Андрей Тяпкин-Ляпкин - Родина-2 Страница 3

А потом тот же вежливый сержант отвёл его обратно в камеру.

– Добрый вечер.

– Скорее уж – доброй ночи.

– Извините за поздний звонок. Только что мне позвонил дежурный из центрального вычислительного центра. Из Турксибского РОВД города Алматы пришли отпечатки. Совпадение с номером первым из списка 'А' сто процентов.

– Список 'А'? Помню. Вы уверены?

– Так точно.

– Генерал. Любой ценой задержите эту информацию. Хотя бы на час.

– А…

– Все наши договорённости в силе. Мы вам перезвоним.

Толком поспать ему так и не дали. Посреди ночи в камеру вломились крепкие мужчины в штатском, подняли его НА РУКИ, цепко держа за почти все возможные части тела и вынесли его на улицу. Краем глаза Макс успел заметить, что здание, в котором он находился, полностью оцеплено, а улица – перекрыта.

Накатила апатия. Даже если бы у него сейчас под рукой оказался пистолет, он бы не выстрелил себе в лоб. Не потому что страшно. А потому что – всё равно. Максим закрыл глаза, вдохнул полной грудью родной алматинский смог и успокоился.

'От судьбы не убежишь'

Самое смешное что третье по счёту утро, после того как к нему вернулась память, Максим действительно встретил в люксе 'Рахат паласа'.

'Наглость – второе счастье!'

Ночью, когда его вынесли на улицу и погрузили в микроавтобус, он не удержался и по привычке ляпнул.

– В номера!

'Сейчас шлёпнут'

Сидевший в темноте салона человек пошевелился.

– Куда изволите?

Макс, с высоты своего положения, повёл подбородком.

– Вооон туда!

Вдали, рядом с ярко освещённым куполом цирка, сверкал огнями пятизвёздочный отель.

По пустынным улицам кортеж донёсся к цели за пять минут. Всё-таки, когда нет пробок, Алма-Ата очень маленький город. Хоть и с миллионным населением. Охрана обступила его со всех сторон, всё так же цепко держа, и провела внутрь через чёрный ход. А дальше был номер и ванна, полная горячей воды. Сонный парикмахер, который лихо сбрил машинкой остатки бороды и шевелюры. И горячий ужин.

А потом – кровать.

– Во, даже на подушке вензель.

Макс сел в постели и потянулся. Вопреки его ожиданиям никого в номере не было. Никто не дежурил у его кровати, и в шкафу вооружённой охраны тоже не было. Зато на прикроватной тумбочке лежал голубой паспорт и портмоне.

'Надо же! Укасов Максим Баймуратович. Ого!'

Макс уставился в потолок.

– Спасибочки.

В портмоне (блять! Это же 'Монблан'!) стройными рядами лежали кредитные карточки. Не золотые, но всё же… и 'Виза', и 'Мастер', и, даже (Макс присвистнул) 'Экспресс'.

'Вот уж редкий гость в наших краях!'

На каждой было вытеснено его имя и фамилия.

'Трындец!'

Максим завернулся в халат и почапал к столу, где стоял телефон.

– Слушаю вас, господин Укасов.

Голосок девушки с ресепшена был мил и приятен.

'Мне всё это снится'

– А… да. Я могу поговорить со своими… – Макс запнулся, – сопровождающими?

– Простите?

– С теми людьми, с кем я вчера приехал.

– Простите, я не понимаю вас. Чем я ещё могу вам помочь?

Макс бросил трубку и пошёл к входной двери, ожидая, что она будет заперта снаружи.

Ничего подобного – дверь была вообще не заперта!

'Значит часовые'

Макс выглянул наружу. В конце коридора горничная катила тележку. Всё. Больше вокруг никого не было.

'Эээээ…'

В шкафу обнаружился простенький и непритязательный комплект одежды. Серые брюки и белая рубашка. Максим посмотрел на свои обломанные чёрные ногти.

– Алло, девушка. Пришлите мне в номер завтрак, а потом маникюршу.

Ноги сами отнесли его к кровати.

'Чего у нас там по телевизору?'

Два дня Максим ел, спал и шлялся по бутикам внутри отеля. Он приобрёл летний костюм и две пары туфель. Потом, повертев в руках кредитку, мысленно на всё махнул и прикупил себе новый 'Таг Хойер', взамен пропавшего у федералов. Звонки родителям и Лейле никаких результатов не дали. Трубка услужливо сообщила, что такие номера не существуют. Даже домашние. А никому другому Максим звонить не хотел – что он мог сказать? Привет, я – Максим, ну помнишь…?

'Тьфу ты!'

– Алло, девушка. Обед в номер.

– Господин Укасов, с вами хотят поговорить. Соединить?

'Хе. Началось'

– Соединяйте.

Остров Южный п.г.т. Новороссийск

Июнь 13 г.

– Милый, как дела? – Леночка обтёрла руки об фартук и обняла мужа.

– Пирожки?

– Пирожки!

Жена улыбалась. С улицы раздавались звонкие детские голоса. И пусть общежитие здесь, на острове, ни шло ни в какое сравнение с их сгоревшим домом там, на севере, но всё же… Все живы и, слава Богу, здоровы. Тьфу-тьфу-тьфу!

