Дмитрий Королевский - Калейдоскоп миров (сборник) Страница 24

– Ах, ты, стерва! – зло выкрикнул я, морщась от боли, когти внучки-вампирши были как лезвия, заныла щека, изборожденная красными полосами. Я ухватил стоящий рядом табурет и от души ударил ее по затылку. Пролетев всю кухню, она приземлилась на стол, бельмастые глаза вылетели из черепа и повисли на тонких канатиках-венах, до сих пор не знаю, как там Насте удалось их вставить обратно, причем, перепутав глазные яблоки с глазницами, от чего лицо вампирши стало до безумия страшным.

– Я не могу сломать ее, Леха!

Крик Ромки отвлек меня, и дед-вампир воспользовался шансом, однако друг вовремя заметил его, и без разбору стал бить хрустящей от натуги ножкой стула.

– Их надо протыкать! – вспомнив, заголосил я, наваливаясь на дверь. – Меть в сердце, Ромка! Коли тварей!

Видя, что у друга ничего не выходит со стариком, а внучка уже облизывается, готовая прыгнуть ему на спину, я бросил бесполезное занятие и, схватив выроненную старым вампиром ножку стула, бросился к Насте. Она взвизгнула, и одним большим прыжком над головой бьющегося Ромки, достигла дверей прихожей и скрылась там.

– А-а-а-а, не хочешь подыхать, паскуда! – завопил я, нервы были на пределе. – Погоди, я до тебя еще доберусь, вот только дедушку твоего уработаем!

Старик яростно рычал, брызгаясь пузырящейся пеной, отмахиваясь хилыми когтистыми лапами, будто не чувствуя боли от ударов палками. И вдруг кто-то резко и сильно заколотил в дверь, дед Яков метнулся к ней, и, словно по волшебству, легко толкнув рукой, открыл. На пороге стоял невысокий мужик в засаленной фуфайке и кирзачах, спокойно глядя на истекающего кровью вампира.

– А я услышал шум, дай, думаю, зайду! – пробасил он хриплым пропитым голосом.

– Вовремя, сосед, мы как раз с Настенькой свежатиной поужинать решили!

Старик уставился на нас, облизывая окровавленные усы и бороду невероятным по размеру языком.

– Свежатину я люблю, – спокойно произнес пришедший, и лицо его, без того старое и морщинистое, заросшее недельной щетиной, сделалось еще отвратительнее.

Гнусный урод, выставив вперед когтистые лапы, бросился на нас, выпучив белые бельма. Я присел, уворачиваясь, и, что есть силы, вогнал ножку в грудь соседа, а Ромка ударил вдогонку по растрепанному затылку, когда тело уже падало, спотыкаясь через порог прихожей. Вампир заорал клокочущим, хрипатым воплем, заерзал на полу, а через несколько секунд от него ничего не осталось, кроме одежды и кровавых пятен.

– Бежим!

Я вонзил ножку в опешившего деда Якова, в грудь промазал. Наплевать, главное – выбраться из этого чертова дома. Оказавшись в темных сенях, увидели черную фигуру, стоявшую в распахнутых дверях.

– С дороги! – зло выкрикнул Ромка. – Зашибу, твою мать!

Стоящий хрипло заржал, но смех его оборвался, ножка стула, мокрая и липкая от крови, с легкостью пробила самоуверенному здоровяку-вурдалаку грудную клетку, и он истерически завизжал, словно пьяная шлюха. А мы уже выскочили во двор, слыша, как старик Яков, хихикая и что-то напевая себе под нос, вышел в сени.

– Ну, куда же вы, гости дорогие? – Настя возникла, как призрак, впереди нас, лицо ее и руки вновь были нормальные, за исключением перепутанных местами глаз, переплетенных на тонкой переносице канатиками-венами. – Что же вы, уходите, не отблагодарив хозяев!

– Спасибо! – резко бросил я. – А теперь отвали, гадина! Не преграждай путь, а не то насажу на кол, и рука не дрогнет!

– Что же ты, давай, попытайся пройти! – с вызовом прошипела она, и глаза ее побелели, как у вареной рыбы.

Я бы мог с легкостью обойти вампирку, перепрыгнув через забор, однако гордость, смешанная со злостью, взыграла во мне. Первая попытка проколоть Настю не удалась, и Ромка поспешил помочь мне, но выскочивший из дома старик с проткнутым брюхом отвлек его на себя. И мы стали биться, выбрав каждый по вампирскому отродью в темном дворике, с чавкающей грязью под ногами, при огромной алой луне, будто попав в очередной голливудский блокбастер.

Когда все было кончено, и от дедули с внучкой осталось лишь гора перемазанных кровью лохмотьев, лежащих в грязи, мы с другом вернулись в дом, забрали вещи, что развесила сушить Настя, и быстро вышли за пределы двора.

