читал, шевеля губами, сидела на подоконнике и ждала, болтая ногой, глядя в небо.

И вот теперь Славка молчал и смотрел, как побитая собачонка.

– Понял? – спросила Лидка сухо.

– Надо сказать… – пробормотал Славка неуверенно.

– Кому? – Лидка усмехнулась. – Кому надо, тот знает. Суета, обыски-шмобыски… Все выспрашивали: а мог ли говорить? А что сказал? А не назвал ли своих убийц?

Славка втянул голову в плечи – Лидке стало стыдно.

– Я и раньше догадывался… – сказал Славка бесцветно. – Мама говорила… что мы попадаем в «контингент». Только после всего ЭТОГО… с отцом… эвакуироваться все равно пришлось… на общих основаниях.

Лидка оскалилась:

– А представляешь, что было бы, если бы он успел СКАЗАТЬ? Накануне апокалипсиса? Что было бы?

Славка вымученно улыбнулся:

– Отменили бы «условленное время». Заставили бы. Заварушка…

– «Контингент» его и заказал, – сказала Лидка медленно. Как приговор произнесла. Славка закусил губу:

– «Контингент» большой. Ты знаешь, кто?…

– Узнаю, – сказала Лидка глухо.

В прихожей задребезжал звонок. Прошлепали тапочки по тесному коридору, через несколько секунд в дверь комнаты постучалась мама:

– Лид, тебя Света спрашивает…

Лидка на мгновение прикрыла глаза. Даже раздражения не было: Светка с четвертого этажа сияла, лицо у нее было красно-розовое, как тельце свиньи-копилки:

– Лид, тут такое дело… Коляски по разнарядке, новые, «троечки», зимняя, летняя, с люлькой. Я о тебе вспомнила, понадобится ведь, а неизвестно, найдешь ли потом такое чудо. И недорого совсем. Возьмешь, Лид?

Лидка смогла даже выдавить улыбку:

– Спасибо, Свет. Пока не надо. Суеверия.

– А-а-а. – На Светкином лице мелькнула тень понимания. – Ну понятно, только сейчас не до жиру ведь, обычно все хватают пока есть, а то потом все ведь нарожают – днем с огнем не найдешь приличной коляски… Ладно, Лид, ты заходи, если что…

– Ага, – сказала Лидка. – Спасибо.

Славка ждал ее. Вертел пальцем бобину старого, давно не работающего магнитофона. Отец давно порывался выбросить «этот хлам», но Лидка не давала из непонятного упрямства. Будто мертвый магнитофон связывал ее с прежней жизнью, которая была, конечно, не сахар, но вот вспоминается, как рай; тогда отец ворчал, что, мол, припечет, будешь искать, куда кроватку поставить, вот тогда и выбросишь, никуда не денешься…

Лидка села на пол, прислонилась спиной к старому дивану.

– Я, Слав, УЗНАЮ, кто его заказал. Жизнь на это положу, но узнаю.

Славка поднял глаза:

– А откуда у тебя эта бумага?

– Нашла. – Лидке полагалось бы смутиться, но вот беда, она не чувствовала за собой вины. Ни капельки, наоборот, теперь она ощущала смутное раздражение оттого, что Славка, родной сын убитого депутата Зарудного, не спешит резать руку и кровью подписывать обещание о скорой мести. Не клянется, сузив глаза: и я жизнь положу, но помогу тебе УЗНАТЬ имя убийцы…

Славка поймал ее взгляд. Потупился, вздохнул, оставил магнитофон и сел рядом, так, что Лидка ощутила тепло его плеча.

– Лид… Мне отец рассказывал… Еще ДО всего. Что-то вроде притчи, но мне кажется, что он сам ее и придумал. О том, для чего даны человечеству Ворота.

Лидка молчала.

– Он говорил… что апокалипсис – не испытание. Что это намордник, надетый на человечество. А Ворота…

В дверь забарабанили с новой силой:

– Лида! Лида! Открой!

Славка вздрогнул.

– В чем дело? – спросила Лидка неприятным голосом.

– Лида… – Жена Тимура Саня прежде никогда не посягала на Лидкину территориальную независимость. – У твоей мамы уже воды отходят, а схваток нет! Тимур на работе, отец на работе… Надо машину ловить, слышишь, и везти ее поскорее, потому что это очень опасно, надо скорее…

Лидка трясущимися руками скинула с двери крючок. Мама надевала туфли. Очень бледная. Сосредоточенная.

Апокалипсис – намордник, поводок, надетый на человечество. Кольцо, не дающее нам расти дальше, сковывающее то, что мы привыкли называть прогрессом. Оставшись в живых, мы радостно принимаемся воспроизводить себя – во всех отношениях… Восстанавливать разрушенное. Восстанавливать численность популяции. Все наши силы направлены на то, чтобы обновиться и выжить в новом катаклизме. Мы не можем позволить себе ни одного мало-мальски пристойного космического полета, хотя технические наработки существуют уже много циклов. Мы почти не пользуемся ядерной энергией, хотя эксплуатация атомных электростанций здорово облегчила бы нам жизнь. Но натягивается поводок апокалипсиса – и попытки создать ядерное оружие приводят к гибели целых стран, целых регионов… Даже обычные боеприпасы – будучи помещенными в спецукрытия! – во время апокалипсиса самоуничтожаются в пятидесяти случаях из ста. Апокалипсис – жесткое условие, ограничение, и нам не узнать, кем оно установлено. Может быть, никогда не узнать… Но что такое Ворота?