Ирина Семибратова - Зарубежная фантастическая проза прошлых веков (сборник) Страница 3

Разобраться в этих необычных порядках и установлениях помогает покровительствующий Сирано спутник — Демон Сократа, дававший когда-то, во время своего пребывания на Земле, советы древнегреческому философу. В уста этого персонажа и вложено объяснение автора, почему именно Луна, невзирая на многие странности быта ее обитателей, предпочтительнее всего для обитания Демона. «Я продолжаю здесь жить потому, — говорит Демон, — что люди здесь любят истину, что нет здесь педантов; что философы здесь руководствуются только разумом и что ни авторитет ученого, ни авторитет большинства не преобладает здесь над мнением какого-нибудь молотильщика зерна, если этот молотильщик рассуждает умно»[12].

В этих словах выражен утопический идеал Сирано. Действительно, подобной свободы мысли нет нигде на Земле. Но как невозможно перенести на нее лунные обычаи и нравы, так нельзя и воплотить в жизнь, следуя логике автора, подобный идеал интеллектуальной раскрепощенности личности. По мнению одного из исследователей творчества писателя, в труде Сирано наблюдается несомненный кризис утопии, так как «наглядно демонстрируется неосуществимость утопических желаний… В известном смысле здесь подводится художественный и логический итог всему развитию ранних утопий»[13].

Можно перечислить еще целый ряд утопий, созданных в XVII веке, среди которых «Христианополис» И. В. Андре, «Океания» Дж. Гаррингтона, «Описание сказочного королевства Макария» С. Хартлиба, «Закон свободы» Дж. Уинстенли, «История севарамбов» Дени Вераса и другие. Мечта о гармоническом, совершенном человеке, для которого основой поведения — в противовес тупой алчности, злобе, закабаленности сознания — являются трудолюбие, гуманизм, свободомыслие, проходит сквозь всю мировую литературу. Отражение этой мечты обнаруживается и в книгах, содержащих явно утопические мотивы, и в, казалось бы, далеких от утопии произведениях. Ее можно увидеть в философских повестях Вольтера «Кандид, или Оптимизм» и «Микромегас», в социально-утопических работах Дидро, трактатах Руссо, У. Годвина, публицистике социалистов-утопистов Оуэна, Фурье, Сен-Симона, утопических сценах из «Фауста» Гете, отдельных картинах светлого будущего в «Королеве Маб» и «Освобожденном Прометее» Шелли, поэмах и стихах Блейка и Байрона.

Прослеживая историю социальных утопий, следует также упомянуть первую материалистическую утопию Морелли «Кодекс природы, или Истинный дух ее законов», труд его современника Мабли «Беседы Фокиона», содержащий черты аскетического коммунизма, «2440-й год» Л. Мерсье, где впервые действие было отнесено в будущее, книгу последователя Руссо Ретифа де Лa Бретона «Южное открытие» с приложением «Писем обезьяны», помимо описания идеальной республики поставившую проблему человека и животного. Любопытные утопические и научно-фантастические идеи содержали произведение Т. Эрскина «Армата», Дж. Лаудона «Мумия! Сказание о XXII столетии» и Э. Сувестра «Грядущий мир». С необычайно популярным в Америке романом Э. Беллами «Через сто лет» полемизировал У. Моррис в романе «Вести ниоткуда».

Особое место в ряду этих произведений занимает вышедший в 1840 году философский и социальный роман «Путешествие в Икарию» Этьена Кабе (1788–1856), французского публициста и писателя, которого К. Маркс назвал «самым популярным, хотя и самым поверхностным представителем коммунизма»[14]. Стремясь наиболее доходчиво изложить идеи, выработанные сторонниками этого учения, критикуя капиталистический строй и пропагандируя преимущества коммунистического общества, Кабе отмечал в предисловии ко второму изданию: «Написанное в форме романа «Путешествие в Икарию» представляет настоящий трактат о морали, философии, социальной и политической экономике, плод долгих трудов, обширных исследований и постоянных размышлений. Чтобы хорошо с ним ознакомиться, мало прочитать его — надо его перечитывать, перечитывать часто и изучать»[15].

Кабе предложил читателю дневник путешественника-англичанина, попавшего в фантастическую страну Икарию — новый земной рай — и описавшего не только трогательную историю своей любви к икарийской девушке, но и господствующие там удивительные порядки, общественные и политические учреждения, нравы жителей — словом, представившего полную картину совершенного общества и вполне счастливого народа, который живет в коммунистической республике.

