Евгений Кривенко - Серые земли Эдема Страница 23

Скоро я понимаю причину свежести — из левого туннеля вытекает холодный воздух, и его ток становится всё сильнее.

Словно по заброшенному туннелю приближается поезд.

Это в самом деле оказывается поезд, только никого нет в тёмной кабине машиниста. Три голубых вагона архаического вида — наверное, из тех времён, когда строили глубокие бомбоубежища и прокладывали специальные ветки метро в ожидании большой войны.

Поезд останавливается, с шипением открываются двери.

Хотя мне всё более жутко, я улыбаюсь — надо же, персональный поезд.

Войти? Или не стоит?..

Поезд терпеливо ждёт, и мне кажется, что стоять так он может целую вечность. Действительно, куда спешить? Других пассажиров не видно…

Я решаюсь войти, и сразу с шипением закрываются двери. Поезд трогается и тонет в темноте туннеля — фонарей на стенах нет, лишь в вагоне тлеет несколько плафонов.

Слышится унылый вой, состав набирает ход. Я сажусь на диванчик и чихаю от поднявшейся пыли.

Сажусь вовремя! Меня прижимает к боковому поручню — несмотря на старинную внешность, поезд быстро ускоряет ход. Вой меняется в тональности, становясь всё выше и пронзительнее, и мне вспоминается начало «Стены» Pink Floyd.

Помнится, там в конце заплакал ребёнок. А что будет тут?

Вой поднимается до немыслимо высокой ноты и обрывается, только закладывает уши. Я замечаю, что по вогнутым стенам туннеля уже не бегут отсветы из вагона: остались ли вообще эти стены? Что-то странное происходит и с вагоном: он будто сделался выше, а проход между сиденьями уже…

Постепенно в вагоне темнеет, и у меня возникает ощущение, что поезд с сумасшедшей быстротой втягивается в чёрную вертикальную щель. Стены туннеля будто из угля, они безжалостно расплющивают вагон и меня вместе с ним. От прохода уже ничего не остаётся, я едва могу дышать, в груди нарастает крик, но не может вырваться. От удушья мутится в глазах.

Но вдруг щель будто распахивается, синяя вертикальная молния озаряет её. Слышатся грубые и торжественные звуки — словно фанфары из фильма о Древнем Риме. За окнами светлеет, поезд сбавляет ход и останавливается. Снова шипят двери.

Я не спешу выходить, озадаченный пейзажем снаружи: какие-то мерцающие серые холмы. Не похоже на станцию метро, хотя может быть, поезд вышел на поверхность в районе новостроек?

В конце концов, приходится выйти, не сидеть же вечно. Я шагаю на грубый бетонный перрон и первым делом гляжу назад. Пара рельсов уходит в чёрную щель туннеля, выше закругляется вершина холма, а ещё выше…

Я едва не сажусь на бетон.

Выше в тёмном небе сияет Земля. Совсем как на снимках, сделанных с Луны: голубой шар с синими океанами и белыми завихрениями облаков.

Я что, на Луне? Хотя… ведь уже побывал на Марсе. В некотором смысле.

Забавными кажутся на фоне висящей над горизонтом Земли голубые вагончики. Хотя нет… ведь они из той эпохи, когда готовились настоящие полёты на Луну и на Марс. Пузатые вагончики, пузатые автомобили, и одновременно титанические стрелы ракет…

Я лишь жалкий наследник той великой эпохи.

Мне становится всё холоднее, словно космический холод уже коснулся незащищённой кожи. Впрочем, будь я на Луне в самом деле, то уже погиб бы от удушья. Да и Луна ли это?

Слишком велика Земля, с настоящей Луны она кажется гораздо меньше. Слишком странные холмы, они словно мерцают и переливаются в голубоватом свете. Пусть холодный и разреженный, но имеется воздух. И ещё…

Здесь кто-то есть, я чувствую на затылке пристальный взгляд.

Оборачиваться не хочется, но ничего не поделаешь…

И опять у меня подкашиваются ноги.

Хотя стою на перроне, но ещё не видел вокзала. А тот достоин столицы: высокие мраморные колонны, грандиозные арки, только вот крыши нет — лишь чёрно-лиловое небо.

«А зачем крыша? — мелькает сумасшедшая мысль. — На Луне не бывает дождей».

Гладкий пол тоже из мрамора, и в центре этого сумрачного великолепия высится подобие трона из груды самоцветов. Там сидит некто — с лицом юноши и чёрными волосами до плеч. Сцепив мускулистые руки на синей ткани, что покрывает колени, в упор глядит на меня. Руки и обнажённый торс смуглы, будто обожжены огнём.

Что-то напоминает мне всё это. Где-то я уже видел эти фиолетовые и зелёные сколы камней, это лиловое небо, этот тёмный лик…

«Демон» Врубеля! Значит, сумасшедший художник тоже побывал здесь?..

