Анастасия Монастырская - Теща Дракулы Страница 29

И вот однажды пировал Познавший Кровь в своем тронном зале, когда к нему пришел какой-то старик. Седой старец с безумным взором долго смотрел, как Познавший перегрызает горло юной красавице, как жадно пьет кровь и как отбрасывает ее прочь, насытившись, своим рабам. «Почему твои слуги совокупляются с мертвой девушкой?» — спросил, содрогнувшись, старик. «Таким образом, — ответил Познавший, — они совокупляются с Вечностью.» «Я видел много таких обрядов на улицах города, и этот не самый ужасный, зачем ты сделал это, о, Проклятый? Зачем создал Империю Зла, где люди превратились в демонов. Я видел как родители пьют кровь своих детей, как дети едят своих братьев и сестер. Неужели ты думаешь, что так они познают Кровь?» «Нет…. - ответил Познавший, — я просто показал им, как можно жить другим способом, ваш мир не менее жесток, но свою жестокость вы прячете внутри. У всех этих людей внутри Зверь, сейчас он просто вышел наружу, кто ты старик, что не боишься задавать мне такие вопросы?» Я пророк, посланец Богов, что ужаснулись твоим деяниям. «Нет! — расхохотался Познавший Кровь, — ты не пророк, ты один из этих Богов, которому просто стало любопытно.» И долго смотрел Познавший Кровь в глаза Древнего Бога, пока не рассмеялись они вместе, и от смеха этого содрогнулись небеса. И схватил Древний Бог, которому раньше поклонялись как покровителю добродетели первую попавшуюся рабыню, и вырвал ее печень, и съел ее, и разломил ее череп, и выпил ее мозг, не переставая смеяться, и овладел он затем ею всеми возможными способами и проделал он такое с несколькими десятками рабынь, а Познавший Кровь сидел напротив и смеялся над своей самой удачной шуткой, над Древним Богом, попавшимся на тот же крючок, что и поклоняющиеся ему люди. И продолжая улыбаться, встал Познавший Кровь и вышел из тронного зала и покинул Империю, чтобы никогда больше в нее не возвратиться, оставив безумного Бога в безумной земле, ибо не дано им было познать истинную Кровь.

Часть II

1462–1470

Валахия, Трансильвания, Румыния

1

Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы.

Чудные дела творятся, Господи… даже выпить теперь не с кем. Народа в Тырговиште совсем не осталось, а те, кто есть, по домам сидят, лишний раз носа на улицу не высунут, а уж в таверну зайти… Так недолго и разориться. Хотя что тут уж скрывать — и так с трудом концы с концами свожу. Сижу, пью да в окно смотрю: вдруг, кто забредет на огонек. А сегодня вдруг праздник случился, вы, госпожа, почтили своей милостью. Чего изволите? Не беспокойтесь, трактирщик Микош еще никого не обдирал, как липку… Разве что как осинку… Ха-ха… Простите, госпожа, совсем отвык от политеса. Не возражаете, если рядом посижу: не каждый вечер такую красоту встретишь… Глаза у вас, как у кошки — зеленые и опасные. Красивые у вас глаза, госпожа. Влюбишься в такие, и уже навсегда. Все молчу-молчу… Вот вино, еда, самая лучшая, какую мог найти. Угощайтесь!

Проездом в наших краях? Спорю на лучший зуб, что никогда вас раньше не видел, в Тырговиште я всех знаю. Даже князь Дракула ко мне захаживал. Как, вы не знаете, что сталось с Дракулой? Давненько, значит, в наших местах не были. Так я вам расскажу.

Был у нас князь Влад Цепеш, а стал, значит, Раду Красивый, самим султаном на трон, как на кол посаженный. Сидит на месте твердо, даже не дернется: как скажет Мехмед, так и будет. И не знаешь теперь, радоваться или огорчаться. Раньше ведь как было? Пригрозит, бывало, Дракула вспороть живот или четвертовать за проступок, и все —

тишь да гладь в стране. Если ж и умертвят кого, так ведь это для дела, для общей пользы государству. Разве можно на него за это сердится? Да, при Дракуле тихо и спокойно все было. Пусть люди и не смеялись, зато пили и ели от пуза, не страшась, что завтра останутся голодными и нищими. При Раду разбойники в первый раз за шесть годин появились, мирный люд грабят, убивают да насильничают. У кого помощи просить? Не знаю. Когда Влад правил, к нему и стар, и млад шел за помощью и справедливостью, поди ж теперь к замку подойти — мигом вытолкают в зашей, да еще и пинков под зад надают. Раньше-то хоть на кол сажали… Не так обидно.