Солнце уже висело высоко, и мы стояли возле перевернутой машины, смертельно уставшие и злые. Из-за бугра на размытой дороге появился вилявший по непролазной грязи тракторишка, он вскоре достиг нашего оврага и притормозил, дверца открылась, и на нас спокойно, без всякого удивления взглянул измазанный мазутом мужик.

– Вам куда? – спросил он.

– В Нижнеозерку! – ответил я.

– Цепляй веревку, ща выдернем! – подмигнул он, и добавил, качая головой. – Да, ну и погодка вчера была! А вы че, прям в машине ночевали?

– Да нет, – ответил я, наблюдая за тем, как Ромка пытается открыть багажник. – Есть здесь деревушка одна, сгореть бы ей дотла!

– Так где? – удивился мужик. – Вокруг нет больше деревень!

Мы с Ромкой оглянулись, решив предоставить улики, однако стоявшего пару минут назад указателя с кроваво-красным пятном посередине не было.

Подлинный убийца

Виктор заглушил «КамАЗ» и, облегченно вздохнув, вылез на улицу. Третьи сутки в пути сделали свое дело, дальнобойщик вконец вымотался. И появившаяся в сгущающемся сумраке ночлежка со сверкающей красными лампочками вывеской «Поел, и спать», оказалась весьма кстати.

Виктор запер машину, огляделся по сторонам. Рядом с отелем стояло еще восемь машин, среди которых были две фуры, не слишком отличимых от его, загруженной лесом. Дальнобойщики, такие же, как и он.

Виктору Сергеевичу Смолину исполнилось тридцать шесть лет, но выглядел он гораздо моложе. Был слегка полноват, однако эта полнота ни в коей мере не портила его, а наоборот, придавала ему некую солидность. Рост у него был средний, коротко стриженые волосы, недельная щетина на подбородке, которая, как считал сам Виктор, добавляла его внешности мужественность, сталисто-серые глаза, прямой нос.

Проверив, не оставил ли он деньги в машине, дальнобойщик двинулся к гремящему и стучащему на все лады зданию. Там играла громкая, ритмичная музыка, там веселились. Виктору же хотелось одного – выспаться, какое уж там веселье. Смолин открыл двери заведения и, морщась, окунулся в пропитанный табачным дымом, вкусом пищи, спиртного и перегара, воздух. Моментально осмотрелся. Конечно, по привычке. Привычка видеть и держать все происходящее вокруг под контролем осталось от двух поездок на Кавказ.

Так, довольно обширный зал, барная стойка, около двадцати столиков, посетителей мало – восемь человек, по четыре за разными столиками. Судя по активной жестикуляции и стеклянным глазам, гости круглосуточной гостиницы достигли нужной кондиции.

– Чего желаем? – спросил бархатный голос, как только значительно стихла музыка. Смолин обернулся, бармен встретил его белоснежной улыбкой.

– Комнату на ночь, – произнес Виктор.

– Это все? – приподняв ровную, будто выщипанную, бровь, осведомился бармен.

– Порцию пельменей и стакан разливного пива.

Поймав себя на мысли, что давно не ел горячей пищи, ответил Виктор.

– Заказ принял, – с энтузиазмом произнес бармен, протягивая вперед руку. – Ключи, ваша комната под номером двенадцать.

Виктор забрал ключи и зашагал к ближайшему столику.

– Через пять минут заказ будет готов, – долетело до него, и в уши снова ударила музыка.

Сидящие за столиком лишь на минуту обратили на него внимание, и снова принялись за свое нехитрое дело – поглощение спиртного. Сам Виктор спиртного почти не употреблял, ну, разве что, по праздникам, и то, когда был дома. Однако именно сегодня он решил сделать исключение, заказав стакан пива, так как за руль ему садиться вечером. Курить бросил давно, и вел довольно здоровый образ жизни, по утрам зарядка, холодный душ (ну, это, конечно, роскошь в связи с его работой), ну, и все прочее. Из-за стойки появилась девушка в белом фартуке, с подносом в руках, на котором едва уместились пять бутылок водки, и подошла к одной из компаний. Пьяные водители с радостью встретили ее, быстро забрав все с подноса.

Смолин покрутил затекшей шеей. Как же хотелось спать. Черт, что же они так долго возятся с его заказом. Он посмотрел на барную стойку, чувствуя на себе пристальный взгляд. В дверях, находящихся за стойкой, заколыхалась черная, вся в блестках, занавеска. Дальнобойщик готов был поклясться, что видел за ней того самого белозубого бармена, пристальный взгляд которого разбудил в Викторе тревогу. Через минуту он уже забыл о нем, принявшись за принесенный заказ.

Расправившись с ужином, чувствуя легкое головокружения и слабость в ногах, Виктор подошел к барной стойке, расстегивая барсетку. Бармен вынырнул из-за штор и встал, улыбаясь.

– Сколько с меня? – спросил Виктор, чувствуя, что язык стал каким-то большим и тяжелым.

«Вот уж не думал, что окосею от стакана пива!» – мысленно удивился Смолин.