Далия Трускиновская - Дурни Вавилонские Страница 24

— Но мы можем попробовать! Только льняные ленты сразу истреплются, нужны кожаные! И придется делать новое устройство, с катушками для кожаных лент. И заново придумывать все приказы с ответами. И завести свое собственное стадо скота для этих лент... — заговорил Амалек, подражая заунывному голосу жреца.

— А что если настроить печатню на четырехдырчатых? Четыре дырки — это шестнадцать возможностей. И это можно сделать уже сейчас, — сказал Агенор. — Конечно, старики будут ворчать, что это неправильно, ну да чихал я на них. Я от них устал. С каждым днем они помнят всё меньше, а врут всё больше.

— Пожалел бы ты их. Они уже еле говорят, — вступился Ровоам.

— Знаешь, сколько я за них заплатил? Думал, будет польза. А пользы — только та, что я понял — нужно еще и вам деньги платить. В Той Башне еще не догадались, что они живы?

— Нет.

— Я хочу увидеться с ними, Агенор.

Это был голос моего хозяина, господина Осейфа Гумариэля.

— Ты же слышал — они начали врать.

— Мне они врать не станут. Мы слишком давние знакомцы.

— И как еще станут! Я спрашивал их о твоем деле. Они помнят только то, что нужна ударная таблица с множеством штырьков. Я пока не знаю, как сделать ее со сменными штырьками, чтобы ты сам мог их вставлять и вынимать. К тому же мы должны считаться с обычной величиной таблички. Вот разве что ты оплатишь новую печатню, куда можно будет закладывать большие таблички. А вот то, о чем ты просил, наши разумные привезли, но положили на самое дно корзин.

— Мне нужны еще расчеты по третьему и четвертому ярусам. Я их сдал вам, потому что мне приходилось выбирать, кому жить в моем доме, мне или табличкам.

— Расчеты найдем. Муртак! Закажи на складе сведений третий и четвертый ярусы!

Мы слушали эту странную беседу и понимали — тут творятся загадочные дела. Этим мужчинам было о чем говорить и кроме нашей злодейки Таш. А где она — им безразлично. Может быть, даже вернулась в город и ходит там по храму Асторет в платье жрицы.

Мы прикрыли дверь и вышли на лестницу.

— Я притворюсь больным и уйду в город, — словно подслушав мои мысли, сказал Гамид. — Я подкараулю ее в храме. Отдавай нож.

— Держи. И ступай. Завтра увидимся.

Я пошел наверх, он вниз. Но я успел подняться только до четвертого яруса, когда услышал внизу голоса. Я остановился. Вовсе ни к чему было Гамиду встречаться с теми, кто собирался взойти по этой лестнице. А как ему помешать, я не знал.

Он понял, что нужно очень тихо отступать, сообразуясь со скрипом ступеней под ногами пришедших. А пришедшие эти были мужчина и женщина. Голоса звучали далеко и я не сразу узнал Таш и того мужчину, с которым мы ездили за утопленными корзинами.

— Это всё, чего я хочу, — говорила Таш. — Я выполнила все обязательства, я уговорила разумных прийти сюда. Теперь в Той Башне остались только четверо разумных, их ученики. Чего тебе еще надо?

— Мне нужно, чтобы ты уговорила Амалека сделать те расчеты.

— Он не справится. Он больше болтает, чем работает! И устраивает разные пакости — подсунул Агенору таблички со всяким непотребством, надел их на прутья, и Агенор два часа не мог заставить устройство работать — пока не перебрал на четырех главных прутьях все таблички по одной.

— Он и работать умеет.

— Но он не захочет. Ему больше нравится возиться с печатней.

— Ради тебя он сделает расчеты.

— Ему не нужна женщина! Ему нужно корыто сырой глины величиной с комнату! Когда он наедине с глиной — у него безумный взгляд!

— Знаю. Но когда он приходит в чувство и смотрит на тебя...

— Не надо, Авенир. Я попробую с ним справиться и без таких приключений, мне не нужен мужчина с тонкими руками. Но ты представляешь, сколько чисел нужно занести на таблички? Три четверти этих чисел осталось в Той Башне! Дневная и месячная плата десятилетней давности, цены на пиво и на орехи, количество лепешек, которое съедали там десять лет назад за месяц — ты представляешь, какая это гора табличек? Я и без расчетов скажу тебе, когда начнет рушиться Та Башня.

— Я должен знать точно. Видишь ли, Таш, у человека есть две возможности разбогатеть — когда башня создается с самого основания и когда она начинает рушиться, и люди бегут, продавая имущество за гроши. Хочешь разбогатеть вместе со мной?

— Да!

— Тогда уговори Амалека сделать расчеты. Делай что хочешь. Я всё дам — ты сможешь повезти его в город, сможешь снять для него загородный дом, катать его в лодке по реке...

