Андрей Лазарчук - Весь этот джакч (дилогия) Страница 27

И мы рванули в подвал.

Ничего наш друг не повытаскивал, но опустевшие капельницы пришлось заменить. Как и всё остальное…

– Хорошо восстанавливается кожа, – сказал Князь. – Без рубцов, без синюшности этой… Доктор Мор точно на премию Фелля мог бы претендовать – жалко, что остались от этой премии только списки прежних лауреатов…

И вот с этого самого утра моя жизнь в «Горном озере» понеслась как раненый кабан по кустарникам.

Видно, Айго-Паук получил от доктора вредительское указание ни в чём нам не помогать. Он просто сидел на крыльце и курил свои листья – фабричного табака не признавал.

Князя я целиком бросил на просмотр ментограмм, а на себя взял всё остальное, и было его много.

Сварил манную кашу на порошковом молоке и покормил пациента. Отмыл плиту от следов предательского побега манки. Поставил томиться в чугунке кабаньи рёбра и начистил земляных яблок. Дома-то мы с Мойстариком сами себе готовили. Дядя Ори тоже умел кухарничать, но в самый последний момент запросто мог высыпать в кастрюлю с супом месячную пайку сахара. Мог и не высыпать, но лучше было не рисковать…

Только с одним делом покончу – сейчас же другое образуется. Потому что запустили мы порядок основательно с этой грибалкой и её неожиданными последствиями…

И странное дело – всякая работа была мне нынче в охотку и в радость. Даже самая противная и нудная.

Сперва я даже решил, что начинаю джакаться, только что песен не горланю. Потом сообразил, откуда эта нежданная радость.

Да от нашего «сбитого лётчика». От ментограмм его. Открылось нынче передо мной окно в другую жизнь. И сроду это не выдумки, ошибается премудрый доктор. Никакой гений не сможет придумать чужой новый Саракш с такими деталями и подробностями. И хорошо мне именно от того, что живёт где-то такой – настоящий – Саракш, в котором нет и быть не может страшной войны и мутантов, джакнутых и выродков, капрала Паликара и «Отчичей»… Где живут сильные и красивые парни и девки, вскормленные молоком морских гигантов. Где родители не отравляют им жизнь ранними браками, а учителя не следят за каждым шагом. Где даже среди ночи бывает виден Мировой Свет…

И никаких дурацких «эманаций» он там не испускает! И люди там не ходят строем, не орут гимны, как припадочные!

Настолько поверил я в этот иной Саракш, что грядущий Акт Чести стал мне казаться полным джакчем. Победа будет моя. И не потому, что перейму я какие-то там невиданные приёмы борьбы. Просто Чак Яррик другую жизнь видел, а Гай Тюнрике – нет!

Значит, я сильней его.

Надо думать, что у Князя такое же настроение, только он никогда этого не покажет по причине сволочной аристократической гордости. Ну и дурак.

А уж какие выводы может сделать из увиденного Рыба, я даже предположить не могу. Но вот что она сумеет найти туда дорогу раньше нас, ничуть не сомневаюсь…

– Сыночек! Иди-ка сюда!

Ну вот. Князь дождался обещанного урока борьбы…

Я окинул взглядом парадный вход.

Санаторий «Горное озеро» к приёму императорской особы готов! Да пусть хоть Неизвестные Отцы приезжают под видом обычных психов! Не стыдно принять, не стыдно кабаньим жарким угостить…

Я спустился в подвал:

– Ну, как там наше единоборство?

– Да погоди ты со своим единоборством, – отмахнулся Князь. – Он почему-то на одном эпизоде зациклился – вот посмотри… Наверное, считает его очень важным…

Вот в этом весь Дину Лобату! Сам предложил отследить тамошнюю борьбу – и уже переключился на что-то другое…

Я уселся перед экраном.

М-да. Перехвалил я слегка тот Саракш. Не так уж сильно они от нас отличаются.

В лесной гимназии к чему-то готовились, кого-то ждали. Сапоги, правда, не чистили, но сандалии обули – а обычно ведь босиком бегали, как деревенские. К тому же наша компания даже соизволила поглядеться в зеркало и немножко причесаться. Обновки из дедушкиного сундука не доставали – у них и так каждый день обновки…

Потом побежали на своё это… Ну как назвать площадку для маленьких самолётиков, которые ещё и подводные лодочки?

Для транспорта, короче.

Собралась на поле, должно быть, вся гимназия – сотни три. Форму не носили, но одеты все были схоже, никто не оригинальничал: летняя рубашка да короткие штаны. Несколько чернокожих учеников, в том числе две девочки. Волосы у них тоже чёрные и похожи на пружинки. Были совсем узкоглазые и смуглые. Очков никто не носил. От них вообще шибало таким здоровьем, что с нашей жизнью даже сравнивать не хотелось.

