Мазуччо Гвардато - Причуды любви: Сборник эротических рассказов Страница 28

Королевский трон бедер, округлый, как морской валун, живот, сходящиеся книзу складки паха и между ними молчаливый, как оракул, таинственный рот. Она пальчиком поддевает резинку трусиков, и они вместе с чулками медленно сползают к ее ногам и вдруг отлетают в сторону, как последняя злая шутка.

Матильда начинает кружиться на месте, потягивается, поднимает руки, но ноги ее сведены вместе. Два плотно сжатых вертикальных столбика, устои живительного источника, два юных платана, живых, нервных, лишенных коры, до предела обнаженных — они влекут и пугают его, как открытая рана, как сладострастная ласка. Они ловки и стройны, гладки, как отполированный водою камень. Они жаждут ласки, но пока отказываются от нее.

Ноги тянутся кверху, наливаются плотью, раздаются в бедрах, превращаясь в две вызывающих ягодицы, разделенные глубокой бороздой.

Она совершенно обнажена, той окончательной обнаженностью, которая ничего не скрывает. Она обнажена, но не ежится и не стыдится своей наготы; она облачена в королевское одеяние красоты! Ее танец совершенен.

Люк забыл, насколько он растоптан. Его поспешный порыв угас быстро и без пользы.

Он, не отрывая взгляда, смотрит на рожденную перед ним Еву, освобожденную от панциря — она прекраснее, чем он думал. Вздымающаяся и ныряющая к его глазам грудь ошеломляет своей нежной упругостью, она жестка, как живой светящийся мрамор под ливнем и всполохами золотых волос. Он, стоя на коленях, упивается пленительной белизной, как водой живительного источника.

Матильда останавливается, на цыпочках приближается к нему, поднимает. Она подталкивает его к комнате, посреди которой на возвышении стоит ванна. Она опускается в нее и, развязав руки Люку, указывает перстом на подогреватель, на кувшин с водой, на мыло и губку.

Люк, трепеща от сдерживаемого желания, склоняется над ней. Он одевает водой тело своей возлюбленной, отжимает губку на божественные округлости, на горячую враждебную плоть — он лепит тело, грудь, полируя ее, как обессилевший скульптор, побежденный своим творением.

Перевод А. Григорьева

Анн-Мари Вильфранш

Анн-Мари Вильфранш (1899–1980). Оставила после себя воспоминания (эротические) о «безумных годах» нашего столетия (1925–1928).

ПРИЯТНОЕ ПЛАВАНЬЕ

Я воспеваю безопасные удовольствия и дозволенные уловки: мои поэмы будут чисты и невинно нежны.

Как только лайнер вышел из Ламанша в Атлантику, началась легкая качка — она как бы напомнила всем, что «Иль-де-Франс» плывет в океане. Морис шел по коридору и искал бар, как вдруг рядом с ним внезапно распахнулась дверь каюты, и он увидел обнаженную девушку.

Вернее не саму девушку, а ее отражение в зеркале. Затем дверь захлопнулась, и щелкнул замок. Видение было беглым, но оно взволновало Мориса. У девушки были короткие светлые волосы, разделенные пробором. Она была стройна — узкие бедра и маленькие высоко сидящие грудки. Заметила ли она Мориса в зеркале? Она, похоже, причесывалась — по крайней мере, об этом говорило положение руки. Могут ли в наши времена девушки из хороших семей обнаженными причесываться перед зеркалом. Морис вырос с двумя более молодыми сестрами — Жанной и Октавией. И не знал, причесывались ли они, стоя обнаженными перед трюмо у себя в комнате. Он решил выяснить это по возвращении в Париж.

Он вспомнил, что его жена Мария-Тереза поступала так во время медового месяца и даже первого года их супружеской жизни. Но это было до рождения детей, а теперь она красовалась перед зеркалом в весьма дорогих неглиже.

Морис сидел в баре, потягивая ледяной мартини, и думал об увиденной им сцене. Бар был слишком велик, и ему было приятно удрать из него хотя бы в мыслях. Видела ли его девушка? Если да, то она не выказала никакого смущения. Более того, дверь не могла закрыться сама — качка была слишком слабой. Здесь было что-то иное. Быть может, он стал жертвой оптического обмана, но ему показалось, что вторая рука девушки поглаживала светлый треугольник лобка. И как бы привлекала его внимание к тому, что девушки обычно предпочитают скрывать. «Еще одна тайна», — подумал Морис. Было ли совпадением, что дверь распахнулась именно в тот момент, когда он проходил мимо? Быть может. Главное было узнать, кто она. Ее каюта находилась поблизости от его, но он не помнил, видел ли эту девушку в салонах лайнера. Правда, Гавр они покинули всего сутки назад, а в первом классе путешествовало четыреста пассажиров. Однако у Мориса был наметанный глаз, и он сразу замечал молоденьких красивых женщин. Может, она путешествовала одна? И оставалась в каюте с самого начала плавания?

