Нил Шустерман - Мир обретённый Страница 27

— Вурлитцер предназначил ей прибыть сюда, — промолвил Малыш Ричард. — Это как в песне «Пусть будет так»[18]. Ну, ты знаешь, «Когда беды обрушиваются на меня» и так далее.

— Вурлитцер играл эту песню?

— Нет, — ответил Малыш. А потом добавил с абсолютной уверенностью: — Но сыграет, когда она проснётся.

Без сомнений, парнишка был вовлечён в группу заговорщиков, перенесших Мэри в жилой зал.

Кошмары, живущие по армейским законам, установили круглосуточное дежурство у гроба на случай, если кому-нибудь вздумается снова его передвинуть или, как втайне верили некоторые из них, Мэри сама по себе телепортируется куда-то в другое место.

К этому времени Джикс и Джил сообразили, откуда растут ноги у постоянной боеготовности Кошмаров и почему все в этом месте — настоящие мачо, даже девочки.

— Эту берлогу надо было бы назвать «Бездонной пропастью агрессии», — сказала Джил Джиксу после того, как другая девчонка основательно намяла ей бока.

Тут Джикса и осенило.

— Междуворот у нас над головами перенасыщен адреналином тех, кто погиб в Аламо, вот что я думаю. И тут, под землёй, мы всё ещё ощущаем на себе его влияние. Здесь любой превратится в храброго вояку.

— Хм, а почему тогда междуворот не действует на тебя? — поддела Джил.

Джикс улыбнулся и выпятил голую мускулистую грудь.

— А разве можно быть больше мачо, чем уже есть?

— Ну ты и кретин, — фыркнула Джил.

По правде говоря, Джикс очень даже хорошо ощущал воздействие междуворота. В нём постоянно кипело неистовое желание подраться, да не с кем-нибудь и не просто так, а бросить вызов самому Авалону. Но юноша-ягуар обладал железной волей и знал, как контролировать свои порывы. Эти черты он, по-видимому, перенял у кошек, в которых вселялся.

Джил с Джиксом заметили также, что занятия Кошмаров повторяются изо дня в день, в точности как у детишек Мэри, образуя бесконечный ритуал. Вот кучка послесветов — они ежедневно играют в покер, а потом дерутся; вот девочка с книгой — каждый день она прочитывает её от корки до корки, а потом дерётся; вот группа фанатов-качков — они бесконечно выжимают тяжеленную штангу, которую в живом мире не смогли бы даже от земли оторвать, а потом дерутся. Лишь разведчики и наблюдатели покидают подземный лабиринт, чтобы прочёсывать город в поисках послесветов с монетками или чтобы охранять своё убежище от несуществующих недругов. Души Аламо проводили свою смерть[19] так, будто были армией в осаждённой крепости.

Джил не желала иметь ничего общего с Кошмарами, но Джикс поступил так же, как на поезде: потихонечку влился в их рутинные занятия, со всеми перезнакомился, со всеми подружился, всем втёрся в доверие — настолько, что они отвечали на его вопросы, впрочем, довольно невинные, тут же забывая, что он о чём-то спрашивал.

— Авалон — как давно он служит верховным жрецом?

— С тех пор, как Вурлитцер сыграл предыдущему «Проваливай, Джек, и никогда не возвращайся»[20].

— А как Вурлитцер вообще попал сюда, вниз?

— Наверно, через туннель под Крокет-стрит — он ведёт в Старый Гренет-хауз[21].

— А бывало ли так, чтобы он играл сам по себе?

— Нет, никогда. С чего бы ему играть бесплатно?

Об одной Кошмарихе рассказывали, будто она здесь уже так давно, что не помнит даже, была ли когда-нибудь где-то в другом месте. Её звали Дионн, и всё своё время она проводила, затачивая и полируя грозный боевой нож. Для этой воительницы Джикс и приберёг наиболее важные вопросы.

— Сколько всего песен в репертуаре Вулитцера? — спросил он. — Тридцать? Сорок?

Дионн помотала головой.

— Столько, что ты себе даже не представляешь. И по временам он играет такое, чего никто из нас никогда не слыхал.

Её ответ подтвердил подозрения Джикса — что эта машина не простой механизм. Вурлитцер представлял собой нечто гораздо, гораздо большее: в его памяти хранились все песни, которые кто-либо когда-либо любил.

И тогда он задал свой главный вопрос:

— Вурлитцер хоть раз ошибся?

