Евгений Лукин - Раздолбаи. (Работа по специальности) Страница 27

И Сократыч кинулся выручать свой инструмент, до которого уже добиралась подъедающая осколки надзорка.

– Тоже сокровище! – сказал Ромка. – Хочешь, я тебе вот такенную железяку выломаю? Как у Васьки!

– Спасибо, Рома, но, боюсь, она для меня будет тяжеловата, – отозвался Сократыч бережно обтирая ломик краем хламиды. – Но версия ваша, должен признать, любопытна, любопытна… Кстати! Как там Василий?

Ромка хлопнул себя по лбу.

– Да! Я ж чего сюда шёл-то!.. Васька сейчас в тарелке сидит – спрашивает, чего она не улетает…

Сократыч запрокинул личико и, округлив глаза, широко раскинул руки ладошками вверх.

– Ну откуда же я могу знать, Рома! Не улетает… Вообще, конечно, странно, что не улетает. Надо будет сходить посмотреть… А то, что я давеча вам с Василием говорил, – забудьте. Гипотеза критики не выдержала. Люки-то в блюдцах, вспомните, открываются только в двух случаях! На Земле – чтобы принять человека на борт, а здесь – чтобы выпустить. Стало быть, владельцы блюдец прекрасно отдают себе отчет, кого и куда они доставляют… И потом вы сами рассказывали, что, когда вы залезли в блюдце, улетело оно не сразу. Оно предпочло выждать, когда за вами последует Василий. Следовательно…

– Ну вот они! – обрывая журчание Сократыча, раздался совсем рядом сердитый и в то же время радостный женский голос. – Я ж помню, что где-то здесь обронила…

Собеседники вскинули глаза и увидели стриженую Клавку. С лицом весьма решительным она смотрела на Ромку с Сократычем, а в руках у неё круглились две только что поднятые с пола капсулы.

– Позвольте, позвольте… – обомлев, пробормотал дедок.

– Шла, говорю, и обронила! – с вызовом и чуть ли не с угрозой повторила Клавка. – Главное, помнила ведь, что где-то здесь…

К Ромке наконец вернулся дар речи.

– Клавк, ну ты… Вконец, что ли, оборзела? – запинаясь, спросил он. – Это ж дедка тюбики!

– Кого? – Воинственно сдвинув подрастающую щетинку бровей, Клавка подступила к нему почти вплотную. – Ну ни стыда, ни совести! Чего ты тут мне плетёшь-то? Какой дедок! Да тут полчаса назад твоим дедком и не пахло!

– Да он только что камушек задолбил!

– А кто видел?

– Я видел!

– А ещё кто?

– Рома… – печально позвал дедок. – Это бесполезно… Я её знаю…

– Да погоди ты!.. – отмахнулся тот, вперяя в Клавку пронзительный уличный взгляд. – Крутая, да? А ну отдай дедку тюбики! Резко отдай!

– А отними, – предложила Клавка, бесстрашно глядя на Ромку снизу вверх. – Она вон быстро тебе отнимет. Не зарадуешься…

Действительно, вокруг уже закладывала ленивые акульи виражи почуявшая склоку надзорка.

На всякий случай Ромка отшагнул от стриженой правдоискательницы подальше и вдруг злорадно ухмыльнулся.

– Клавк, – позвал он. – Ну я ж сейчас из вредности пойду и вот ему… – Ромка кивнул на унылого Сократыча. – …жратвы запасу – на всю неделю. Ты ж от зависти сбесишься…

Клавка набрала полную грудь воздуху.

– Вот это вы можете! – злобно грянула она. – Слабой женщине запас на неделю сделать – это вам и в башку не влетит! А здоровому мужику…

Ромка взвизгнул и в корчах опустился на покрытие. Повалился на спину и забил ногами в приступе безудержного хохота. Мысль о том, что Сократыч – здоровый мужик, потрясла его и умилила. Поэтому бОльшую часть гневной Клавкиной тирады Ромка прослушал. Когда способность воспринимать окружающий мир частично к нему вернулась, Клавка уже чесала в хвост и в гриву самих хозяев.

– …нарочно дармоедов всяких привозят! Не подойдёт ведь к глыбище к какой-нибудь – ищет чего полегче, а глыбу пускай женщины ломают!.. Что? Неправда? Да ещё и огрызается, наглец: я, мол, первый нашёл! Нашёл – так женщине уступи, раз ты мужчина!.. Теперь ещё этого привезли, очкастого! Тоже, небось, такой же… И, главное, моду взяли: чуть новичок заявится – тащат к Пузырьку, поят бесплатно!.. Мне, небось, когда прилетела, рюмки никто не налил!..

– Во! Точно! – Ромка вскочил. – Слушай, Сократыч, да пускай она подавится тюбиками этими! Пошли к Пузырьку! Он уже, наверно, новенького к себе заволок. Там такой новенький прикольный! Вроде тебя…

Завидев Сократыча и Ромку, Пузырёк не на шутку обрадовался.

– Ну хоть вы ему растолкуйте, – весело взмолился он, тыча только что запаянным пакетом в нахохлившегося Никиту Кляпова. – Ну не верит, и всё тут!

– Во что не верит? – деловито спросил Сократыч, с любопытством оглядывая взъерошенного несчастного новичка. Повеяло дурдомом. Дедок говорил с интонациями врача, а кутающийся в простынку Никита вполне мог сойти за пациента. Общее впечатление нарушали только танцующие цветные блики, превращавшие всех в арлекинов.

