Виксар - Мечта хранимая Страница 27

Киев встретил нас достаточно осенним настроением. Солнце за тучи почти не уходило, но порывистый холодный ветер расслабляться не давал.

Не люблю осень. Время увядания и смерти, что бы там ни говорили поэты, восторгавшиеся пёстрыми листьями, чувственными дождями и всем прочим. Да, она прячется за этой фальшивой красотой, но всё равно остаётся собой. Смена будничного чёрного савана на непривычный цветастый — замечательный отвлекающий манёвр.

«Какая нелепая смерть», — вспомнилась фраза из анекдота. Пока внимание людей перенесено на бесполезную, но притягивающую взгляд мишуру, она вполне открыто продолжает свое дело — чистку.

Мысли о чистке, наложившись на другие недавние рассуждения, по цепочке ассоциаций снова вывели меня на политику. На этот раз — на ту сторону политики старого мира, когда оригинальным и концептуальным жертвуют ради привычного, усреднённого. Пользой ради выгоды.

Может, вся эта сила созидания, которой нас наградили, призвана выполнять только одну, главную задачу — спасать от денежных ограничений? Чтобы мы могли думать о том, как сделать свои города более красивыми, а не о том, во сколько выйдут стройматериалы? Ведь только так можно отказаться от неприемлемых норм поведения и выработать свои, на основе индивидуальности, не давя её внутри, а сохраняя и используя. И решать межгосударственные вопросы любой сложности и важности встречами Правителей один на один — не думая о том, кто кому какой кредит давал…

Как-то оно грустно получается. Раз дружба и порядок созданы искусственно, значит, самостоятельно они ни возникнуть, ни тем более поддерживаться на таком уровне не смогут?

Интересно, что стали бы делать в старом мире здешние Правители со всеми их возможностями. То же, что и здесь? Взялись бы переделывать систему под привычные для них, лично для них отношения? Или — подстроились под неё сами?

А, независимо от выбора, действовали бы разными методами или одними и теми же?..

Тигр заложил над Дворцом вираж на посадку, и мысли перестали скакать из одного эмоционального поля в другое. Я заинтересовался: на воздушной площадке кто-то, судя по всему дежурный, отчаянно жестикулировал. Что такого могло случиться?

— Князь! Князь вернулся!

Едва отряд приземлился, я приказал, не теряя времени:

— Докладывай.

Дежурный вытянулся по стойке «смирно»:

— Не имею полной информации, ваша светлость. Генерал Горнев уже получил известие, что вы прибыли, и сейчас должен направляться сюда. Вам лучше узнать всё у него.

— Ясно. Ярослав, Олег — за мной. Остальные свободны.

Вместе с двумя личными гвардейцами я направился быстрым шагом к спуску с воздушки. Ситуация обещала быть необычной.

С Андреем Святославовичем мы столкнулись как раз в Тронном зале. Коротко поклонившись, он сразу уточнил:

— Караульный наверху что-нибудь рассказал?

— Нет, сразу перенаправил.

— Хорошо. — Генерал помолчал пару секунд, а затем выдал: — Князь, ваша подопечная Ора этой ночью сбежала.

— Что?..

— Она сбежала, князь.

Меня словно ударили по голове чем-то тяжёлым.

— КАК?

— Прямо из своей комнаты. Мы не успели ничего сделать.

Я постоял немного, пытаясь собрать оборванные части мыслей во что-то целое, а затем не произнеся ни слова рванул в другой конец зала, к лестницам. Горнев остался на месте, гвардейцы же не оставали.

Нет, ну из-за чего? Из-за чего?! Черт бы побрал этих девчонок!

Отомстить за то, что её не взяли в какую-то поездку? Это ведь идиотизм. Вот так взять и всё бросить? Определённо, причина должна быть другой. Наверное, она давно планировала побег и ждала, когда меня не окажется в столице. Нет, не подходит, я постоянно куда-то отлучался в последнее время, возможностей было полно. Ждала какой-то уникальной ситуации? А может, она и не убежала насовсем? Укрылась где-нибудь неподалёку в ожидании, что я начну бегать и переживать из-за неё. А потом она вернётся вся в белом и соблаговолит принять мои извинения…

Вот и нужный этаж. У двери в комнату Оры — в бывшую комнату Оры, мелькнула непрошеная мысль, — дежурили два армейских гвардейца. Увидев меня, они подобрались. Один отрапортовал:

— За время, прошедшее с момента инцидента, в комнату входили только…

— Потом!

С силой толкнув дверь, я ворвался внутрь. И застыл в ошеломлении.