Учителя ходили тут же, никого не строили и не успокаивали – незачем было.

Кого же они ждут? Местного начальника или столичного гостя? Никаких плакатов, никаких флагов, никаких национальных костюмов…

И никакого оркестра.

У нас гостя встречают кружкой пива и кристаллом соли, а у них чем?

А-а, понял. Ничем. Просто сейчас должны прилететь родители. Как в обычный летний лагерь. Сначала спихнули детишек на государство, а теперь соскучились. Громадная толпа, должно быть, образуется. Интересно, на отдельных самолётиках прибудут или на одном огромном? Лучше бы на одном, а то я такой не успел как следует рассмотреть. Потому что остальное мне не интересно – ну, разойдутся по углам, начнут сюсюкать над своими чадами, а чада будут стесняться товарищей и гордо отказываться от домашнего угощения…

Что же он нам хочет показать? Обычный семейный джакч?

И вдруг все взоры, как сказал бы Князь, устремились в одну точку. И была она не вверху, как я ожидал, а совсем в другом месте.

Тут любой джакнется.

На краю лётного поля (вот как эта площадка называется, вспомнил!) стоит кое-как сколоченная из досок будка. И очень она не похожа на другие здешние здания. Ни по форме, ни по материалу. Она скорее на сортир в нашем летнем лагере похожа. Который никто не хотел чистить, поэтому все бегали по кустикам, а потом, во время ночной военной игры, то и дело орали «массаракш!» да «джакч!», так что скрытного проникновения не получилось.

Но зачем здесь-то сие убожество? В этом гимназическом городке такие отхожие места, что впору Неизвестным Отцам квартировать! Там, поди, и плюнуть-то страшно – святотатцем себя почувствуешь!

Ну, может, и не сортир, а сарайчик. Может, там лопаты да грабли хранят. Хоть и не видел я тут ни граблей, ни лопат.

Почему же все на эту халабуду уставились? На дверь, кое-как сколоченную, словно к ней наш поэт умелые ручки приложил?

И вот эта самая дверь не открывается, а попросту исчезает. И выходит из будки человек. И направляется к нам.

А мы (они, конечно, но вы поняли) выстраиваемся в две шеренги и ждём, когда он к нам приблизится.

Он высокий, худощавый, немолодой; а старики здесь редко встречаются – не доживают, что ли, до старости? Лицо вытянутое, ни бороды, ни усов. Обыкновенное лицо. Обыкновенная здешняя одежда, разве что штаны не укороченные. И никакого сопровождения, не говоря уже об охране. Да и не поместилась бы там никакая свита.

Нет, всё очень даже просто: чей-то прославленный дедушка решил навестить внучка. А до того он много лет просидел в своей крошечной хижине затворником… Тем и знаменит…

Бред какой-то. «Волшебное путешествие».

Но мы начинаем бить ладонь о ладонь. Так выражают в том Саракше приветствие. Или восхищение. Или почтение. И, видимо, человек из сарайчика этого заслуживает…

Потом мы оказываемся уже в аудитории. Все норовят занять места на первых сиденьях, так что получается толчея.

Гостю приносят какое-то подобие кресла (вообще мебель тамошняя – это отдельная песня), и он располагается там в полулежачей позиции. Должно быть, спиной мается, как Мойстарик.

Гость начинает говорить. Я, понятно, ничего не слышу, да хоть бы и слышал – толку-то, но внимаю вместе со всеми.

Обычно во время лекций здешних преподавателей то и дело возникают в воздухе всяческие схемы, карты, показывают целые фильмы, а тут ничего. Только рассказчик и мы.

Тут я себя на том поймал, что слушаю безмолвную эту речь с разинутым ртом…

Покосился на Князя. Он, видимо, тоже только что рот захлопнул и зырит, не видел ли я его позора.

– Он пилот, – сказал Князь. – Видишь, руками показывает заход на посадку…

– Он подводник, – сказал я. – Он про торпедный залп толкует…

А потом этот дед выходил у нас и артиллерист, и танкист, и даже, пожалуй, музыкант – что-то такое изображал он длинными пальцами.

– Это бывший полководец, – решил Князь. – Пожалуй, маршал. Когда-то он выиграл решающую битву, и теперь там наслаждаются миром, за что безмерно этому деду благодарны…

– А где ордена и медали? – спрашиваю. – Карты, кинохроника боевых действий, схемы сражений? Это же типичное «как сейчас помню»…

– Нет, Чаки, – сказал Князь. – Люди такого масштаба в цацках не нуждаются. И войну вспоминать не любят. Он о чём-то другом им толкует. О чём-то более важном… Вон как на него смотрят!

И вот так мы за компанию с этими бодренькими и здоровенькими гимназистами иного Саракша слушали немой рассказ, ужасались, восторгались и даже пару раз хохотали. Как все – так и мы…