Евгений Кривенко - Серые земли Эдема Страница 29

Кода не знал, и пришлось стучать. Роман, не сказав ни слова, вернулся к столу перебирать какие-то бумаги. Наверное, у него шёл творческий процесс, поэтому я решил не мешать и бесцельно прошёлся по лаборатории.

И возле стеллажа с приборами остановился как вкопанный…

К стене была пришпилена фотография: ряды мачт на заснеженном поле, крестовидные антенны на верхушках, а вдали белые горы. То самое, что я видел во снах!

— Что это? — спросил я сипло.

Роман оторвался от бумажек и удивлённо посмотрел на меня. Потом глянул на стену:

— Американская установка ХААРП на Аляске. Одно из антенных полей. А что?

Я добрёл до стола и сел.

— Видел её во снах. Никак не мог понять, что это такое.

Роман поглядел пристальнее, будто перед ним начался любопытный эксперимент. В голубых глазах запрыгали искорки:

— Вообще-то тебе не полагается знать, но чёрт с этими секретами… Американцы построили на Аляске установку ХААРП для опытов с плазменным оружием. Наш филиал и создавался для изучения того, как ХААРП будет действовать на ионосферу. Подыскали близкое по географической широте место, привезли на брошенный рудник оборудование и принялись экспериментировать. До американских масштабов, конечно, далеко, но у нас свои методы. Американцев это видно беспокоит — надавили на кого следует, и нас хотят прикрыть. Прежний директор уже лапки кверху поднял, но Клима всё ездит и пока чего-то добивается…

Я прокашлялся:

— А что такое ХААРП?

Глаза Романа повеселели:

— Люблю нашу гуманитарную интеллигенцию, ни черта о науке не знает и знать не хочет. Если коротко, то оружие Армагеддона. Библия упоминает, что Бог поставил у ворот рая ангела с плазменным мечом, чтобы не допустить обратно Адама и Еву… ХААРП не просто экспериментальная установка. Это несколько антенных полей, которые посредством высокочастотного излучения создают в верхних слоях атмосферы плазменные образования диаметром в десятки километров. В случае войны ХААРП может запросто сбивать ракеты, которые полетят на Америку с северо-западного направления. Плазмоиды разрушают электронику, снижают прочность материалов, так что ракеты и самолёты будут просто разваливаться в воздухе. Есть и другие эффекты, не очень понятные. Их мы и изучали…

Роман поскучнел и умолк.

— Да уж, — неопределённо сказал я, а Роман поинтересовался:

— С чего ты такие сны видишь? Ладно я, у меня эти проблемы в голове сидят. А тебе скорее бабы должны сниться, всякие там Афродиты.

Вечное противостояние технарей и гуманитариев, физиков и лириков… Но всё-таки Роман был свой в доску: с кем ещё поговорить? Да и задела меня его колкость.

— Тебе такие сны и не снились… — едко ответил я.

И стал рассказывать о своих приключения подряд, начиная с «санатория» у подножия Безенгийской стены. С удовлетворением отметил, как глаза Романа постепенно делаются круглыми, и не стал скрывать ничего, даже странные сны описал в подробностях.

Так что я его уел. Под конец рассказа Роман выглядел ошалело. Он потёр плохо выбритый подбородок:

— Ну, Андрей! Ты либо психом от своей философии сделался, либо…

Он вдруг поднялся:

— Обдумать всё это надо. Где-то я вычитал мудрую мысль, что случайностей не бывает. Раз уж тебя сюда занесло, должна быть какая-то цель… Пойдём, покажу одну вещь. Хоть Клима мне за это голову оторвёт… — Тут Роман запнулся, почесал лохмы и словно про себя добавил:

— А может, и не оторвёт.

Идти было до соседней двери. Роман ловко набрал комбинацию кнопок, и мы оказались почти в такой же лаборатории. Отличала её только стеклянная стена, за которой над столом был подвешен блестящий металлический цилиндр, да ещё здоровенный кот, что сразу стал тереться о ногу Романа и громко мурлыкать.

— Дам я тебе корму, — рассеянно сказал Роман. — Погоди немного.

Я заметил, что лаборатория без окон, а точнее окна забиты фанерой. Роман постоял у собранного наспех пульта, потом щёлкнул выключателем. Ничего не произошло, вокруг ярко белели стены. Роман щёлкнул ещё раз, и помещение погрузилось во тьму.

Не совсем во тьму…

Призрачное голубое свечение исходило от торца цилиндра, протягиваясь на метр или полтора, а потом истончалось, сходя на нет. Словно фантастический меч из голубого света висел в темноте.

— Вот это да, — выдохнул я. — Словно меч из «Звёздных войн».

