Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век, 2011 № 01 Страница 25

— Имей в виду, — нервно сказала Таня. — Пока ты существовал в виде замкнутой электрической цепи, к Конституции приняли восьмую поправку. Согласно ей, иллюзорное убийство, убийство псивизионного или ревизионного фантома убийством не считается. Как сказал классик одному Тарасу, «я тебя породил, я тебя и убью…». Хотя о чем это я, ты ведь всю литературу мимо прохо…

Тарас ударил ее ногой по руке. Пистолет отлетел в сторону, ударился о сервант и упал на пол. Таня охнула, затрясла скрюченной кистью. Тарас в два коротких шагах оказался рядом с женщиной. Таня толкнула его в грудь второй рукой, но никакого эффекта это не произвело. Тарас схватил отбивающуюся женщину и понес к окну. Таня, вывернувшись, укусила Тараса в плечо, но он словно не почувствовал. Подняв ее, Тарас повесил Таню на решетку, как Карабас Барабас — Буратино. Материя, натянувшись, вывернула руки Тани вверх. Таня оценила все превосходство реальных материалов над виртуальными. Шелк не выдержал бы веса ее тела, и Таня была бы свободна через секунду. Но в реальности на ней была плотная хлопковая футболка, которая держала Таню пришпиленной к решетке, как бабочку. Тарас раздвинул ей ноги. Таня пискнула и попыталась сжать колени, но у нее ничего не вышло. Придерживая ее ноги одной рукой и бедром, Тарас запустил руку под юбку и сдвинул стринги в сторону. Таня, изловчившись, сорвала с себя очки.

И в этот момент Тарас вошел в нее, грубо и резко.

Выражение торжества на лице Тани сменилось тупым ужасом.

— Твое лицо мне неинтересно, — сказал Тарас и накинул футболку ей на голову. Взяв ее руки за запястья, он задрал их вверх и прижал к решетке, навалившись на Таню всем телом.

— Так, говоришь, я полностью в твоей власти? — спросил он. При каждом слове она больно ударялась копчиком о завитушку решетки. — И если я не буду вести себя как пай-мальчик, ты меня отключишь?

На его последнем слове Таня не ощутила спиной острого шипа, но обрадоваться не успела. Раздался хруст, и решетка, не рассчитанная на такие нагрузки, вывалилась из проема. Таня крикнула, попыталась схватить Тараса за плечи, но он отбросил ее руки и подался назад. Таню перегнуло пополам и приложило спиной об шершавую стену так, что потемнело в глазах. Он не дал ей обхватить себя ногами. Таня уцепилась за края проема судорожно напряженными икрами широко разведенных ног.

— Так отключи! Отключи-отключи-отключи!

Решетка вместе с футболкой сорвались вниз. Таня проворно уцепилась руками за внешний край подоконника и попыталась сесть, но Тарас с каждым толчком выталкивал ее наружу.

— Отключи меня! Отключи! ОТКЛЮЧИИИИ…

Обессиленный Тарас опустился на нее. Таня тут же схватилась за его плечи и обвила ногами.

— Ты не десимулянт, прошептала она. — Ты — интерферент!

— Я — фантом, — ответил Тарас и поцеловал ее в грудь. — Да и тебе пора узнать, что такое фантомные боли…

Он вобрал в рот ее сосок — очень нежно — и чуть прикусил его.

И резко выпрямился.

Иванов деликатно кашлянул и спросил:

— А что было потом?

— Он ушел, — ответила Татьяна.

К этому моменту она уже приняла облик, как догадался психотерапевт, почти реальный — измученной женщины лет тридцати.

— Хорошо, что хоть очки не разбились…

— Это моя недоработка, — сказал Григорий мягко. — Я недооценил мощность вашего мортидо, толкнувшего вас на… крайний шаг. Теперь разрушение приняло конкретный образ — образ вашего старого знакомого, надо признать, более чем подходящий для этой цели. Тарасенко мертв уже три года. А копирование личностей и уж тем более смешение их в новых телах запрещено законом.

— Я так думала, что вы мне не поверите, — сказала Татьяна. — Поэтому и не пошла к электронному психиатру — он бы мне уже вкатил пару-тройку кубиков чего-нибудь успокоительного. Прочтите вот это.

Белогурова достала из сумочки сложенную вчетверо свежую газету, развернула ее и положила на стол перед психотерапевтом. Первую полосу венчал огромный заголовок: «Нападение на банк „Иллюзивгейст“». Под заголовком была фотография почерневших руин, в которых даже архитектор — автор проекта здания банка — не узнал бы свое детище, если бы не криво торчавшая посредине пепелища обугленная стальная эмблема корпорации.

Ошарашенный Иванов пробежал глазами по строчкам.

