Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век, 2010 №11 Страница 3

— Напротив, Сергей Сергеевич! Именно таким образом я собираюсь эти химеры разрушить! Вы обратили внимание, насколько явственно они представляют себе эти мобиле? Причем, прошу заметить, что наряду с общим подобием в описании действия этих мобиле — несомненным следствием взаимного болезненного индуцирования наших пациентов — каждый знает, чем его мобиле отличается от мобиле других, и при этом отличия эти никоим образом не могут определяться одними лишь индивидуальными особенностями их заболевания. Вы обратили внимание, что двое из них, Николай Петров и Екатерина Варичева, говорят, что хотели себе лучшие мобиле, но не сумели их получить? Я уверен, господа, что эти мобиле есть не что иное, как реально существующие приборы из электротехнической лаборатории, которые поразили их воображение, и которые уже затем были их болезнью наделены фантастическими свойствами. Именно поэтому я не только тщательно записал рассказы о внешнем виде и работе этих устройств, не только попросил каждого из наших шестерых пациентов нарисовать их мобиле, но и действительно попросил разыскать приборы, подходящие под это описание. Как только они убедятся, что мобиле на самом деле не то, что наши пациенты вообразили о них, — о, после этого нам будет куда как проще спасти этих юношей и девушек из плена их фантазий. Полагаю, можно использовать также и гипноз…

— Я думаю, что лечение электричеством более действенно, чем гипноз, балансирующий между наукой и шарлатанством, — Сербский пытался возражать, однако было видно, что идея молодого коллеги относительно пресловутых мобиле уже не встречает у него такого неприятия, как раньше.

— Да, Петр Борисович, я должен признать, что недопонимал вашу идею, но теперь… — Корсаков хотел было продолжить, но его речь была прервана резким звоном стоящего на столе телефонного аппарата.

— Прошу прощения, коллеги, минуточку, — он приложил к уху трубку и несколько раздраженным голосом человека, отвлеченного от решения увлекательнейшей задачи, сказал: — Халло, халло, я вас слушаю!

Телефонный разговор действительно длился не более минуты, причем более профессор Корсаков не произнес ни единого слова. После пары фраз, сообщенных телефонным собеседником, он нервно сглотнул, невидяще, с третьей попытки повесил трубку на рычаг и застыл, глядя перед собой.

— Сергей Сергеевич, что стряслось? — взволнованно, в один голос спросили Сербский и Ганнушкин. — Что с вами, Сергей Сергеевич?

Корсаков ответил медленно, каждое слово давалось ему с трудом:

— Полиция нашла три мобиле. Один удалось включить. Он действовал недолго, но в нем действительно был миниатюрный синематограф…

— Включите еще раз, будьте так добры… — профессор Императорского Московского технического училища Борис Иванович Угримов потер переносицу и посмотрел на присутствовавших.

Молодой телеграфист, поддернув рукава пиджака, проверил затяжку клемм на элементах Лекланше и провода, идущие от элементов к прямоугольной эбонитовой колодке, на всякий случай еще раз подтянул медные винты, аккуратно вставил колодку в лежащее перед профессором устройство, затем повторил все то же с другим мобиле и повернулся к сидящему рядом юноше:

— Готово, прошу вас.

Юноша нервически облизал губы — он делал это почти непрерывно во время нахождения в кабинете начальника Охранного отделения Сергея Васильевича Зубатова — и начал нажимать клавиши.

От дикарской музыки с гулкими ударами барабанов, сопроводившей включение мобиле, профессор Угримов поморщился, а включивший устройство юноша нервно сглотнул и снова облизал губы. Ему явно было не по себе.

Не по себе было и остальным присутствовавшим здесь — хозяин кабинета катал по столу карандаш с серебряным наконечником, а телеграфист, бросая взгляды на свое нервничающее высокое начальство, не замечал, что и сам то и дело поерзывает на стуле.

— Что же… — профессор Угримов прокашлялся, — как называется эта система передачи волн Герца?

— Блютус, — юноша вновь облизал губы. — Понимаете, без сот нельзя позвонить, радио ваше тоже не ловится, я не знаю почему, но блютус работает.

Угримов покачал головой, соглашаясь. Переданная с одного мобиле на другой фильма, сделанная в его присутствии, в этом кабинете Зубатов, открывающий и закрывающий крышку чернильницы, и он сам, поправляющий уголки воротничка, — это было что-то действительно невероятное.

