Владимир Кузьменко - Гонки с дьяволом Страница 26

— В таком случае, — вставил свое слово Борис Иванович, — жизнь на планете будет продолжаться?!

— Конечно. Ведь если бы женщины были носителями этого вируса, то они заражали бы мужчин, и те гибли бы. А у нас, с тех пор как затихла эпидемия, никто не заболел!

— Какая же сволочь придумала такой вирус!

— Вряд ли мы когда-нибудь узнаем это! Экологическое оружие, а этот вирус именно такое оружие, готовилось давно. Я не думаю, что его сознательно применили. Скорее всего, произошла утечка.

— Почему вы так думаете? — спросила Оксана. — Да потому, что применить экологическое оружие можно в том случае, если предварительно иммунизировалось против него свое население. Такая иммунизация была принципиально невозможна, так как это значило прийти к тому результату, который мы имеем сейчас — нарушению соотношения полов в рождаемости. Мы несколько десятилетий до эпидемии жили в такой ситуации, при которой не только применение, но даже разработка нового оружия представляла смертельную угрозу для человечества. Еще тогда предупреждали, что оружие может выйти из-под контроля. И это случилось.

— Все-таки я думаю, — задумчиво проговорил Николай, который до этого не проронил ни слова, но внимательно прислушивался к разговору, — что сознательное применение этого вируса не исключалось. Страна-агрессор, — пояснил он свою мысль, — могла бы избежать эпидемии без иммунизации, введя жесткий карантин.

— Это исключается, так как карантин не вводился. Кроме того, в современных условиях введение карантина чревато большими экономическими трудностями. Во всяком случае, готовилось ли применение этого вируса или нет — факты свидетельствуют о утечке его из лаборатории, которая этот вирус создала. Теперь о белковом голодании. По прогнозам Бориса Ивановича мы будем иметь достаточно мяса года через два. Поэтому нам надо компенсировать его пока рыбой. Мы создадим летом две рыболовецкие команды, снабдив их сетями и моторными катерами. Я думаю, Свитязь поддержит нас. Необходимо только подумать, как ее сохранить на зиму.

— Что ж, это мы сделаем! — заверил Борис Иванович. — Я вот только хочу вернуться к предыдущему вопросу. Что будет, если все наши женщины иммунизированы?

— Тогда надо ждать, чтобы подросли те девочки, которые родились сейчас и будут рождаться. Те мальчики, которым сейчас лет по четырнадцать, будут их мужьями и отцами будущих поколений. Мы уже не будем иметь сыновей.

— Так или иначе, но жизнь продолжается! — подвел итог Борис Иванович.

Глава XIII

БЕГЛЕЦ

Свитязь по чистоте воды не уступает Байкалу. Глубина в нем достигает пятидесяти метров. Ширина семь, а длина — пятнадцать километров. В центре его есть небольшой островок, поросший мелким кустарником и деревьями. Там лет сорок назад был построен большой благоустроенный коттедж. Он принадлежал то лесничеству, то еще какой-то организации. В былые времена туда заезжало крупное начальство, чтобы вдали от посторонних глаз предаться мирским забавам.

На берегу раскинулось большое село. Жители его промышляли рыбной ловлей. С рыбой в последние годы стало хуже. Лет тридцать назад рыболовецкий комбинат начал применять электрический трал. В конце восьмидесятых комбинат закрыли, но последствия его деятельности так опустошили озеро, что его былая слава самого рыбного озера европейской части Союза померкла. Теперь изредка рыбакам удавалось поймать десятикилограммовую щуку или вытянуть леща килограммов на пять. Чаще на удочку шла плотва да мелкий подлещик.

Когда началась эпидемия, а за эпидемией пришли полчища голодных собак, на острове укрылось несколько семей. Вода надежно защищала людей от озверелых псов и давала пищу. У каждого жителя были припасены сети, которые, несмотря на строжайшие запреты, время от времени все-таки шли в ход. Сейчас сети дали возможность выжить, так как почва на острове была скудная и почти ничего не родила.

Мы обнаружили этих людей случайно, на второй год их робинзонады. Обычно, когда мы с вертолета разыскивали «городища» собак, над островом не пролетали. На этот раз вертолет отклонился в сторону, и Алексей заметил легкий дымок над островом. Он подлетел ближе и увидел на берегу людей, сбежавшихся на шум мотора. Их было человек десять. Алексей посадил машину на прибрежный песок.

Люди были в крайне бедственном положении. Запасы муки и других продуктов у них кончились еще год назад. Спасала только рыба. Из двух десятков кур, бывших на острове, сохранилось лишь пять. Остальных потаскали ястребы. На исходе была соль.