Тайна еще больше сгустилась, когда Морис, вернулся после прогулки по палубе в каюту, чтобы переодеться к обеду. На серебряном блюде лежал конверт. А внутри простой квадратик бумаги с надписью 10.30. Морис позвонил стюарду.

— Кто велел положить конверт мне в каюту?

— Молодая женщина.

— Как ее зовут, Анри?

— Сожалею, но она запретила называть свое имя.

— То есть проявила скрытность?

Стюард не ответил.

— В таких делах скрытность необходима. И все же, как она выглядела?

— Это — красивая молодая женщина.

— Блондинка?

Анри утвердительно кивнул.

— Спасибо. Достаньте, пожалуйста, смокинг, пока я буду принимать душ.

Морские путешествия славились такого рода приключениями, но Морису казалось, что ему повезло сверх обычного. И, принимая душ, он распевал во все горло популярную песню.

Во время обеда, несмотря на отменные блюда, он не мог сдержать нетерпения. Наскоро проглотил гусиный паштет, пирожки Севинье, говяжье филе Шароле, даже не оценив великолепные вина. Болтая с соседями по столу, он то и дело оглядывался, надеясь заметить девушку, которая послала ему анонимную записку.

— Вы кого-то ищете? — спросила его ближайшая соседка.

Она была тоже светловолоса и худощава, но сходство на этом кончалось. Ей было за сорок, быть может, около пятидесяти. Она, наверное, очень следила за собой, чтобы сохранить фигуру, а потому лицо ее казалось угловатым, несмотря на тщательно уложенную косметику.

— Я впервые плыву на «Иль-де-Франс», мадам, и мне очень нравится ресторан.

— Неужели? Что за мысль использовать стиль модерн со светлым деревом и мрамором ярких цветов! Я больше люблю путешествовать на «Норманди», но муж считает, что тот лайнер вышел из моды.

Она с удовольствием заговорила. Муж ее, Жорж де Маржевиль, сидевший на другом конце стола, был крупным торговцем кофе и часто ездил в США и Латинскую Америку. А она сопровождала его. Морис слушал с интересом, поскольку тоже путешествовал по делам и надеялся встретить коммерсантов, могущих стать полезными.

После обеда в танцзале лайнера заиграл оркестр; путешественники-одиночки отправились играть в карты, забыв о том, что такое времяпровождение опасно, ибо на лайнерах промышляют профессиональные игроки. Морис отправился вместе с Маржевилями в танцзал, чтобы убить время до свидания. Он даже пригласил мадам де Маржевиль на танго. Ее сиреневое вечернее платье имело на спине вырез до самой талии, и он не знал куда положить руку, на обнаженное плечо или на самый низ спины. После некоторого колебания он опустил руку на плечо.

Ее бедра вдруг прижались к бедрам партнера.

— Позвольте мне называть вас Морис. Меня зовут Жермена. Поймите, я ненавижу джаз, который американцы после войны ввезли в Европу, а также отсутствие вкуса и хороших манер у молодежи. Но я не старуха, и вы это прекрасно понимаете.

И снова ее бедра прижались к его бедрам, а живот буквально прилип к нему.

— Что касается меня, я не считаю неприятной откровенность молодых, — улыбнулся Морис, вспоминая о свидании с незнакомкой.

— Молодежь пуста и ничего не понимает в жизни, — настаивала Жермена. — Зрелость сполна награждает тех, кто умеет извлечь из жизни все. Разве я не права?

— Конечно, правы.

Ровно в десять тридцать Морис тихонько постучал в дверь, так кстати распахнувшуюся в полдень и позволившую ему увидеть совершенно необычное зрелище.

— Кто там? — спросил девичий голос.

— Я получил ваше послание. Можно войти?

— Постарайтесь, чтобы никто вас не увидел, и поскорее закройте дверь за собой.

Он оказался в полной темноте.

— Заприте дверь на ключ, не зажигайте свет. Я лежу в постели.

Морис осторожно двинулся вперед, чтобы не удариться о мебель. Рука схватила его и потянула к постели, куда он и сел.

— Почему мы в сидим темноте? Я знаю, вы прекрасны.

— Потому что мне нравится именно так. Можете уйти, если хотите.

В этой абсолютной темноте Морис ощущал девичье присутствие. Он чувствовал запах духов и жар близкого тела. Он протянул руку и коснулся обнаженного плеча. И тут же девушка оказалась в его объятиях. Он поцеловал ее в лоб, затем в губы, а руки заскользили по обнаженной спине.