— Как ты не поймешь?! Больше всего на свете он сейчас хочет налаживать печатню! Он пишет для нее расписание ходов, и пока она не заработает — он не угомонится. Разумные мало беспокоятся о деньгах и даже о славе. У них другие радости — я с трудом их понимаю...

Тут Гамид оказался рядом со мной.

Я всё понял. Даже если бы Таш была одна — неизвестно, напал бы он на нее. А тут рядом с ней оказался мужчина. Тот самый мужчина. Может быть, единственный, кому она подчинялась. Да еще с длинным ножом на поясе, и он ведь отлично управлялся с этим ножом...

Они вошли в дверь, и больше мы ничего не услышали.

— Значит, «сорок пять» — вовсе не проклятое число? И она даже в этом нас обманула? — спросил Гамид.

— Выходит, так. Подождем — может, еще кто-то заявится.

Но внизу было тихо.

Мы ждали слишком долго. Гамид только-только начал спускаться по темной лестнице, когда дверь на третьем ярусе отворилась и мы услышали голос господина Осейфа Гумариэля.

— Я устал от тебя, паршивый осел! Ты требуешь невозможного! И не приходи ко мне! Я не стану возводить в Трубе помосты! Она не для того задумана! Прощай!

Мой хозяин даже не вышел, а выскочил на лестницу и чуть не скатился по ступеням. А следом сразу же вышел тот мужчина, любовник Таш, со светильником в руке.

— Я провожу тебя, почтенный Гумариэль.

— Убирайся! Видеть тебя не желаю!

— Позволь осветить твой путь.

— Убирайся, шелудивый пес, истлевшая падаль! Помосты! Я не допущу никаких помостов! Это не Та Башня! Это Другая Башня! Это не куча сырой глины, в которой грязные поденщики копают себе пещеры! Это продуманное, разумное, благородное здание! Пошел прочь!

Выхода у нас не было — мы отступали по лестнице, а следом, кряхтя, всползал господин Осейф, а за ним, высоко подняв светильник,— тот мужчина.

— Давай договоримся, почтенный учитель! Я устрою тебе встречу со стариками, хотя эта встреча тебя не обрадует, а потом мы потолкуем о помостах.

— Уйди! Уйди, гнусный! — неистовствовал господин Осейф. — Или я спихну тебя с лестницы и ты переломать ноги! Да! И сломаешь шею!

— Прости меня, благородный Гумариэль! Хочешь, я пришлю тебе копченой рыбы? В холодном месте она долго хранится.

Судя по голосу, тот мужчина совершенно не обиделся на моего господина, и это было странно — ведь Осейф изругал его от всей души и с настоящей яростью.

— Тебе понадобится слишком много рыбы, чтобы я дал согласие ставить в Другой Башне помосты, — огрызнулся мой хозяин.

Мы с Гамидом поднялись на шестой ярус и оказались в помещении, откуда уже могли попасть в комнаты хозяина.

— Где мы? — спросил еле слышно Гамид.

— Держись за меня, — шепнул я и повел его туда, где мы могли спрятаться, — в хранилище глиняных табличек.

Это была комната, где Осейф Гумариэль часто работал, хотя рисовать там башню он не мог — стены были заняты полками с тяжелыми ящиками, в которых стояли в гнездах таблички, так что двигать их мог только Арбук, дядя Лиш. Кроме того, там были рабочий стол Бубука и огромное корыто с сырой глиной, накрытое мокрой тканью в шесть слоев. На столе валялись неубранные палочки для выдавливания, большая скалка и широкий нож. Оконные ставни Арбук уже закрыл, и мы очень осторожно пробрались в угол.

— Когда он уснет, ты спустишься по лестнице, — сказал я. — Подожди тут. Я принесу тебе сладких пирожков.

— С финиками, с изюмом или с яблоками?

— С финиками, и они еще обмазаны медом, так что бери двумя пальцами, не перемажься, — предупредил я.

Разговаривать с ним о Таш я не хотел. Ну, собирались убить, ну, не убили, кому какое дело? Мы ответим за это лишь в подземном царстве Кур-Нуги, и, надеюсь, не скоро.

Мы не потому пощадили ее, что испугались того мужчины, отлично владеющего длинным ножом и сильного духом. Мы отказались от убийства, потому что нас бы там сразу схватили. Когда простой парень убивает госпожу, вряд ли его за это кормят нежной жареной печенью молодых ягнят и ароматными дынями. Решение убить хитрую змею осталось неизменным, просто мы не стали об этом говорить.

Я хотел выйти из хранилища, но услышал шаги господина Осейфа. Он именно туда направлялся, да еще со светильником, который взял в спальне, с большим и ярким светильником! Фош, женщина, которая стряпала для господина и убирала комнаты, с вечера заправляла этот светильник маслом и зажигала, потому что господин Осейф любил на сон грядущий читать что-нибудь занимательное, хотя это было не всегда удобно — те таблицы со сказанием о Гильгамеше, которые он купил недавно, величиной превосходили подушку, а он брал их в постель и только чудом еще не расколотил.