Коммунизм в Икарии — результат революции, когда у власти оказался мудрый законодатель, а конституция страны была принята всеобщим голосованием. Соседние государства пытались восстановить монархию в Икарии, и лишь завершив ожесточенную борьбу с ними, граждане республики смогли приступить к мирному труду, своим энтузиазмом сократив срок прихода полного торжества коммунизма с пятидесяти до тридцати лет.

Что же обрели они? Свободу и равенство для всех в сочетании с порядком и дисциплиной, причем для женщин не предусмотрены политические права, а отношения в семьях носят патриархальный характер. Автор описывает жизнь героя в одной из таких семей — процесс постижения неизведанного мира, включающий знакомство с историей Икарии, описание города, деревень и т. д. Кабе подробно объясняет организацию снабжения пищей, одеждой, жилищем, указывает принципы выработки законов, основы брака и семьи, поясняет организацию воспитания, лечебного дела, труда, промышленности, сельского хозяйства, изящных искусств и даже колоний. Таким образом, Кабе постепенно подводит читателя к мысли, что царящие в Икарии избыток и богатство, изящество и великолепие, согласие и счастье — естественный результат общности.

Пути установления подобной общности мирным образом — через убеждение, использование общественного мнения — автор раскрывает, рисуя переходный порядок демократии, постепенно воспитывающий людей в духе коллективизма, уважения к правам каждого, обеспечения всех посильной работой. Говоря о необходимости незамедлительного уничтожения нищеты, Кабе подчеркивает, что бедные в Икарии обогащаются «без ограбления богатых».

Законодательная власть, принадлежащая народным собраниям и национальному правительственному собранию, упрощение судебной процедуры и ненужность полиции, до мелочей продуманная рациональная организация хозяйства, полное отсутствие бездельников и увлеченность каждого человека трудом, выбранным по душе, активное изобретательство, использование машин, участие в уборке урожая граждан и школьников — эти и ряд других деталей (общественное питание, одинаковые жилища, мебель, одежда, предметы домашнего обихода) разработаны автором в соответствии с его представлениями о коммунизме, кое в чем верными, но порою поверхностными и огрубленно-примитивными. Особенно это касается закона о браке, прямо восходящего к платоновской идее государственного контроля в данной сфере.

Большое значение придает Кабе воспитанию — моральному, физическому и интеллектуальному, подразумевающему владение элементами всех знаний. Коммунистическая мораль братства гарантирует порядок, а упрочить его, привить любовь к законам помогают театр, искусство, пресса. Икарийцы сохраняют религию, но без обрядов и суеверий, отделенную от государства, причем священники избираются народом — такова еще одна своеобразная деталь коммунистического общества у Кабе. По сути, он не внес в теорию коммунизма ничего нового, однако живое изображение коммунистического порядка в действии, неустанный призыв изучать преимущества коммунистического строя имели большой успех среди его современников. Книга Кабе интересна и для читателя наших дней — как определенный этап в развитии социальной утопической литературы, как пример активной позиции автора, который страстно желал «счастья для всех», верил в победу над собственническими интересами, целеустремленно рисовал порой наивную, но красочную картину жизни при коммунизме.

Роль литературной утопии, опирающейся в основном на воображение, выглядит не столь значительной на фоне стройной теории, разработанной основоположниками научного коммунизма К. Марксом и Ф. Энгельсом и доказывающей историческую неизбежность смены капитализма коммунизмом. Но для развития литературы утопия сделала немало. К этому жанру обращались Э. Золя («Четыре Евангелия»), А. Франс («На белом камне»), Г. Уэллс («Современная утопия», «Люди как боги») и др. В творчестве многих писателей благодаря утопии усилилось критическое начало, возникли даже так называемые «негативные утопии», в которых говорилось не об идеальных, лежащих в отдаленном пространстве или времени государствах, а рисовалась безрадостная картина грядущего в том мире, где мы живем. Родиной «негативных утопий» стала Англия. «Эревуон» С. Батлера, «Через Зодиак» П. Грега, «Машина останавливается» Э. М. Форстера и. т. д. предлагают читателям такие варианты будущего общественного устройства, которые могут быть объяснены лишь одним: полным крушением надежд на всеобщее счастье исключительно благодаря достижениям науки и техники. О возможных последствиях развития буржуазного общества, близких к кошмару, предупреждают М. Конрад («В пурпурной мгле»), Д. Лондон («Железная пята»), Г. Уэллс («Война миров», «Машина времени»), сатирические утопии К. Чапека, а позже — антиутопии О. Хаксли («Прекрасный новый мир») и Дж. Оруэлла («Скотный двор», «1984»).