– Да ни во что не верит! – Пузырёк ухмыльнулся и метнул пакет в чёрный пролом посреди стены. Послышался приятный увесистый шлепок. – Не может, говорит, такого быть…

– Это нельзя ломать!.. – раздался исполненный боли голос Никиты Кляпова. – Я не могу, я не буду это ломать!..

– А жрать что будешь? – с интересом спросил Пузырёк.

– Не вижу связи…

Ромка слушал и радостно скалился.

– Ром… – повернулся к нему Пузырёк. – Будь другом… Там вон на стенке ломик висит. Сходи ты с ним, покажи, что к чему… Связи он, понимаешь, не видит!

– А запросто! – с готовностью откликнулся Ромка. Взял в указанном месте ломик и, прихватив по дороге большую плетёную из обрывков световода авоську, двинулся к скоку. Оглянулся на новичка. – Ну чего сидишь? Пошли…

– Я не желаю на это смотреть!.. – испуганно предупредил тот и встал. Весь дрожа, громко возмущаясь и заявляя, что никуда не пойдёт, он тем не менее как миленький приблизился к Ромке и был мягко направлен в скок.

– Видал чудо в перьях? – ворчливо спросил Пузырёк Сократыча, когда они остались вдвоём. – Таких, говорят, не рожают, а высиживают… – Плоскостопо прошлёпал к маленькой глыбе, похожей на человеческое ухо, достал туго налитую целлофановую дыньку. – А мы, пока они там разбираются… Да! Ты ж не пьёшь… Ну тогда закуси хотя бы… Не бойся, не в долг. Я ведь Ромку-то знаю – он сейчас что-нибудь тюбиков на двадцать раздолбает, не меньше. Видал, какую авоську выбрал? Самую здоровую…

И, конечно же, Пузырёк оказался прав. Когда минут через пять Ромка возник в помещении снова, авоська трещала и чуть не лопалась, а одну капсулу даже пришлось нести в руке – не поместилась.

На новичка было жалко смотреть. Хватаясь то за висок, то за переносицу (всё очки по привычке искал, бедолага), он с несчастным видом присел на парящий в воздухе кабель, сразу напомнив больного воробья, примостившегося на телефонном проводе. Безропотно принял из рук хозяина опоры полный колпачок и капсулу на закуску. Выпив, долго сидел, уронив голову. Потом вскинул страдальческие наслезённые глаза.

– Ну хоть вы… – проскулил он, с надеждой глядя на Сократыча. – Вы, как мне кажется, единственный здесь интеллигентный человек… Объясните наконец, что всё это значит!..

Насытившийся и даже слегка опьяневший от еды Сократыч хмыкнул и задорно огляделся. Слова новичка сильно ему польстили.

– Только имейте в виду, – сразу же предупредил он. – Как и всякий интеллигентный человек, я привык сомневаться в справедливости собственных суждений. Вот вы… э… Простите, а как вас зовут? Никита? Очень приятно. А я – Платон Сократович… Так, стало быть, вы спросили, Никита: что всё это значит? Хорошо. Я познакомлю вас с последней моей версией, которая мне самому представляется пока непротиворечивой… Во-первых, скажите: вы здесь уже успели повстречаться с побирушками?

– С кем? – беспомощно переспросил Никита.

Ему объяснили.

– Д-да… – сказал он. – Что-то похожее выскочило из-за угла… Глаза – как у совы…

– Вот-вот-вот. Итак… Я, конечно, не историк, но насколько мне помнится, кошку в Европу завезли из Египта крестоносцы.

Все ошалели, но продолжали слушать.

– Европа, если помните, – разливался Сократыч, – в ту пору боролась с крысами. С мышами проблема была решена. Против мышей использовалась ласка – кстати, очень милый зверёк. В ту пору она была ручной. И вдруг в Европу хлынули полчища крыс. А крысам ласка – не противник. Как прикажете выходить из такого положения?.. И вот из Египта была завезена кошка, показавшая крысам, почём фунт лиха… А что же ласка? А ласка – одичала. Вернулась всем видом в дикое состояние и с тех пор не приручается…

– Вы что, издеваетесь? – истерически выкрикнул Никита. – Какие крестоносцы? Какие крысы? Историю ласок я знаю и без вас! И я не вижу, какая связь… – Он замолчал, всхлипнул и зашарил по воздуху над кабелем в поисках колпачка. Пузырёк с понимающим видом тут же размотал горловину туго налитой прозрачной дыньки.

– Вот как? – удивился Сократыч. – Что ж, тем проще… Тогда я сразу излагаю версию. Суть её в следующем: предположим, что мир хозяев раньше был наводнён камушками весьма небольших размеров. Чтобы их сломать, не требовалось ни особой мускульной силы, ни навыков. И вот, борясь с этим бедствием, хозяева выписали с какой-то неизвестной нам планеты побирушек. И зверьки до поры до времени успешно справлялись с возложенной на них миссией. Но что-то изменилось. Глыбы почему-то (только, ради бога, не спрашивайте, почему!) стали укрупняться, и бедные зверьки с ними уже ничего не могли поделать. И тогда хозяева (а точнее – их агенты, владельцы летающих блюдец) стали искать им замену – приматов с более крепким телосложением… И они нашли нас. Людей. И вот мы при деле. А что же наши мохнатые и лупоглазые предшественники? – Дедок сделал паузу и, сияя, оглядел оторопевших слушателей. – А их постигла судьба ласки. Не в силах с нами соперничать, они одичали и поневоле освоили паразитический образ жизни. Коротко говоря, стали побирушками…