— Только рукоятка тяжеловата, — хмыкнул Роман. — Килограммов под шестьдесят. Это плазмогенератор, такие разрабатывали для самолётов. Создаёт сильно ионизированную воздушную оболочку, и радары такой самолёт не видят. На постройку антенных полей, как у американцев, у нас денег нет. Хотя пара антенн имеется. А эту штуку мы немного модифицировали. В принципе обычный плазмотрон. Электронный пучок нагревает электроны в газоразрядной камере и ионизирует рабочее вещество. Образуется плазма, которая ускоряется за счёт перепада электрического давления и вытекает вдоль магнитных силовых линий…

Он поглядел на меня, ухмыльнулся и замолк.

Я подошёл к стеклу, от которого сочился холод, и коснулся пальцами. В воздухе повисло пять туманных пятнышек, они быстро таяли.

— А перегородка зачем?

— Внутри атмосфера сильно разрежена, — объяснил Роман, переводя взгляд на заострённое голубое сияние. — Хорошо бы ещё меньшую плотность, как в высших слоях атмосферы, но на такую камеру денег нет.

— Бедная у нас наука, — машинально сказал я. Что-то завораживающее было в этой призрачной голубизне среди темноты. И что-то тревожащее…

— Зато у американцев богатая, — фыркнул Роман. — Теперь вот над плазменным оружием работают, чтобы никто не мог их достать. А они кого угодно…

— А это действительно можно использовать как оружие? — поинтересовался я. — Ну, кроме невидимости для самолётов…

— Вряд ли, — неохотно сказал Роман. — В отличие от меча из «Звёздных войн» этот ничего не рассечёт, плотность ионизированного газа слишком мала. Электронику действительно вырубает, но всего на несколько метров. А надо на сотни или тысячи километров. К тому же американцы переходят на оптоэлектронику, чтобы даже оружие ЭМИ на бортовые системы не действовало, а они бомбили, кого хотели.

Я пожал плечами:

— Будто они воевать с нами собираются.

— А то нет? У юсовцев одна цель — новый мировой порядок с Америкой во главе.

— Гм, — только и сказал я. Типично русская черта — вину за собственный бардак сваливать на других.

Роман щёлкнул выключателем, и голубое свечение стало не видно в желтоватом электрическом свете.

Помедлив, щёлкнул ещё.

Лёгкое содрогание пробежало по стенам лаборатории, и — или это мне только показалось? — свет разгорелся ярче.

Со странным выражением Роман поглядел на меня:

— Заметил что-нибудь?

— Что? — удивился я. Кот с требовательным мяуканьем стал тереться о мою ногу, и я добавил: — Ну и здоровый у вас котяра.

— И это тоже, — непонятно сказал Роман. — А насчёт света ничего не заметил?

— Вроде стал ярче, — вяло ответил я, стала одолевать усталость. — А что?

Роман вздохнул и сказал, будто про себя:

— Освещённость слегка падает, когда генератор включён. А когда выключаешь, соответственно увеличивается. Не очень заметно для глаз, но приборы регистрируют.

Я зевнул:

— Когда-нибудь назовут эффектом Славского. Когда во всём разберёшься и получишь Нобелевскую.

— А что? — хмыкнул Роман. — Это идея. Тут можно и Нобелевку отхватить. Вот с чего ты зеваешь?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Вроде выспался.

— А это всегда так, — ещё шире ухмыльнулся Роман. — Сначала происходит угнетение нервной системы, а потом активизация. То же и с другими биологическими процессами. Думаешь, отчего у нас кот такой здоровый? Всё время живёт в лаборатории, не выпускаем. И здоровеет не по дням, а по часам. Так что тут такие эффекты могут быть…

И в глазах Романа появилась мечтательность, словно представил, как ему вручают Нобелевку.

Я решил кое-что выяснить:

— По этой линии у вас какие-то коммерческие проекты?

— Да, — неохотно отозвался Роман. — Клима наладил сотрудничество с одним азиатским концерном. Мы сначала получили низкотемпературную плазму, с концентрацией ниже, чем создаёт ХААРП. Так вот, действие у неё оказалось прямо противоположным. Она улучшает прочностные характеристики материалов и вдобавок производит некий консервирующий эффект. Это ещё надо изучать, но практические выходы наклёвываются. Сейчас остальные лаборатории ведут плановые исследования, изучают воздействие ХААРПа, и только мы продолжаем эксперименты с низкотемпературной плазмой. Пытаемся построить установку помощнее. Но многое непонятно… — И Роман досадливо потёр лоб.

В этом состоянии творческого кризиса я его оставил и снова наведался в кабинет Климы. На этот раз там оказалась Лара, оглядела меня глазами-пуговками и быстро отпечатала на принтере несколько листков.