Дионн перестала точить нож и, немного подумав, ответила:

— Один раз. Но как по мне, так это промашка Авалона — он неправильно истолковал пророчество Вурлитцера. — Дионн наклонилась поближе к Джиксу и зашептала: — Несколько лет назад Авалон попросил у Вурлитцера дать нам какое-нибудь задание, и Вурлитцер сыграл две песни подряд за одну монету. Первая была «Часовня любви»[22], а вторая — «Чаттануга Чух-чух»[23]. Обычно Авалон очень здорово толкует предсказания, никому и в голову не пришло, что он мог так опростоволоситься. Погнал нас всех в дыру под названием Лав, что в Оклахоме, — разыскать часовню, которая перешла в Междумир. Ну, само собой, разыскали. Потом он сказал, что мы должны её поднять, перенести и поставить поперёк мёртвой железной дороги. Мы так и сделали, а после этого вернулись домой, и всё. С тех пор ни слуху ни духу, ничего из этого не вышло. Ну не глупость, а?

— Si, — согласился Джикс, — loco.

Но уж кто-кто, а он-то знал, что всё получилось как надо. Ведь только благодаря этой церквушке Милос пошёл на таран особняка. Не будь её, Милосу и в голову не пришло бы, что и особняк тоже можно опрокинуть с рельсов. Не будь её, при виде жутких Светящихся Кошмаров послесветы Мэри попросту спрятались бы в поезде, как черепаха прячется в панцирь, и тогда никто из них — ни Джил, ни Мэри, ни сам Джикс — не попал бы сюда...

...из чего следовал вывод, что они здесь по воле Вурлитцера.

По призрачному телу Джикса пробежал призрачный холод. Выходит, Вурлитцер не только давал Кошмарам советы, как поступать в настоящее время, он также планировал будущее. Да, с такой силой нельзя не считаться! Кто он — друг или враг? Или Вурлитцер действует как ему в голову взбредёт и его намерения невозможно предугадать?

Оказавшись в Междумире, Джикс склонился к верованиям своих майянских предков, — здесь, в этой мистической вселенной, изобилие и разнообразие сверхъестественных существ казалось ему очень к месту. Коварные майянские боги любили упиваться человеческой глупостью и недомыслием; к тому же богов было огромное множество. Если бы выбор стоял лишь между двумя вариантами: чьим голосом является Вурлитцер — Бога или дьявола, — то задача значительно упростилась бы. Но для Джикса существовало гораздо больше альтернатив.

А может, эта машина — лишь талисман, предмет, приносящий счастье? Если она той же природы, что монетки и печенья судьбы, то тогда она сродни спасательному кругу, брошенному душам, заплутавшим в этом серединном царстве. Ему хотелось в это верить, но единственным способом выяснить всё наверняка было задать автомату вопрос. К сожалению, Вурлитцер был под постоянной охраной. К тому же у Джикса не было монеты.

Юноша-ягуар узнал, что все монеты, которые Кошмарам удавалось раздобыть, скармливались Вурлитцеру — все, кроме одной: Малыш Ричард хранил в своей хрюшке-копилке одну-единственную монетку на непредвиденный случай. Проблема заключалась лишь в том, что хрюшка была сделана на старомодный манер — в ней не было резиновой пробки снизу, лишь прорезь на спине. Значит, достать содержимое можно было, только разбив копилку. Но вот беда — в Междумире ничего нельзя разбить, разве что вещь предназначена для разрушения. Вы можете возразить, что, мол, копилка-то в конечном итоге предназначена для того, чтобы её разбили; но тогда мироздание парирует тем, что в таком случае она должна быть полна. В подобных спорах последнее слово всегда остаётся за мирозданием. Так что свинюшка Малыша Ричарда так же надёжно охраняла своё сокровище, как Форт-Нокс — золотой запас США.

Малыш, бывало, целыми днями тряс копилку, перевернув её вверх ногами, надеясь, что монетка как-нибудь выскользнет в тонкую щёлочку. В этих тщетных попытках он провёл уже несколько лет.

— Она выскочит оттуда тогда, когда сама захочет, — объяснил мальчику Джикс. И тут же вопреки собственным словам хорошенько потряс хрюшку.

Джил, присутствовавшая при этом разговоре, с сомнением заметила:

— Ты рассуждаешь так, будто у монеты есть собственный разум.

— Не разум, — поправил Джикс. — Цель. Нет ничего такого, что существовало бы бесцельно.

Джил криво усмехнулась:

— Это тебя твои боги-ягуары надоумили?

Джикс понимал, что Джил рассчитывала задеть его, но предпочёл не обращать внимания на её потуги.

— Нет, — ответил он. — Моя мама.

Джил осталась невозмутима. На неё вообще ничто и никогда не производило впечатления, и этот факт очень даже впечатлял Джикса.

По крайней мере раз в день Джил требовала, чтобы они немедленно ушли от Кошмаров.

— Мы скинджекеры, — сказала она ему как-то, — и должны заниматься скинджекингом. Если у тебя такой потребности нет, то у меня есть!