Николай Удальцов - Что создано под луной? Страница 24

Почему ты так поступаешь, Крайст?

– Но, милое дитя, я ведь должен показать Риолю все самое важное.

Иначе я не смогу помочь ему найти ответы.

Прости, что я заставляю вас мучаться…

Шедший у них за спиной Искариот прошептал, ни к ому не обращаясь: – Вот я и увидел, как Бог исповедуется перед грешницей…

– Мы не надолго заглянем в то время, когда показалось, что ради дороги можно отказаться от благополучия.

– Почему же мы зайдем туда не надолго? – спросил Риоль, – Может быть, именно в этом времени кроются ответы?

– Риоль, мы зайдем туда не на долго, потому, что время это длилось очень не долго.

Долго такое время продолжаться не могло

– Почему?

– Потому, что оно очень многое обещало, но ничего не могло дать.

– Почему? – допытывался Риоль.

– Потому, что это время оставалось социализмом…

– Все-таки, я чувствую, что идти нам придется далеко, – вздохнула девушка, нарисованная углем.

– Пусть тебя успокоит то, что дальше всех заходит тот, кто не знает куда идет, – улыбнулся ей Искариот.

– С чего ты это взял?

– Колумб, например, когда шел – не знал куда идет, а когда вернулся обратно – не знал, откуда вернулся…

…Начинало темнеть.

День затихал на глазах.

Затихал, затихал и затих.

И эта самая бескровная и привычная смерть не рождала ни сожаления, ни удивления потому, что на смену дня пришел теплый вечер с его тенями, тайнами и откровениями на земле и красками в небе.

– Небо распоряжается тем, чтобы на земле было красиво… – прошептала девушка, нарисованная акварелью.

И с ней никто не стал спорить…* * *

Сумерки перераспределяют свет, рассеивая его и делая отраженным от всего того, что еще не успело спрятаться в темноту вечера. И потому, темные предметы становятся более контрастными на фоне любых отражений.

Более важными и значительными.

Именно такими стали ветви деревьев, закамуфлированные сумраком под сумрак, затаивающие под собой тропинку, по которой Риоль и его спутники спускались по довольно крутому откосу к реке, рябившейся сквозь темную листву.

Вода подначивала и провоцировала лунный свет, предлагая себя в сосоздатели блеска.

И делала это не только самоуверенно, но и красиво.

А звезды тонули в воде и утешались своей необитаемостью.

Темнота скрадывала мелочи. Уничтожала нюансы своего существования.

Впереди шел Искариот.

Шел, заложив руки в карманы, сдвинув свою шляпу на затылок, раздвигая плечами ветки кустов. Шел так, словно дорога была ему знакома, как собственная квартира.

Впрочем, Риоль уже убедился в том, что Искариот часто ходит по дорогам так, словно они ему давно знакомы.

А то, что собственной квартиры у Искариота, совершенно очевидно, не было, никого, в том числе и его самого, не смущало.

Девушки спускались к берегу, осторожно ставя свои ножки на не знакомую, местами скользкую, покрытую вытоптанными из-под земли, цепкими корнями деревьев, землю.

Они поддерживали друг друга под руки, и двигались так, словно шли по земле в первый раз.

Девушка, скачанная с интернета, глядя на прямую неколебимую спину Искариота, спросила:

– Ты, Искариот, что, уже бывал здесь?

– Нет.

– Значит, ты из тех, кто умеет искать дорогу в темноте.

– Когда я был маленьким, я благоговел перед теми, кто учился искать дорогу во мраке.

Когда вырос – стал с сомнением относиться к тем, кто говорит, что научился это делать…

– Почему же ты никогда не сбиваешься с пути? – девушка, нарисованная акварелью смотрела на Искариота с иронией, но чувствовалось, что вопрос она задает серьезно, – Может у тебя все-таки есть какие-нибудь вешки на дороге?

Искариот в ответ только вяло махнул рукой, так, словно речь шла об очевидном:

– Надо только не забывать, что дороги и в ад, и в рай проложены по одной и той же земле…

Тогда девушка, нарисованная акварелью, повернулась к Риолю:

– А ты, как идешь в темноте?

– Чтобы я двигался, – ответил Риоль, – Хотят мои желания.

– Может, и мои желания хотят того же, – тихо сказала девушка, скачанная с интернета, словно случайно приолакотившись на Риоля.

