Мишель Роман - Времена Бессмертных Страница 22

— Сильно испугалась там? — голос мягкий, черт возьми, слишком мягкий!

— Конечно, было страшно знать, что сейчас умрешь, но это не так важно… — наконец отвечает она и оборачивается к ребятам, похоже задремавшим. — Отключились. Смотри, Афина положила голову ему на плечо… Можно подумать, что они давно друг друга знают. — умиляется Аврора и на последних словах смотрим мне в глаза.

Должно быть, она точно так же думает и о нас с ней — есть ощущение, что мы давно знакомы, и возможно раньше, в прошлой жизни мы крепко и страстно любили друг друга и умерли в один день! Кошмар… Она что, в меня влюбилась? Византийская девчонка по уши в меня втрескалась, вот это да!

— Не так важно, что ты могла умереть? — чуть пережав с цинизмом в голосе, уточняю я. — А что же, по-твоему, важнее, неужели детские книжки? — как-то это прозвучало ну уж слишком враждебно из моих уст, на самом деле я не планировал насмехаться настолько, но она будто не заметила.

— Меня пугает не сам факт смерти или боль, которую я буду испытывать в этот момент, меня пугает что мое время кончится раньше, чем должно бы, и я не успею сделать, что должна. Ну, вроде как я верю, что у каждого из нас есть своя миссия, необязательно что-то глобальное или способное повлиять на все человечество, нет. Я верю, что в моей жизни настанет момент, когда я смогу совершить поступок. Вот. А видя, как в меня летят заряды тока, я испугалась, что уйду с ощущением бесполезности. — похоже Аврора выговорилась, потому что снова отвернулась к окошку.

Я анализирую сказанное ей, не то что бы эти слова как-то сильно на меня повлияли или вызвали к девушке огромное уважение, я просто понял, о чем она говорит, хотя и думаю что «время поступка» она ждет только потому, что ей двадцать. Чем старше становишься ты, тем сложнее у тебя жизнь и довольно непросто поддерживать в себе романтично-героическое настроение. Она просто читает слишком много сказок.

Через двадцать минут я разбужу Спартака и византийку, потому что мы почти добрались до места назначения. Никто сидящий в машине не знает насколько опасным, может оказаться наш проезд по мосту, но я и не собираюсь давать какие-то указание о том, как нужно себя вести. На самом деле — все это лотерея, если тебе не повезет, тебя убьют. Я просто надеюсь, что убитым буду не я, и не Аврора, так как она мне еще нужна. Ну и Спартака я, конечно, терять не хочу.

— Кое о чем спросить, можно? — развернувшись ко мне, интересуется Аврора.

— Валяй.

— Если бы ты родился в Византии и твои родители оплатили для тебя Церемонию Перехода, ты бы стал Бессмертным?

— Ну, ничего себе вопросик. Хм… Бессмертие. Невероятная роскошь, что уж тут вилять! Но это не справедливо, по отношению к тем, кто умрет. К детям, болеющим тяжелыми болезнями, к старикам, построившим для нас мир, в котором мы живем, да и вообще, что это будет за будущее, где все одни и те же люди, не развивающиеся, застывшие? Так мы вымрем, задумайся.

— Ты лучше меня знаешь, что большинство редко, практически никогда не думает о том, что будет завтра или, что будет с теми, кто их окружает. Мы думает лишь о себе.

— С этим не поспоришь. Вот тебе и время для поступка, выберешь ты безопасность во имя себя, или же откажешься от всего, чтобы присоединиться к страдающим.

— Я бы отказалась от бессмертия, зная, что это хоть кому-нибудь поможет. Наверное, я просто менее эгоистична, чем другие, хотя это мне и не на пользу.

Думаю, она не заметила, что я не дал ей четкого ответа на ее вопрос о бессмертии, она так искренне со мной общается, мне не хотелось быть последним подонком и лгать прямо в глаза. Вообще удивительно, что мы с ней разговариваем и мне даже интересно. Раньше я не мог поддерживать разговор с девушками больше десяти минут, мне тут же хотелось сбежать, я терялся, считал, что выгляжу глупо в их глазах и боялся, что надо мной начнут насмехаться, а я не выдержу и что-нибудь сломаю… Даже с Саванной не было иначе. Мы говорили какое-то время, а потом просто начинали тискаться. Либо молчанье, либо секс, я выбирал всегда второе в ее случае.

— Когда доберемся до Византии, пожалуйста, не причиняй моему отцу вреда. Он единственный, кто у меня остался. — просит она перед самым мостом, и я обещаю, что не обижу его.