– Нормально всё. Солнышко, – Саша чмокнул супругу в нос, – надо посоветоваться.

Её глаза разом стали серьёзными. Она вообще сильно изменилась. Стала жёстче. И реже смеялась.

'Лапушка моя!'

В груди у Дубинина заныло – оградить любимую от невзгод у него никак не получалось.

– Здесь дом мы не получим. И деньгами нам не помогут. Всё на общих основаниях. Эта комната наша до будущей весны, а потом…

Лена вздохнула и тяжело села на сундук.

– Понятно. Но ведь есть 'но'?

Саша кивнул.

– Сейчас был на совещании. В узком составе. Нам предлагают отстроить Дубровку заново. Всем. Нам. Володьке, Олегу, Славке.

– А как же дети? Здесь школа, клуб… – Лена встревожено посмотрела на мужа, ехать обратно в эту глухомань она решительно не хотела. – Электричество даже есть!

Она умоляюще прижала руки к груди.

– Зачем нам туда?

– Ты знаешь, кем был Максим?

– Он же утонул!

– Не-а. – Сашка потёр лоб. – Он упал с обрыва, всё верно. Я сам видел. ОН НЕ ДОЛЕТЕЛ.

– …?

– Он не упал в воду. Он исчез. Он ушёл ТУДА. И боссы считают, что он может вернуться.

– Ах вон оно что…

Лена беспомощно расправила юбку и сделала ещё одну попытку.

– Он же псих.

– В том то дело, что нет. Я видел как он на нас СМОТРЕЛ. На нашу семью. На меня. На тебя. На детей. У меня всегда было ощущение, что его так и подпирает что-то сказать. А вот когда он пялился на море – то да. Псих.

Сашка помолчал.

– А может, он просто душу свою изливал. Или так плакал.

Лена думала. Пять минут прошли в томительном молчании.

– Как ты решишь – так и будет.

'Уфффф!'

– Шевцов даёт строителей. 'Папаша' – денег. Сёмин на тропе организует охотничью заимку. Охранять заодно нас будут. Да и автоматы никто у нас отнимать не собирается.

Саша поцеловал любимые руки.

– Не переживай. У нас всё будет хорошо.

Лена слабо улыбнулась.

– Я знаю. Милый, у нас маленький будет.

Алматы

Май 2013 г.

– Господин Укасов, добрый день. – Голос был мужественен и приятен.

– Добрый.

– Если вы не против, мы могли бы встретиться, поговорить?

– Отчего ж, извольте.

Максим наслаждался, начав этот светский разговор. Он с удивлением понял, что соскучился по беседам.

– Прошу прощения, я не представился. Иван Иванович Марков. Можно просто Иван.

– Макс. Поднимайтесь ко мне. Заодно и пообедаем.

Иван оказался высоким загорелым мужчиной лет сорока с настоящей голливудской улыбкой. В тридцать два зуба. С ямочками на щеках и смешливыми глазами.

– Привет, давай на ты.

Макс посмотрелся в зеркало.

'Мда, с ним на пару девчонок цеплять не получится'

– Давай.

За обедом они болтали о всякой ерунде. О погоде, часах, тачках и шмотках. Марков ориентировался в моде словно рыба в воде, рассказав Максиму о новых магазинах и об 'афигенном' индийском ателье, открывшемся в прошлом году. Максим в ответ посетовал на то, что его карточки, оказываются, 'анлим'. Что приводит его в состояние душевного трепета.

Марков беспечно отмахнулся.

– Ерунда это всё. Так. На первое время перебиться.

'А вот это уже интересно'

Макс подобрался и хищно оскалился. Лицо его, густо покрытое синяками, ссадинами и царапинами, стало страшным.

– А почему, ты, скот, решил, что у меня будет 'второе' время?

Макса начало потряхивать.

– Снова всю мою жизнь распланировали? Так?

В пальцах лихорадочно вертелась мельхиоровая вилка.

Марков на оскорбление и угрозу никак не отреагировал. Он спокойно доел суп, промокнул губы салфеткой и, отбросив образ приятеля и свойского парня, совершенно серьёзно посмотрел на Максима.

– Когда я узнал, ЧТО ты сделал, чтобы не попасть в руки к русским спецслужбам, я тебя сильно зауважал, парень. Свобода – это ВСЁ. Это самое главное, что отличает человека от скота.

У Максима в животе разлился жидкий азот.

– 'К русским'? А ты… разве?

– Иван Иванович Марков. Хочешь верь – хочешь не верь. Это моё настоящее имя. Мой президент поручил мне, – Марков надавил голосом, – лично. Говорить с тобой абсолютно честно. Только правду.

'Ёлы-палы, а ведь урод куратор был прав. Амеры узнали. Сейчас такая колбасня начнётся'

– Дядя Сэм?

– Точно. – Марков улыбнулся. – Я знаю, как ты относишься к моей стране. Плохо относишься. Чего уж там – твой психологический портрет нам хорошо известен. Выслушай меня. Если скажешь уйти – я уйду. Мы расстанемся по-хорошему и больше никогда не увидимся. Максим Баймуратович, у правительства Соединённых Штатов к Вам нет НИКАКИХ… претензий. Вот. Возьмите.