Роджер Желязны - Мастер снов Страница 3

— "Куропатка и Скальпель", — сказал голос, — чем могу служить?

— Говорит Чарльз Рендер, — сказал он. — Я хотел бы столик примерно через полчаса.

— На сколько человек?

— На меня одного.

— Очень хорошо, сэр. Значит, через полчаса. Рендер? Р-е-н-д-е-р?

— Правильно.

— Спасибо.

Он выключил связь и встал. Снаружи день уже начал тускнеть. Монолиты и башни теперь отбрасывали собственный свет. Мягкий снег, похожий на сахар, падал вниз и превращался в капли на оконных стеклах.

Рендер влез в пальто, выключил свет, запер внутреннюю дверь из приемной. На книге записей миссис Хиджс лежала записка. "Звонила мисс ДеВилл". Он скомкал записку и бросил в мусоропровод. Придется позвонить ей завтра и сказать, что работал допоздна над лекцией.

Он выключил последний свет, надел шляпу, вышел и запер за собой наружную дверь. Лифт доставил его в подземный гараж, где была припаркована его машина.

Здесь было холодно, и его шаги гулко отдавались по цементу. В ярком свете его спиннер «С-7» казался гладким серым коконом, из которого вот-вот появятся буйные крылья. Два ряда антенн, веером склоняющихся вперед над капотом, усиливали это впечатление. Рендер прижал большой палец к дверце.

Усевшись, он включил зажигание, и раздалось жужжанье одинокой пчелы, проснувшейся в большом улье. Дверца бесшумно закрылась, когда он поднял руль и зафиксировал его в положении для вождения. Покрутившись по спиральному скату, он подъехал к двери перед выходом наружу.

Когда дверь с грохотом поднялась, он включил экран назначения и стал крутить ручку, управляющую отображением карты. Слева направо, сверху вниз он сменял секцию за секцией, пока не нашел часть Карнеги-авеню, где хотел оказаться. Он задал эти координаты и опустил руль. Машина переключилась на монитор и выехала на скоростную полосу шоссе. Рендер закурил.

Отодвинув свое сиденье назад и в центр, он сделал все стекла прозрачными. Приятно было откинуться и смотреть на машины, пролетающие мимо, как рой светлячков. Он сдвинул шляпу на затылок и посмотрел вверх.

Было время, когда он любил снег, когда снег напоминал ему романы Томаса Манна и музыку скандинавских композиторов. Но теперь в его мозгу был другой элемент, от которого он никак не мог полностью отделаться. Он слишком отчетливо видел облачка молочно-белого холода, кружащиеся вокруг его старой машины с рулевым управлением, текущие в ее оплавленное огнем нутро, чтобы почернеть там; видел ясно, будто бы идет по известковому дну озера к машине — затонувшему обломку — и он, водитель, не может раскрыть рта и заговорить — боится утонуть; и он знает, когда бы ни увидел падающий снег, — что где-то точно так же белеют черепа. Но девять лет вымыли большую часть боли, поэтому он также сознавал очарование этого вечера.

Машина быстро неслась по широкой дороге, проносилась по высоким мостам, чья гладкая поверхность, блестящая в свете фар, была соткана из листьев дикого клевера, ныряла в туннели, где тускло светящиеся стены расплывались как мираж. Наконец Рендер затемнил окна и закрыл глаза.

Он не смог вспомнить, дремал он или нет, и это означало, что скорее всего дремал. Почувствовав, что машина замедляет ход, он подвинул сиденье вперед. Почти тотчас же раздалось жужжание сигнала отключения от монитора. Он поднял руль, въехал в паркинг-купол, остановился у ската и оставил машину в секции, получив талон от обслуживающего бокс робота, который торжественно мстил человеческому роду, показывая картонный язык всем, кого обслуживал.

Как всегда, шум был приглушен, как и освещение. Помещение, казалось, поглощало звук и превращало его в тепло, успокаивало нос и язык вкусными запахами, гипнотизировало ухо потрескиванием живого огня в трех каминах.

Рендер был рад, что ему оставили его любимый столик в углу, справа от меньшего камина. Меню он знал наизусть, но рьяно изучал его, потягивая «манхеттен» и подбирая заказ с соответствии с аппетитом. Сеансы формирования всегда пробуждали в нем волчий голод.

— Доктор Рендер…

— Да? — он поднял глаза.

— С вами желает поговорить доктор Шаллот, — сказал официант.

— Не знаю никакого Шаллота, — сказал Рендер. — Может, ему нужен Бендер? Это хирург из «Метро», он иногда обедает здесь…

Официант покачал головой.

