Сергей Попов - Небо цвета крови Страница 22

— Мамочка, ты опять будешь поздно ложиться спать? Ты так из-за папы, да?..

Та повернулась к дочке. На ней — не по размеру длинный мальчишеский коричневый свитер до пола, на необутых ножках — лишь вязаные носочки. В руках — любимая поломанная кукла с вечно радостными синими глазами.

— Что ты, принцесса!.. — вяло улыбнувшись, ответила Джин и, сглотнув, сдерживая слезы, принялась отнекиваться: — Я… просто засиделась тут, засмотрелась в окно… — и для большой убедительности прибавила: — Не волнуйся, я сейчас приду к тебе, почитаю сказку…

Но Клер на это только раздосадованно вздохнула, поджала губы, опустила глаза.

— Я не хочу сказку, — произнесла она, не смотря на мать, — пусть лучше папа вернется и дядя Дин — с ними интересно! Они играют со мной, а с тобой скучно — ты всегда плачешь и молчишь…

Джин, не сдержавшись, все-таки обронила одну слезинку, посопела, погладила дочь по голове и вполголоса промолвила, не сводя с нее посеревших, смертельно уставших глаз:

— Я вовсе не плачу, доченька, не плачу… — и продолжила: — С чего же ты так решила?..

— У тебя глаза всегда мокрые, а по ночам ты плачешь в подушку, чтобы я не слышала! А я все равно просыпаюсь и долго не могу заснуть!

Сказанное дочерью глубоко задело Джин, внутрь словно вонзили острую занозу, сердце заныло, запрыгало в груди.

— Я мешаю тебе спать?.. — виноватым голосом спросила она, поцеловала Клер в маленький лобик, убрала за ушко прядь чистеньких, недавно помытых, вкусно пахнущих волос. Но дочь, невзирая на материнскую ласку, продолжала сохранять невозмутимый вид, будто к ней прикасалась совершенно незнакомая, посторонняя тетка. И извинилась: — Прости меня, моя хорошая, я не даю тебе отдыхать. Мама так больше не будет…

Оставив слова матери без ответа, Клер прошла к табуретке, присела и — произнесла:

— Я знаю, почему папа ушел… — детский альт вдруг сделался не по возрасту холодным, каким-то враждебным, натянутым, совсем не родным. И внезапно замолчала. Кровь мигом отхлынула с лица Джин, к горлу подкатился ком, по телу пробежал нестерпимый мороз — в одночасье стало страшно услышать правду из уст единственного дитяти. Она с трудом вздохнула, точно собираясь что-то сказать, но в итоге не смогла вымолвить ни звука. Наконец дочка продолжила: — Ему тоже скучно с тобой, ты его никуда не отпускаешь и часто ругаешься. Вот он и ушел…

Несмотря на отчасти наивные и поспешные выводы дочери, они все же причинили Джин жгучую боль, застряли где-то в глубине души.

— Вот как… — не скрывая огорчения, изрекла она, встала и прошла вдоль стола. Затем остановилась, теребя похолодевшими руками кофту, зачем-то еще раз протерла стол высохшей тряпкой, будто разглядела в сумраке грязное пятно, отбросила прочь и зажгла бензиновую лампу. Тьма ненадолго отступила, отползла, как черная кошка, куда-то в дальний угол и затаилась, дожидаясь той минуты, когда ненавистный свет ослабнет. Но хиленький огонек лишь крепчал, разгорался, набирал силу, старательно освещая дом. И вставила, не меняя своего поникшего голоса: — Не думала, что я всем так мешаю жить, — обернулась к Клер — дочь беззаботно дрыгала ножками, наглаживала растрепанную голову куклы, нарочно не замечая мать, — мне всегда казалось, что обыкновенное волнение за тебя и нашего папу — это нормально, а теперь я слышу от тебя такие обидные слова. В конце концов, мы же семья, Клер, у нас и ссоры могут случаться, и недопонимания, от этого никуда не денешься, пойми. От того, что мы друг на друга покричим или даже поскандалим, наши с твоим папой отношения вовсе не ухудшатся. Это обыкновенная взрослая жизнь, солнышко. Когда-то и тебя это коснется, так же будешь воспитывать своего мужа…

— У меня его не будет, — недовольно пробурчала в ответ Клер.

— И почему же, милая? — искренне удивилась Джин.

— Я не хочу все время ждать его возвращения. Вдруг он больше не придет обратно…

Мать, утерев влажные глаза, улыбнулась, подошла и, опустившись на колени, осторожно, чтобы ничем не задеть дочурку, произнесла:

— Клер, замужество не состоит из одних только ожиданий, оно гораздо насыщеннее и ярче, чем тебе кажется. Просто для этого надо чуточку повзрослеть, немного поменять взгляды на мир.