Так тихо вокруг, что становится неуютно от этой тишины. Она какая-то пугающая, предзнаменующая что-то, хоть я и не верю во всю эту хрень про предчувствия. Я останавливаю крошку, и мы со Спартаком выходим осмотреться. Мост прямо перед нами; похож на огромную доску, перекинутую через пропасть. Вдалеке, под огромным слоем осеннего тумана, бурлит своей странной жизнью Византия, отсюда можно услышать голоса актрис из рекламных роликов, транслируемых на громадных щитах. Мне кажется, что если я прислушаюсь, то смогу даже услышать как цокают по уходящим в небо дорогам тысячи женских каблучков. Как бы я не относился к людям, живущим там, к образу их обеспеченной жизни, но город поистине красив и с этим невозможно спорить. Когда я был мальчишкой, мы с друзьями прибегали к мосту, я мог часами любоваться далекой Византией, представлявшейся мне местом вроде библейского рая, куда я непременно попаду однажды, и моя жизнь изменится. Сам город невиноват, в том, что в нем творится, это люди разлагают его изнутри своими бесчеловечными поступками.

— Как-то все уж слишком спокойно. — нарушает напряженную тишину голос Спартака, стоящего рядом. Интересно, а что он чувствует, когда смотрит на Византию издалека, причиняет ли ему боль, вид родного дома, куда он не сможет вернуться по-настоящему?

— Надо пользоваться моментом. Может быть, Стражи ушли дальше. — высказываю я мысль вслух и понимаю, что очень скоро я увижу город таким, каким я его еще никогда не видел — изнутри. От волнения чаще бьется сердце. Близкое нахождение к Византии, действует на меня странным образом, точно как свидание с Саванной. Я вижу ее. Я ее хочу.

— Тогда выдвигаемся. — заканчивает осмотр Спартак, и мы возвращаемся в машину.

Девушки сели рядом и я могу спокойно выдохнуть, потому что в ближайшее время избавлен от бесед с Авророй. Я рад этому не от того, что мне некомфортно или неинтересно слушать, просто когда я говорю с ней, во мне что-то трещит по швам, словно она может сделать меня тем, кем я боюсь стать.

— Может, уже поедем или туманом останемся любоваться? — подает голос длинноногая. С кем с кем, а если бы мне предстояло вести долгие беседы с Афиной, я бы застрелился. Я, конечно, могу оценить ее внешность — богиня для большинства, но язык…

И мы двинулись, я веду медленно, вглядываясь в конец моста, туда, где почти ничего не видно из-за тумана. И тут вдруг все сотрясает взрыв. Стекла разлетаются от взрывной волны, в панике я закрываю лицо руками и забываю, что мы все еще продолжаем катиться по мосту.

А он рушится. Они взорвали мост! Единственный путь, который ведет из Окраины в Византию.

Сантиметр, за сантиметром колеса приближаются к дымящейся пропасти, объятой пламенем. Спартак и девчонки кричат мне сдавать назад, и я их слышу, но почему-то не могу пошевелиться. Вообще-то я привык к неожиданностям, я отличаюсь тем, что могу собраться и уладить любую сложную ситуации, но сейчас почему-то застыл. Я вспоминаю слова Авроры о времени, отмеренном мне и делах, так и оставшихся незавершенными. Я не хочу уходить, но ничего не могу предпринять.

— … пожалуйста, остановись! — слышу я истошный вопль Авроры и думаю в этот момент, как было бы не справедливо умри она именно сейчас.

Резко торможу, сдаю назад и кочусь подальше от рушащегося моста. Как только мы замираем на твердой земле, мост перед нашими глазами окончательно падает и громкий всплеск воды повествует о том, что мы уже не сможешь попасть в Византию.

— Они его взорвали. Черт возьми, мы могли оказаться на середине, а они просто взяли и снесли к чертям гребаный мост! — причитает Спартак и в поисках поддержки смотрит на ошеломленных девушек позади.

Можно было догадаться, что после «зачистки» Стражи уничтожат все пути, ведущие к Византии, по которым могли бы передвигаться повстанцы. Я, конечно, догадывался, что исполнить просьбу Саванны будет сложно, но что бы нас взрывали на мосту!..

— Другого пути, конечно, нет? — свирепствует Афина.

— Попасть в Византию теперь мы сможем, только если у тебя есть планолет. — ехидно замечаю я, а сам спешно роюсь в мыслях, придумывая как бы выбраться из этой передряги.

С этого момента жизнь моей сестры весит на волоске, потому что времени у меня остается все меньше, а я еще даже не доставил заложницу в назначенное место и не выставил условия ее отцу.

Никакие уговоры, или просьбы об отсрочке не подействуют на Саванну, к сожалению, она такая, какая есть и даже из-за симпатии ко мне не выдаст местонахождение Руфь. Тогда мне нужно думать усерднее, импровизировать… можно обратиться за помощью к «рыбакам», тем парням, что живут на Окраине ближе всего к океану, у них есть лодки и катера, но большая вероятность того, что они скрылись еще до начала зачистки, или погибли, пытаясь добраться до Византии несколько дней назад. Так же можно попробовать найти еще остающихся на территории Окраины Стражей и попытаться угнать их планолет, но скорее всего нас засекут, как только мы войдем в воздушное пространство города и тогда, просто взорвут, сочтя террористами. Вариантов не так много как хотелось бы! Хотя в голову мне пришла одна безумная идейка, вот только менее опасной, чем другие, ее трудно назвать.