На острие ножа - Мэлори Блэкмен Страница 25

— Да нет. Оба раза нули подрались с нулями безо всякого участия Крестов, так что просто заметки из раздела мелких происшествий, — легкомысленно ответила Минерва.

— Для Нулей они не мелкие, — возразила я.

Минерва сама-то слышит, что говорит? Точь-в-точь как отец!

Минерва вздохнула:

— Я неудачно выразилась.

Ладно.

Мы еще немного поболтали, после чего я узнала, что мама в жуткой депрессии, но не пьет.

Что ж, спасибо и на том.

У нас с Мэгги пока не получилось наладить режим жизни. Честно говоря, с ней у меня постоянное ощущение, что я брожу по минному полю. А ты, Калли, — ты все время плачешь. Я тебя кормлю, меняю пеленки, слежу, чтобы ты не зябла и не перегревалась, а ты все равно плачешь. А когда я слушаю твой плач часами напролет, у меня остается одно желание — завизжать на тебя, лишь бы ты замолчала. Не знаю, чего ты хочешь. Не знаю, что я делаю не так, и чувствую себя полной неумехой. Я беру тебя на руки, прижимаю к себе, и это обычно успокаивает тебя — рано или поздно. Но стоит мне попытаться положить тебя в кроватку, и ты снова плачешь.

— Не приучай ее к рукам, — посоветовала мне Мэгги. — Она потому и плачет, как только ты отходишь. Положи ее и оставь в покое, и она поплачет день-другой, а потом поймет, что ее не всегда держат на руках.

— Я ни за что не брошу Калли плакать в кроватке, — возразила я.

— Это помогает, — не отставала Мэгги. — Каллум в детстве был точно такой же, и…

Мэгги осеклась. Что она хотела сказать? Что это ему не навредило, а даже пошло на пользу? Сделало самостоятельным? Независимым?

— Прости, пожалуйста, — вдруг сказала Мэгги. — Я обещала, что так не буду, а сама-то… Делай как считаешь нужным.

Я дождалась, когда Мэгги уйдет из комнаты, а потом подняла тебя на руки, Калли. Ходила кругами по комнате, шептала тебе на ухо успокаивающие слова и молилась, чтобы ты поскорее устала и заснула. У меня было такое чувство, что я сейчас рухну. И не только из-за того, что ночью постоянно приходится вставать. Сильнее всего выматывало гложущее чувство вины, которое терзало меня ежесекундно, сутками напролет. Я кругом виновата. И то, что я даже не могу успокоить ребенка, только усугубляло ощущение собственной никчемности.

Совсем как в тот раз, когда я впервые купала тебя, Калли. Мне было безумно страшно. Мэгги предлагала помочь, но я отказалась наотрез. Не хотела, чтобы она догадалась, что я понятия не имею, как это делается. Я налила в ванну воды, проверила температуру, пока ты лежала в переноске на линолеумном полу ванной. Сделала все как положено. Проверила воду пальцами, тыльной стороной ладони, локтем. Еще раз проверила. Раздела тебя и осторожно опустила в воду. И тут все пошло наперекосяк. Я пыталась держать тебя за руку, положив твою голову себе на сгиб локтя, но ты запищала, и я поняла, что сжимаю тебя слишком сильно. Я ослабила хватку и повернулась, чтобы свободной рукой взять мыло с бортика ванны, но тут твоя голова соскользнула с моей руки, и ты начала сползать в воду. Я в панике поддернула тебя, но получилось слишком резко, и ты возмутилась. Завопила. Я достала тебя из ванны, вода с твоего мокрого тельца потекла мне на футболку — и я разревелась. Я не могу даже выкупать собственную дочку. Жалкое зрелище! Вошла Мэгги — и в наносекунду поняла, что я на грани истерики.

— Давай вместе ее выкупаем, хочешь?

Я кивнула, глотая слезы. Мэгги опустилась на колени рядом со мной и стала смотреть, как я делаю вторую попытку выкупать тебя, Калли. И на этот раз все получилось.

Я и не думала, что это настолько изнурительно — ухаживать за ребенком. Не понимала, что у меня не будет никаких перерывов на отдых, что нужно быть на посту круглые сутки и без выходных. И младенцу не скажешь: «Дай мне пять минут» или «Не сейчас, я устала».

Пока ты спишь, Калли, я пытаюсь делать что-то по дому — стираю, глажу, — но от усталости двигаюсь как черепаха. Не знаю, что бы я делала без Мэгги, которая помогает мне и отправляет поспать, пока спит ребенок. Хорошо все-таки, что мне не пришлось жить с тобой в той студии. Даже представить себе не могу, как бы я справлялась, если бы была одна.

А потом я думаю про Каллума, о том, чего нам всем не хватает просто потому, что мы не вместе. Насколько полнее была бы жизнь, если бы Каллум был рядом и мог разделить все это со мной. С нами. Тогда все мои беды сжались бы до размера многоточия. И это хуже всего, Калли, когда я держу тебя на руках и думаю о твоем папе. Или когда я лежу в постели и вижу его во сне.

Калли, ну почему все обязательно так сложно? Я так хотела, чтобы у тебя была папина фамилия — Макгрегор. Казалось бы, я имею право заявить, что тебя зовут Калли-Роуз Макгрегор, и вписать это имя в свидетельство о рождении — и дело с концом. Оказывается, нет. Оказывается, раз мы с Каллумом не были женаты, мне нужно разрешение Каллума на использование его фамилии. Я объяснила женщине, оформлявшей документы, что Каллум никак не может дать разрешение, но она и слушать меня не стала.

— Тогда обращайтесь к юристу, — заявила она. — Но сразу предупреждаю, это длительный и сложный процесс.

Теперь я жду, когда станет полегче, а потом собираюсь пойти к юристу узнать, как официально поменять тебе фамилию. Но сколько же танцев с бубнами вокруг бумажки, сделать которую должно быть легко и просто!

Я перестала расхаживать и посмотрела на тебя. Ты не спала, но хотя бы не плакала. Стоило мне сделать всего шажок к твоей переноске, как раздался звонок в дверь, и я вздрогнула. И ты тут же расплакалась снова. Я выругалась. К Мэгги редко кто-то приходит, ко мне — вообще никто. Ну почему кому-то приспичило трезвонить в дверь как раз сейчас? Я стала снова ходить кругами по комнате, умоляя:

— Калли, пожалуйста, не плачь!

Ты словно бы услышала меня и начала затихать. Для разнообразия.

— Сеффи, это к тебе! — крикнула Мэгги снизу.

Я нахмурилась и понесла Калли вниз. Неужели мама наконец решила приехать и увидеться со мной лично в попытке заставить меня одуматься? Но это оказалась