«… тело одного из лучших программистов компании Василия Коннора так и не нашли…».

«…целью атаки являлись архивы личностей. К счастью, террористам ничего не удалось похитить, но многие файлы были уничтожены…».

Внизу колонки шел список «ментально погибших», где между Семеновым Б. Г. и Тимониным Е. В. психотерапевт без всякого удивления обнаружил Тарасенко А. Н.

— Это совпадение, — пробормотал Иванов. — Чудовищное совпадение. Вы просто очень взвинчены.

Татьяна покачала головой.

— Знаете, что сказал Тарас, когда очнулся после воспоминания о своей смерти? — спросила она. — «Один раз такое вспомнить можно. Даже познавательно». Вы понимаете? Тарас больше не хочет умирать, то есть не хочет оживать. Он не боится умереть — он боится, что умрет не навсегда.

— Человек может убить интерферента, — возразил Григорий, но не очень уверенно. — А интерферент человека — нет.

— Он такой же человек, как и мы с вами, — ответила Белогурова и продолжала, все повышая голос: — Они там в «Иллюзивгейсте» пересадили ему мозг или записали его личность на чистую болванку, я в этих технологиях не разбираюсь. Говорю же вам — он… я его видела даже без очков! И ощущала, причем гораздо лучше, чем мне того хотелось бы! Получается, что я на самом деле изменила мужу!

— Вы изменили мужу, когда первый раз подумали о синтетическом любовнике, — буркнул Иванов.

— Вы не понимаете! Мы не предохранялись!

— В средние века было очень распространено такое явление, как стигматизм, — терпеливо сказал психотерапевт. — Но не известно ни одного случая, чтобы от этого родился ребенок. Стигматы — это…

— А стигматы могли забрать с собой мою беретту? — перебила его клиентка. — После ухода Тараса она исчезла!

— Пистолет просто куда-нибудь завалился, — сказал Иванов. — Но сами подумайте — разве такой матерый бандит, каким был Тарасенко, не смог бы раздобыть себе оружие другим образом? К чему ему ваша дамская пукалка?

От двери донеслась мелодичная трель. Психотерапевт посмотрел на часы.

— Это кто-то ошибся, — сказал Григорий извиняющимся тоном. — Мой следующий клиент записан только через полчаса…

Лицо Белогуровой потемнело от ужаса.

— Не открывайте! — срывающимся голосом сказала Татьяна. — Это он! Тарас!

— Татьяна Дмитриевна, — с нажимом сказал психотерапевт. — Успокаивающие препараты у меня тоже есть… Войдите!

Дверь открылась, и вошли двое незнакомых Иванову мужчин. У одного из них в руке был маленький пистолетик — если бы Григорий лучше разбирался в оружии, он узнал бы беретту.

Это было последним, что психотерапевт увидел в своей жизни.

Голова Григория рассыпалась пеплом. Тело пару раз дернуло ногами и сползло с кресла.

— Вася…?! — воскликнула Таня.

Коннор развязно отсалютовал бывшей однокласснице. В этот момент Таня поняла, что программист конкретно под кайфом. Тарас наклонился и поцеловал ее, задев плечо еще горячим стволом. Таня вздрогнула.

— Здравствуй, любимая… Периодику читаем? И что пишут?

Вася небрежно бросил поверх газеты стопку фотографий. Снимки разлетелись веером, и стали видны запечатленные на них два обнаженных тела в очень интересных позах. Таня с ужасом и удивлением узнала в женщине себя. Мужчиной оказался Иванов.

— Побеседуем, пока Вася твои письма загрузит, — сказал ее настоящий любовник и присел на стол рядом с Таней. — Твои письма к Костику пришлось чуток подправить, там было слишком много розовых соплей…

Вася вытащил из нагрудного кармана кристалл, подсоединил его к компьютеру мертвого психотерапевта и откатил кресло с трупом.

— Ну что еще мне надо было сделать, чтобы ты поверила, что я реален? — почти с обидой спросил Тарас.

— Я поверила, — прошептала Таня.

Вася выдвинул верхний ящик стола, собрал фотографии и засунул их туда.

— Нет, — сказал Тарас с сожалением. — Если бы ты поверила, ты пошла бы не сюда, а прямым ходом в милицию… Ты немного ошиблась во мне, Танюша. Кое-что из классиков я все же читал. Это Тарас убивал тех, кого порождал, а не наоборот. Тем более, убийство ревизионного фантома убийством не считается, как ты верно заметила.

— Ревизионного фантома? — как во сне, повторила Таня. И тут она поняла.

— По условиям эксперимента, — явно передразнивая ее, сказал Тарас, — объект должен узнать о своей смерти… Кодовое слово произносить не буду, я не такой садист, как ты…