Нет, она не вернётся.

Одна из стен была практически полностью снесена. Осталось понемногу слева и справа, и всё. Мне вернули мой же приём: уход из тюрьмы.

Поёжившись и запахнув плащ — сквозняк гулял по комнате беспрепятственно, — я вышел обратно в коридор. Постоял немного, приходя в себя. Бросил докладывавшему охраннику:

— Рассказывай.

— Около двух часов этой ночи мы услышали грохот на жилом этаже, предположительно из этой комнаты. Прибежали через полминуты, но здесь уже никого не было. Ору успели заметить летящей на… крылатом коне. После было обнаружено, что исчез другой её конь, которого она создала не так давно.

— Быстро учится, — задумчиво произнёс я. — Жаль, не тому, чему стоило бы… Я к себе. Не трогать ни при каких условиях, делами займусь после. Все свободны.

Олег и Ярослав, коротко поклонившись, ушли. Караульные на посту переглянулись.

— Мы тоже, князь?

— Стене охрана не требуется.

— Стене? — Они посмотрели между собой — и в самом деле, увидели только голую стену.

— Нет проживающего — нет комнаты, — коротко объяснил я.

Мир как будто погрузился в туман. Ноги передвигались так тяжело, а мыслей в голове стало так мало, что появилась надежда: стоит добраться до какой-нибудь горизонтальной плоскости — и тут же придёт спасительный сон. Но когда я оказался в своих покоях и рухнул лицом вниз на кровать, пришло понимание: всё только начинается.

Дура… Забить на место, связи, перспективы — ради чего? Ради гордости? Нет, я не спорю, гордость нужная штука. Но не когда остаётся толькогордость, и кроме неё ничего. Вот куда она полетела? Хотя какие варианты… К себе, в оставленный Дворец. Собственное государство решила строить. С нуля, почти без потенциала — но зато собственное. Комплекс птенца, блин.

Да пускай. Пусть сама за всё отвечает и сама всему учится. Было бы чему учиться — дипломатию ей ничто не заменит. А разрыв любых, даже самых надёжных связей из-за первой же истерики как нельзя лучше свидетельствует об отсутствии даже представлений о дипломатии. И инстинкте самосохранения — учитывая, что она инфернал! Что её теперь ждёт, кто ей будет помогать? Никто, и она так этого и не поняла. Я был единственным, кому она вообще была нужна в этом мире!

Может, выслать карательный отряд? Собрать всю гвардию… Противостоять ей она не сможет — опыта нет, чистой силы не хватит. Никто мне слова поперёк не скажет. Зато она на своей шкуре почувствует разницу между выламыванием стен в тюрьмах и в домах, где её приютили. Строго говоря, логично: я её от смерти спас — теперь настало время вернуть долг.

Обиделась, понимаете ли, что ей поручили государством рулить несколько дней вместо развлекушек в дальних регионах. А я её ещё советником сделал. Как может быть советником человек, который требует, чтобы все его желания исполнялись без исключений? Это уже кардинал непонятно какого цвета, всем заправляющий и не несущий никакой ответственности.

Я вздохнул: перебарщиваю, конечно… Не хотела она мной манипулировать, просто руководствовалась ежесекундными желаниями. Но именно эти мысли входили в самый сильный резонанс с внутренним ощущением происходящего.

Отвлёкшись, я получил шанс чуть утихомирить разбушевавшиеся эмоции. Где-то в глубине души было понимание, что смысла в какой-либо ответной агрессии нет, да и злость моя сейчас, по большому счёту, направлена на себя самого: не предугадал, не засёк, не принял должных мер предосторожности…

Мало-помалу настрой стабилизировался; как только карусель вспышек злости и обиды замедлила движение, она естественным образом перетекла в уныние; тоже неприятное, но зато относительно безвредное явление. Теперь не хотелось ни карательных акций, ни любых других энергозатратных действий — лишь чего-то простого, чему можно предаться в одиночку и забыться. До самого момента, когда это надоест, а равно когда голова окажется занята чем-то другим и можно будет сказать, что проблема успешно пережита.

Металл, — догадался я.

Нельзя сказать, что мне не хватало музыки. Акустическое исполнение очень даже нравилось, здешние русские музыканты иногда играли такие шедевры — хоть весь день слушай. Было бы поменьше дел, и слушал бы. Но сейчас я неожиданно понял, что на самом деле успел соскучиться по музыке другого рода: по родным и любимым року и металлу. В которые можно погружаться до бесконечности, растворяясь в них и осмысливая с десятка разных сторон.