— Попробуем рассмотреть все по отдельности, — Угримов словно начал неспешно читать лекцию, пытаясь хотя бы в привычной манере речи обрести какое-то подобие устойчивой почвы под ногами. — Итак, беспроводная связь, запись звука, передача изображения… Жаль, очень жаль, что раскрыть полностью внутреннее устройство этих мобиле без их повреждения невозможно. Вы, — он кивнул телеграфисту, — все же шли на определенный риск, подсоединяя таким оригинальным способом, — он указал на тянущиеся провода, — новые элементы постоянного тока для этих устройств по одним лишь указаниям параметров на старых элементах. Но все сделано превосходно, и мы теперь имеем возможность наблюдать их в работе. Впрочем, я отвлекся… Итак — беспроводная связь, звук, изображение… Систему цветного телектроскопического изображения Щепаника с качающимися зеркалами, о которой было так много шума в прошлом году, да и любую другую из существующих ныне систем можно, конечно, сделать, как тончайшую ювелирную работу. Также и последняя новинка электротехники — телеграфов Поулсена, изобретенный полгода назад, теоретически может делать запись на проволоку толщиной в паутинку… при этом он сам, вероятно, будет размеров весьма миниатюрных… Идея беспроводного телефона, по последним сведениям, уже успешно реализована Пикаром в Северо-Американских Штатах…

— Так вы полагаете, что подобное устройство… — Зубатов чуть подался вперед.

— Нет, я со всей определенностью могу сказать, что эти устройства попали к нам не из лабораторий Эдисона, Маркони, Дюкрете или Сименса и Гальске, пусть даже вот на этом и написано «Benq Siemens», — Угримов указал на одно из устройств. — И уж тем более это не детище безвестных студентов. В последнее время газетные новости наперебой кричат нам об изобретателях-самоучках, но на поверку все это оказывается не более чем беспочвенными прожектами или досужими баснями, однако же все эти басни довольно-таки шаблонны. Кто использует для телектроскопии научный курьез — fliegende Kristalle[5]? Этот курьез несколько лет назад описал Леманн, но до сих пор многие отрицают даже таковое название. Электротехника, господа, стоит на пороге величайших открытий, и многие из них совершаются уже сегодня, но давайте оставим Жюлю Верну его фантазии, а сами обопремся на твердый фундамент реальности. К сожалению, пока что мы не можем создать подобное устройство, и под «мы» я понимаю не электротехническую лабораторию училища, а самые передовые электротехнические компании. Как это ни парадоксально звучит, но именно потому, что я весьма хорошо знаю реальное положение дел в электротехнике, мне приходится поверить в нереальное перемещение из будущего в прошлое…

Если бы какой-нибудь праздный господин июльским вечером оказался у непарадного въезда в усадьбу Ильинское, что неподалеку от подмосковных сел Петрово-Дальнее и Барвиха, то он мог бы увидеть три извозчичьих пролетки, подкативших к воротам одна за другой. Вполне возможно, что это удивило бы праздного господина — ведь в усадьбе Ильинское, как известно в Москве всякому, проживает генерал-губернатор с простой фамилией Романов и простым именем-отчеством Сергей Александрович. «Эге!», — сказал бы, пожалуй, любой, увидевший такое необычное дело, и подивился бы и пролеткам в таком месте, и тому, что каждая, несмотря на летнюю теплынь, была с поднятым верхом. Но еще более был бы удивлен случайный свидетель тем, как поспешно был пропущен в усадьбу столь непрезентабельный транспорт — немедля становилось понятно, что этого визита у генерал-губернатора ожидали, и тут уже сказано было бы не «Эге!», а «Однако!». Но, к счастью, а вернее даже не счастливым стечением обстоятельств, а стараниями начальника Охранного отделения, подъезжавшего в тот же час ко въезду парадному — в крытой коляске, при парадном мундире, хотя и без нужной к случаю треуголки, а лишь в фуражке, — так вот свидетелей того, как явились в средоточение московской власти странные визитеры, попросту не было — ни случайных, ни, тем более, неслучайных, так что ни «Эге!», ни «Однако!» никто не сказал. Затворившиеся ворота, усадебная ограда, деревья и постройки совершенно скрыли пролетки от постороннего взгляда, и никто, кроме людей донельзя доверенных, не увидел тех, кто на пролетках подъехал.

Примечательным было уже то, что на облучках сидели не простые московские ваньки, а сотрудники Охранного отделения; впрочем, им не впервой было устраивать маскарад подобным образом. Их же седоки, общим числом в шесть человек, внешне походили на студентов с курсистками, то ли вполне обеспеченных, то ли просто одевшихся по случаю визита к генерал-губернатору во все новое: ни тебе потертых рукавов, ни обвислых и порыжелых от времени фуражек, ни даже стоптанных набоек на туфлях курсисток. Впрочем, скорее походили они на только лишь ряженых студентами и курсистками: один из юношей свою студенческую фуражку нацепил на голову самым неподобающим образом, заломив на затылок на манер подвыпившего приказчика, а одна из девушек и пуще того — сходя из экипажа на землю зацепилась краем нижней юбки и принуждена была буквально отрывать ее — во всяком случае присутствовавшие явственно услышали треск рвущейся ткани и сделали вид, что не услышали несколько выражений, обычно курсисткам не свойственных.