— Ты так думаешь? — с сомнением спросила дочка и подняла глаза, недоверчиво смотря на мать — Джин, не смывая с лица улыбки, глядела на нее любящими глазами.

— Я это знаю, — ответила она и, поцеловав ручки Клер, прибавила задумчиво: — Все-таки не один день на свете живу, кое-какой опыт успела нажить, — и, полмгновения помолчав, предложила: — Давай с тобой лучше чайку попьем? Хочешь?

— Давай! — вмиг повеселела Клер и, положив куклу на табуретку, подвинула ближе к столу.

Включив маленькую электрическую плиту, Джин подождала, пока закипит оставшаяся вода в чайнике, навела чай и подвинула Клер высокую курящуюся кружку. Себе же налила в самую маленькую, долго размешивала заварку.

— Только подуй, — велела мать, — а то ошпаришься.

За окном к тому времени совсем стемнело. Луна, окруженная неповоротливыми угольными тучами, как штормовыми волнами, утонула в них, навечно исчезла с неба. Некогда пестрящие хрусталем льды на ветвях и камнях мгновенно погасли, перестал сиять снег. И только не умолкающий ни на секунду ветер грозно ныл и гудел где-то во мраке, даже и не думая утихать.

Гу-у-у… у-у… гу-у-у…

Пока дочка пила чай, громко причмокивая губами, Джин не отводила от нее глаз, все никак не могла наглядеться. Так, наблюдая за Клер, сама того не замечала, как отвлекалась от мучительной тоски по Курту, а тревога, не дающая за все это время никакого успокоения, — наконец-то ослабевала, притуплялась. Без внимания осталась лишь медленно остывающая кружка, к какой так ни разу и не притронулась.

«На кого же она больше похожа? — размышляла Джин. — На меня или на Курта? Личико, подбородок, носик и губки — точно мои, волосики и ушки — Курта, а вот с глазками никак не пойму: вроде и не серые, и не голубые, что-то вот среднее, наверно…»

— Спасибо, мамуль, — поблагодарила за чай Клер, отодвинула недопитую кружку.

— Ты чего не допила-то?

— Больше не хочется, — и добавила, зевая: — Глазки закрываются…

— Устала, моя ягодка, — по-матерински пожалела Джин, забирая кружку, — сейчас пойдем отдыхать с тобой. Не забудь свою подружку!

Клер послушно взяла свою куклу на ручки и вышла из-за стола, ожидая мать. Та затушила прокопченную лампу, погружая кухню в полнейшую темень, подошла к дочке.

— Все-таки решила сегодня обойтись без моих сказок? — шутливым тоном обратилась к Клер. — Или же передумаешь?

Глазки дочки просияли от негодования даже в темноте.

— Нет, нет! Хочу сказку, мам! Я же пошутила! — тотчас прощебетала Клер. — Почитай, пожалуйста! Ладно?..

Джин лишь поцеловала ей ладошку и проводила в комнату.

Уложив дочь в кроватку — накрыла пуховым, слегка обгоревшим одеялом, взбила подшитую подушку, включила ночник и, забрав с маленькой полочки ветхую книжку с оторванной обложкой, присела на низенький стульчик и начала читать:

В большом Алом Замке, славящемся на все королевство своими трубачами, жила одна маленькая принцесса. Она была влюблена в самого юного и красивого из них, но ее отец — злой и жестокий король — запрещал им общаться и часто наказывал дочь, запирая в темной сырой башне на долгие месяцы. Но даже это не мешало их светлой любви. Молодой трубач каждый день забирался на стены замка и оттуда играл своей принцессе сладкие, как трель соловья, песни, не прекращая очаровывать ее сердце. И вот однажды, потерявший всякое терпение, король приказал страже прилюдно казнить надоедливого певца…»

На этом сказка резко обрывалась — буквы внизу размылись, перепачкались жирными, похожими на кровь, коричневыми пятнами. Тогда Джин перевернула страницу-другую, но и там ждало такое же разочарование.

Несколько секунд Клер молчала, дожидаясь продолжения, но когда его не последовало, нетерпеливо спросила:

— А дальше? Что было дальше?.. Его убили?..

— Боюсь, этого мы с тобой никогда не узнаем — текст сильно запачкан, — пояснила Джин и сразу успокоила дочь: — Но ты не волнуйся: ничего с трубачом не случится. Такие герои умирают только от старости, а не от топора палача.

— А вдруг его казнили? — не унималась та. — Откуда ты знаешь?

Джин вернула испорченную книгу на полку и, присев на краешек кровати, ответила:

— Это же сказка, солнышко, у нее редко бывают плохие концовки, — и, любя подергав за носик, продолжила: — Давай-ка засыпать потихоньку.

Тут личико Клер неожиданно посерьезнело, глазки потемнели.

— Мамуль, а это не выдумка, что раньше небо совсем другим было? — поинтересовалась она, не отнимая пытливого взгляда от матери.