Девушка, нарисованная акварелью, прищурила глаза. А потом прошептала, посмотрев на девушку, скачанную с интернета, соперничающим взглядом:

– Может быть, желания у нас одинаковые…

Крайст, явно уставший от дороги, опирался на плечо Риоля, двигавшегося по уже почти не видимой тропе с опытностью человека, научившегося в своих путешествиях ходить по не знакомой земле. Делая ноги опорными попеременно, и лишь после того, как убеждался в том, что они находили настоящую опору…

При этом, Риоль внимательно слушал темноту, и первым различил в шелесте ветвей человеческие голоса:

– Крайст, – тихо сказал он, наклонив голову к плечу, – Там, впереди люди.

– Да, – спокойно ответил Крайст, – Скоро мы увидим их костер. Именно туда я вас и веду.

Риоль уже давно ничему не удивлялся. Тем более тому, что их, оказывается, ведет человек, устало опирающийся на его плечо, еле передвигающий натруженные ноги. А тот, кто, посвистывая, словно на прогулке, беззастенчиво идет впереди всех, оказывается всего лишь ведомым…

– А эти люди для нас не опасны? – спросил Риоль.

– В теперешнюю эпоху – нет.

Время уже увело их из того времени, когда они были опасны не только для окружающих людей, но и для самих себя.

Хотя они сами уверены в том, что новая эпоха – их собственный выбор.

– Они, что – идеалисты?

– Конечно.

– Почему ты уверен в том, что они – идеалисты?

– Потому, что материализм – это единственное, во что они верят…

У костра, разожженного прямо на берегу, так, что его отсвет его огня делил воду и воздух на равнозначные части, находилось человек шесть молодых людей.

Их возраст и поведение наводили на мысль о том, что прошлое может меняться прямо на глазах.

Эти молодые люди разговаривали громко, не только не боясь, а наоборот – стремясь быть услышанными.

Правда, ничего не выдавало предпосылок того, что они сами кого-нибудь из присутствующих слушают.

Так ведут себя люди, уверенные в своей силе и правоте на том основании, что их силу и правоту нет возможности проверить.

Тем, кто не замечает того, что бояться уже перестали заставлять – легко представлять себя ничего не боящимися.

Это были прозревшие люди.

Правда, для прозрения, им потребовалась смена курса власти.

– Бойся мнения прозревшего, – услышал Риоль слова Крайста, сказанные им шепотом.

Жаль, что беды людей не заканчиваются когда диктаторы начинают думать, что они не диктаторы.

– …Нищету в Африке мы уничтожим тем, что пошлем туда наши трактора и комбайны и обучим местное население работать на них! Мы поможем электрифицировать развивающиеся страны! Мы дадим им все, что им будет нужно для их процветания! – утверждал молодец в клетчатой рубашке, называя при этом окружающих «стариками» не зависимо от возраста и пола, – Причем, сделаем это совершенно безвозмездно! Пусть знают нашу, советскую широту души!

Молодой человек обратил внимание на подошедших к костру Риоля, Крайста, Искариота и их спутниц, и тут же, словно не видя в своих словах того, в чем можно было бы усомниться, обратился к Крайсту:

– Вы согласны со мной, профессор? Мы бескорыстно поможем всем! Поделимся со всеми! – почему он решил, что Крайст – профессор, осталось неясным, но видимо время наступило такое, что пожилой человек с бородой мог быть только профессором.

– Чем меньше человек имеет, тем больше у него потребность делиться, – усмехнувшись, прошептал Риолю на ухо Искариот, – И можешь быть уверенным в том, что если человек предлагает делиться со всеми подряд – он предлагает делиться тем, что не принадлежит ему лично…

В это время остальные укостерцы освобождали вновь прибывшим место у огня, протягивали им тарелки с супом из пакетиков и стаканы и кружки с водкой и вином.

И делали они это так бесхитростно и радушно, что от их искреннего гостеприимства становилось теплее, чем от огня костра.

– Подтвердите, профессор, этим фомам неверующим, что я прав! – утвердил парень, не замечая того, что с ним никто не спорил.

Крайст присел у костра, взял в руки протянутый ему стакан с красноватым вином, сделал несколько глотков, на мгновение опустил глаза, потом вновь поднял их на молодого человека. И Риоль понял, что Крайсту не хочется спорить с этими восторженными, безоружными перед обстоятельствами, веселыми молодыми людьми.

Крайст молчал совсем не долго, но во время его молчания наступила тишина:

– Знаете, молодые люди, если вы бесплатно поможете всем подряд, то может случиться такое, что нищих-попрошаек разведется столько, что придется повесить объявление.

– Какое объявление? – удивились сразу несколько молодых людей.

– «Стреляю каждого третьего нищего-попрошайку.

Первые два – уже приходили…»

– Вы – веселый профессор. Но ведь мы говорим об обществе в целом.

– А разве бывают вещи приличные для отдельных людей, но не приемлемые для широкого применения обществом?