Я вдруг понимаю, кто сидит передо мной — вижу уже в третий раз! — и облизываю пересохшие губы.

— Приветствую тебя, Рарох.

— Привет и тебе, — медленно произносит холодный звучный голос. — Кто бы ты ни был, посетивший меня в заточении.

Похоже, Рарох впервые видит меня. Ах да, меня же отправили в прошлое…

— Тебе недолго осталось, — хрипло говорю я. — Что-то происходит, и вы обретаете свободу.

— Знаю, — тяжко падает слово. — Вы, люди, слишком неосмотрительны с энергиями. Впрочем, какой смысл в осмотрительности? Это не приводит к величию.

Прямо светская беседа, но что поделаешь? Я немного размышляю — что ещё сказать? — и указываю на вагончики.

— Странный способ путешествия.

— Не особенно, — глаза Рароха не отпускают меня. Странный у них цвет, янтарно-жёлтый. — По этой линии прибудут многие, ты лишь первый.

Я оглядываюсь:

— Не вижу второго пути. Или тут однопутное движение?

Слышится рокот, словно удары грома отражаются от чёрного неба — Рарох смеётся.

— Отсюда никто не возвращается, — отсмеявшись, говорит он. — Движение только в одну сторону.

— А как же?.. — растерянно начинаю я, но Рарох не даёт закончить.

— Началось! — Он встаёт во весь исполинский рост, синяя ткань соскальзывает, и мне снова является тёмная мускулистая фигура, которую уже видел в подземельях Москвы.

Голубой шар Земли начинает мерцать, и я опять вижу странное зрелище. Серые холмы Луны искрятся фиолетовыми огнями, в тёмном небе словно распахивается окно, и я с содроганием вижу знакомую картину: снежные горы, заиндевелый лес и ряды металлических мачт на обширной вырубке.

Губы Рароха, будто высеченные из тёмного камня, медленно расходятся, приоткрывая белые зубы. Он делает несколько шагов, колонны и арки содрогаются от гулких ударов, угловатая чёрная тень ложится на мраморный пол… и Рароха уже нет. Помедлив, исчезает и тень, а следом гаснут фиолетовые огни. Я остаюсь один.

Оглядываюсь по сторонам: жуткий вокзал с чёрным небом вместо крыши, угрюмый огонь самоцветов, неподвижные голубые вагоны. Мне приходит в голову, что всё это только сон и пытаюсь проснуться.

Безрезультатно.

Наверное, есть сны, от которых не пробуждаются — недаром Рарох сказал, что отсюда нет возврата. Правда, если верить ему, то я не вечно буду один, появятся и другие…

Мне делается так тошно, что хочется задрать голову к голубому шару и завыть, как это делают собаки. Только те воют с Земли на Луну…

Хоть бы кто помог!

Сзади раздаётся кашель.

От радости перехватывает дух, и я резко оборачиваюсь. Это опять он — проводник по снам. Тот же тёмный костюм, то же бледное лицо и белые перчатки, только машины на сей раз нет.

— Здравствуйте! — довольно ошалело говорю я. — Не вытащите меня отсюда?

— Для этого меня и послали, — сухо отвечает он. — Это чрезвычайное поручение, вас занесло в очень непростое место. Но помните, что теперь у нас осталась лишь одна встреча. Не потратьте её впустую.

Я пропускаю это мимо ушей.

— А что мне делать? — спрашиваю глупо.

— Садитесь в поезд, — пожимает плечами проводник. — Дорог всегда больше, чем говорит Рарох.

Я устало захожу в вагон и плюхаюсь на сиденье.

Не знаю, что сделал проводник — возможно, сел вместо машиниста, но поезд трогается, за окнами почти сразу темнеет, а меня начинает укачивать. Сначала я то и дело киваю головой, а потом ложусь на пыльный диванчик и проваливаюсь в сон…

— Вам плохо? — раздалось над головой.

Я с трудом приподнял голову: возле меня стоял прохожий.

— Н-нет, — выговорил я, садясь. Зубы стучали, и я со стыдом почувствовал мокроту в брюках. — П-просто поскользнулся.

Мужчина протянул руку — очень холодную и будто когтистую. Я оказался на ногах, совсем близко увидел лицо прохожего, и чуть не завопил. Янтарно-жёлтые глаза, вертикальные щели зрачков. Снова он!

Но одет на этот раз обычно, в чёрную кожаную куртку.

Глаза Рароха прожигали меня насквозь.

— Так-так, похоже, моя сестричка не ошиблась, — услышал я насмешливый голос. — До новых встреч.

Ледяная рука оттолкнула мою, и я едва не плюхнулся обратно на тротуар. А Рарох сделал несколько скользящих шагов — оказалось, что у обочины стоит машина. Приземистая и ярко-жёлтого цвета — похоже, очень дорогая.

Поднялась клиновидная дверь, Рарох исчез за ней, и машина отъехала.