Зимой, когда озеро покрылось льдом, собаки начали жестокую осаду жилищ. Погибли четыре человека и островитяне лишились трех коз.

Они показали Алексею оружие, с помощью которого отбивались от собак. Это были длинные тонкие жерди с насаженными на них острыми ножами. Одно-единственное ружье было без патронов. Узнав, что неподалеку от них живет большая группа людей, а близлежащая местность очищена от собак, островитяне с радостью приняли предложение переселиться к нам.

В Грибовичах сохранилось много домов в хорошем состоянии. А, главное, там была плодородная почва. Мы дали новичкам трех коров, снабдили продуктами и семенами для посевов. Борис Иванович помялся-помялся, но все-таки дал им еще и лошадь.

Один из новоприбывших, Афанасий Иванович Цыба или попросту дед Афанасий, оказался отличным пчеловодом. С ним жили сын Степан и невестка. Раньше у них было трое детей. Но мальчик погиб во время эпидемии, а двух девочек загрызли собаки. Сам же дед Афанасий, несмотря на то, что уже давно разменял седьмой десяток, был крепким, подвижным стариком. С его помощью мы разбили большую пасеку. Затем туда был перенесен дом и дед Афанасий стал пасечником. Новое предприятие обещало в будущем году заменить нам сахар, запасы которого подходили к концу.

К лету второго года после катастрофы все уцелевшие от грабежей продовольственные склады пришли в негодность из за нашествия мышей и муравьев. Если бы мне кто-то раньше сказал, что мелкие козявки могут производить такие опустошения, я ни за что бы не поверил. На одном таком складе, который, казалось, был не тронут, так как замки на дверях были в полном порядке, перед нами предстала удручающая картина. Мешки с сахаром оказались прогрызены во многих местах. Вернее, это были уже не мешки, а тряпки, лежащие на кучах сахара, покрытых кишащей черной муравьиной массой.

Борис Иванович предложил метод очистки. Мы растворяли такой сахар в воде, фильтровали и затем выпаривали в больших чанах. Но было ясно, что и этот источник вскоре иссякнет.

Поэтому пасека нам была просто необходима. Дед Афанасий знал всех окрестных пчеловодов. Их ульи мы и перевезли на свою пасеку. Поля вокруг нее засеяли клевером и гречихой, а осенью собрались посадить рядом липы и разбить большой фруктовый сад. Иногда я заезжал на пасеку во время своих верховых поездок по хозяйству. Пробовал молодой мед и слушал рассказы Афанасия Ивановича, партизанившиго в этих краях. Во время одной из таких поездок, было это в конце августа, я встретился с Виктором. Да, тем самым Виктором, моим бывшим другом, потом — врагом и пленником. Его, едва живого, дед нашел рано утром неподалеку от пасеки. Правда, узнать в нем прежнего Виктора было трудно. Грязный, обросший, в лохмотьях, с кровоточащими укусами на руках и ногах, он был едва жив. Прежний мой знакомый был всегда подтянут, подчеркнуто аккуратен. Аккуратность эта граничила с некой брезгливостью по отношению к окружающим, прикрытой подчеркнутой вежливостью. Он не курил и, насколько я знаю, никогда не употреблял спиртного. Суждения его были четкими, холодно расчетливыми, без эмоций. Когда мы сошлись поближе, он не стал скрывать от меня своего презрения к людям и, как он говорил, ко всему человеческому, погрязшему в пьянстве, наркомании и коррупции. По многим проблемам современности у нас были разные точки зрения, но мне было интересно с ним. И ему со мной, кажется, тоже.

Три дня он не приходил в сознание, бредил, пытался вскочить с постели, искал что-то подле себя и снова впадал в забытье.

Пока он был в бессознательном состоянии, мы с Александром Ивановичем тщательно осмотрели его. К счастью, признаков инфекции у него не оказалось. Скорее, он был крайне психически и физически истощен, да еще жестоко искусан собаками.

На третий день он пришел в себя, но был настолько слаб, что не мог говорить. Через неделю он вполне оправился и мне передали, что он просит меня приехать. Вот что он рассказал.

Последовав тогда моему совету, он после трехдневных блужданий по лесу, вышел к сторожке лесника. Лесник принял его настороженно, однако не прогнал, а пустил жить в сарай. Каждое утро у порога ему оставляли еду, но в контакт не вступали. Через месяц, убедившись в том, что пришелец не заразный, лесник пустил его в дом. Еще через два месяца Виктор вошел в его семью на правах зятя.