— Нет, сэр, именно Рендер. Вот, взгляните, — он протянул карточку размером три на пять дюймов, на которой было отпечатано заглавными буквами полное имя Рендера. — Доктор Шаллот в последние две недели обедает здесь почти каждый вечер и всегда спрашивает, не пришли ли вы.

— Хм… — задумался Рендер. — Странно. Почему он не позвонил мне в офис?

Официант сделал неопределенный жест и замер со стандартной улыбкой.

— Ну, ладно, скажите, пусть подойдет, — сказал Рендер, допивая манхеттен, — и принесите мне еще бокал.

— К несчастью, доктор Шаллот не видит, — объяснил официант. — Может быть, проще было бы вам…

— Да, конечно. — Рендер встал, оставляя любимый столик с сильным предчувствием, что сегодня к нему не вернется. — Проводите.

Они прошли между обедающими и поднялись на следующий уровень. Знакомое лицо сказало "Привет!" от столика у стены, и Рендер ответил приветливым кивком одному из учеников его семинара, которого звали не то Юргенс, не то Джирканс, или еще как-то в этом роде.

Он вошел в меньший по размерам зал, где были заняты только два столика. Нет, три. Один стоял в углу у дальнего конца затемненного бара, частично скрытый древними рыцарскими латами. Официант повел Рендера туда.

Они остановились перед столиком, и Рендер уставился на темные очки, которые тут же откинулись вверх. Доктор Шаллот оказалась женщиной чуть старше тридцати. Низкая бронзовая челка не поностью закрывала серебряное пятно на лбу, похожее на кастовую метку. Рендер затянулся дымом, и голова женщины слегка дернулась, когда вспыхнул кончик его сигареты. Она, казалось, смотрела ему прямо в глаза. Он почувствовал себя неловко, хотя знал, что она могла увидеть лишь то, что крошечное фотоэлектрическое устройство передало в соответствующий участок коры мозга по имплантированному тонкому как волос проводку, ведущему от этого преобразователя световых волн: горящую сигарету.

— Доктор Шаллот, это доктор Рендер, — сказал официант.

— Добрый вечер, — сказал Рендер.

— Добрый вечер, — ответила она. — Меня зовут Эйлин, и я страшно хотела встретиться с вами. Вы не пообедаете со мной?

Ему показалось, что голос ее слегка дрогнул.

— С удовольствием, — сказал он, и официант выдвинул ему стул.

Рендер сел и заметил, что женщина уже пьет. Он напомнил официанту о своем втором манхеттене.

— Вы уже получили заказ? — спросил он у официанта.

— Нет.

— Дайте два меню… — начал он, но прикусил язык.

— Только одно, — улыбнулась женщина.

— Не надо, — поправился он и стал по памяти зачитывать меню вслух.

Они сделали заказ. Она спросила:

— Вы всегда так?

— То есть?

— Держите все меню в голове?

— Только иногда, — сказал он, — для тяжелых случаев. Так о чем вы хотели поговорить со мной?

— Вы врач нейросоучастник, — сказала она. — Творец.

— А вы?

— Я психиатр при госпсихцентре. Мне остался еще год.

— Значит, вы были знакомы с Сэмом Рискомбом.

— Да, он помог мне получить эту работу. Он был моим советником.

— А мне — близким другом. Мы вместе учились у Менниндгера.

Она кивнула.

— Я часто слышала от него о вас — это одна из причин, почему я хотела встретиться с вами. Он поддерживал меня в моих планах, несмотря на мой недостаток.

Рендер внимательно оглядел ее. Она была в темно-зеленом вельветовом платье. На корсаже с левой стороны приколота брошь, вероятно, золотая, с красным камнем — возможно, рубином, контур оправы которого напоминал кубок. А может быть, это два профиля, смотрящие друг на друга через камень? В этом было что-то смутно знакомое, но что — он не мог сейчас вспомнить. Камень ярко блестел в слабом освещении.

Рендер принял от официанта свою выпивку.

— Я хочу стать врачом-нейросоучастником, — сказала она. Если бы его собеседница обладала зрением, Рендер подумал бы, что она в упор смотрит на него в надежде получить ответ по выражению его лица. Он не сразу понял, что именно она имеет в виду.

— Приветствую ваш выбор и уважаю ваши стремления, — сказал он, пытаясь выразить в голосе улыбку. — Дело это нелегкое, и одного только образования здесь недостаточно.

— Знаю. Я слепа от рождения, и мне нелегко было достичь нынешнего положения.

— С рождения? — повторил он. — Я думал, вы недавно потеряли зрение. Значит, вы делали дипломную работу и прошли медицинскую школу без глаз… Просто поразительно.

— Благодарю, но это не совсем так. Я слышала о первых нейросоучастниках — Бартельметце и других — когда была еще ребенком, и тогда же решила, что хочу стать им. И с тех пор моя жизнь подчинена этому желанию.