Почему Раду на трон сел? Видишь ли, госпожа, такая тут история… Были у Дракулы именины — праздник, стало быть, большой. Пригласил он гостей, стол накрыл, блюда поставил, каких и не придумать. Гости пили, ели и веселились. И вдруг послы османские пожаловали: уходи, говорят, Влад Цепеш, а не то сами снимем тебя с княжества огнем и мечом. Осерчал Влад и приказал слугам научить послов уму да почтительности: те взяли да приколотили гвоздям шапки турецкие к головам. Тут-то послы и испустили дух. Но, видать, до того успели отравы гостям подсыпать, потому, как никто живым с того пира не вышел. Кроме князя и его верных слуг.

Как услышал Мехмед про случившиеся, осерчал, хуже некуда. И послал на Валахию армию. Сто тысяч голов, не меньше. Да только князь хитрее оказался: вперед помчался и разбил поганых турок. А ведь то зимой дело было, зимой воевать тяжелее. Но метель да ветер ледяной все следы скрыли. Ждал-ждал Мехмед своего войска, да так и не дождался. И по весне сам выехал. Долго ли коротко, но доехал он до развилки, там где дорога идет в Трансильванию, Молдову и Валахию. Впереди Мехмед увидел дивный сад, так ему тогда показалось — деревья были высажены в виде причудливых фигур. Погнал Мехмед туда свою лошадь, и, подъезжая, почувствовал аромат. Но не цветущих деревьев, а смрад смерти. Перед ним была его пропавшая армия — целый лес кольев. На золотых и высоких были насажены лучшие полководцы турецкого султана — Хамза-паша и Юнус-бей, их опознали по роскошным одеяниям. За ними в боевом порядке выстроилась вся армия…

Но если Дракула думал, что уйдет от наказания, то он ошибся… Предали его госпожа, ибо страх, в котором ты держишь других, всегда ведет к предательству. А предал его названный брат, князь Молдовы. Никогда не доверяйте молдованам, их хитрости и коварству. Сегодня они говорят одно, завтра — совсем другое. Сегодня клянутся в верности, завтра — режут, как скотину. Вот и тамошний король Матиаш таков оказался. Продал нашего князя за двадцать пять тысяч и любовь Мехмеда. Посадили его величество в жуткую сырую крепость, откуда никому не сбежать. Стоит та крепость на высокой горе и охраняется день и ночь. И проникнуть туда можно только по подземелью. Сказывают, что слуги Дракулы помогут ему, и тогда Раду не поздоровится… Покамест бедный князь, не зная, как развлечь себя, покупает у стражи птиц и крыс и насаживает их на кол. Бедные зверюшки! Бедный-бедный Дракула!

Что? Конечно, без жены. Только у князя теперь другая жена. Первую, Виорику, отравили в день именин Дракулы, а теперь, бают, что он женился на своей дальней родственнице и прижил с нею двух сыновей. Но точно не знаю, так ли дело было, — все это слухи, госпожа, слухи. А слухам кто доверяет? Песняры одни да сказочники.

Уже уходите? Жаль… Счастливого пути… Только будьте осторожны: в лесу волков много развелось!

Ну, вот, уехала…

Ну, что за жизнь пошла, Господи?! Даже выпить не с кем!

— Мирча! Постреленок! Куда ты запропастился?

Виорика вытерла мыльные руки фартуком и с тревогой выглянула во двор. Неровен час, на глаза хозяину попадется: тот детей не любил и как видел, сразу кнутом стегал, словно норовистого коня. А бить себя Мирча никому, кроме матери, не позволяет — вылитый отец, хоть и шестой годок всего.

Вспомнив о муже, Виорика посмурнела. Тяжело ей дались эти шесть лет. И вряд ли кто теперь признает в растрепанной, рано постаревшей и обрюгзшей бабе, тоненькую девочку-княгиню. Нет у нее мужа, как нет отца, матери и сестры. Только сына и сумела сохранить. Но даже на страшном суде не расскажет, что за род продолжил Мирча.

Виорика вновь принялась стирать. Едкое мыло разъедало кожу, облачка пены оседали на бровях и волосах. Ей еще двадцати не исполнилось, а седые пряди появились. Но кого за то винить? Спасибо хозяину, пригрел, накормил, прислуживать позволил. Ни разу сыном не попрекнул. А то, что пользует иногда в постели, так что ж о том думать. Могло быть и хуже.

В окне мелькнула кудрявая головка Мирчи.

— Вот ты где! — Виорика выбежала во двор, намереваясь дать сыну хорошую трепку. Но как взглянула, так рука и опустилась. Больше всего на свете любила его, так, что иногда дышать не могла. Вот и сейчас, словно за горло кто-то схватил. Если бы не Мирча, упала бы: а так он подхватил, помог присесть на лавку, воды принес. Маленькими, маленькими глоточками проталкивала она боль, и, наконец, полегчало.

— С тобой все хорошо, матушка? — ласково спросил Мирча. И только темные глазеньки выдавали затаенный страх.

— Угорела в доме, — грустно улыбнулась Виорика. — Пройдет все, иди, играй.