Брайан Олдисс - Стать полной бабочкой Страница 3

— Вы сказали — сон? Вы хотите арендовать Монюмент-Вэлли только для того, чтобы какая-то парочка чудаков увидела сон? Убирайтесь отсюда вон!

Из пруда вылез голый Ли. По его спине и длинным ногам струились ручейки воды. Волосы на лобке были похожи на паутину, набрякшую от утренней росы. Каспер с трудом заставил себя не смотреть на него. Он задрожал, неспособный внятно объяснить, что с ним происходит. Испытывал ли он когда-нибудь раньше такое сильное желание?

Глядя в траву, чтобы проверить, нет ли там плодов личи, Ли усаживается на камень. Он выжимает одной рукой воду из волос. Удовлетворенно вздохнув, зажмуривает глаза. Затем поворачивает свое безупречное лицо к солнцу, как будто хочет вернуть ему его свет.

— Ты настоящий путаник, Каспер. Это место должно помочь тебе сделаться лучше, измениться — обрести внутреннюю гармонию.

Он впервые заговорил в такой манере.

— Два закона сна, — переменил тему разговора Каспер. — Это ведь типичная индийская туфта, верно? В глубине сознания у нас у всех есть ощущение того, что когда-то было главное золотое время, когда всем нам было хорошо, возможно, в самом раннем детстве.

— Но не мне. Великий Сон представляет собой именно такое время для всего сообщества. Мы с тобой, мой печальный Каспер, происходим из той культуры, в которой все — почти все — было утрачено. Потребление вместо общения. Дух наживы вместо удовлетворения. Разве не так?

Стоя неподвижно и тайно созерцая обнаженное тело Ли, Каспер ответил:

— Мне было нечего потреблять.

— Но ты хотел этого. Вы все хватаетесь за сердце, Каспер! — Ли неожиданно приподнялся, все еще не открывая глаз. — Разве ты не помнишь, как у тебя дома все постоянно ели, ели так, что едва могли дышать? Дыхание жизни! Как, несмотря на сентиментальный культ детей, к малышам относились с полным равнодушием, как их били, как учили только плохому?

Каспер кивнул.

— Конечно, помню. — С этими словами он указал на шрам на своем плече.

— Там люди плохо знают самих себя, Каспер. Они не могут сделать глубокий вдох и познать себя. Знанием-то они, конечно, обладают — фактами. Мудрость же им недоступна. Многие просто помешаны на сексе. Женщины попадают в ловушку мужского тела, тысячи мужчин-геев мечтают о том же самом. Человечность обратилась в скверную мечту, отвергается духовность, человек идет на поводу у своего «я», становясь рабом животных инстинктов.

Ли открыл глаза и внимательно посмотрел на Каспера. В ветвях соседнего баньяна насмешливо ворковали голуби.

— Я теперь уже не такой чудак, каким был раньше, — не нашел ничего другого сказать в ответ Каспер.

— Я оказался здесь, дабы развивать то, что было во мне заложено. Если ты отправляешься в слишком далекое путешествие, то открываешь для себя свою прежнюю суть.

— Верно. Это вроде того, что я немного прибавил в весе.

Ли, похоже, оставил его замечание без внимания.

— Подобно дыханию, которое происходит автоматически, такими же автоматическими являются и архетипы. Я понял, что именно они, стоит нам только это позволить, управляют нашим поведением. Что-то вроде автоматической реакции.

— Это выше моего понимания, Ли. Говори понятнее, хорошо?

— Ты все понимаешь, — ласково улыбнулся Ли. — Ты понимаешь, но отвергаешь то, чего не знаешь. Попытайся подумать об архетипах, как о личностях хозяина — и хозяйки, — таких, с какими ты встречался в сказках. Например, в «Красавце и чудовище». Они руководят нашим поведением подобно тому, как главная программа управляет работой компьютера.

— Да ты совсем как ребенок, Ли! Скажешь тоже, сказки!

— В западной культуре архетипы возникли случайно. Потому-то они и враждуют с нашим поверхностным мышлением. Мы нуждаемся в них. Архетипы устремляются к высотам утонченной и великой музыки. В противоположном направлении они устремляются к почве нашего естества, в загадочные царства за границами языка, где постичь их может лишь наше спящее «я».

Каспер почесал в паху. Его смутило то, что с ним разговаривают как с образованным человеком. Подобное случалось с ним чрезвычайно редко.

— Я никогда ничего не слышал об архетипах.

— Но ты встречался с ними во сне — те личности, которыми ты являешься и в то же время не являешься. Незнакомцы, которые тебе известны.

Теперь Каспер почесал не пах, а подбородок.

— Ты думаешь, сны настолько важны? Ли ласково рассмеялся.

— Эта деревня является доказательством того, что они на самом деле важны. Если бы только… если бы только нам с тобой каким-то образом мог присниться Сон Великого Закона. Ради блага всего человечества.

— Ты хочешь сказать… нам с тобой, когда бы мы спали вместе? Ты же этого не допустишь! К тебе же нельзя прикасаться!

— Возможно, недопустимы лишь плотские прикосновения… — Ли соскользнул с камня на землю и встал перед Каспером.

— Попробуй, Каспер! Спаси себя. Выпусти себя на свободу. Пусть все изменится. Это легче, чем ты думаешь. Перестань цепляться за кокон куколки, стань полной бабочкой!

Каспер Трестль взял с собой вяленого мяса и фруктов и поднялся в горы, возвышавшиеся над Камереди. В горах он и остался, и думал там, и испытал там то, что называется видениями.

Какое-то время он постился. Затем ему показалось, будто кто-то прошел мимо него и скрылся в чаще леса. Кто-то, кто был мудрее его. Кто-то, кто знал то, что было еще неподвластно его пониманию. Его мысли, которые вовсе не были мыслями, вытекали из него, как вода.

Каспер увидел себя в спокойной глади пруда. Волосы у него отросли до лопаток, он был бос.

Именно это он сказал себе, собирая вместе осколки раздумья в ткань своего разума:

— Он так красив. Он, должно быть, воплощенная Истина. Я же всего лишь обманщик. Я испортил всю свою жизнь. Я испортил ее ради себя. Нет, наконец-то я должен взять на себя хотя бы часть вины. Только так я смогу управлять собой. Мне не нравится быть жертвой. Хватит с меня этого. Я хочу стать другим. Я тоже могу стать красивым, стать чьим-то сном…

Я пребывал в неправильном сне. В глупом, снисходительном сне времени. В презренном сне о баснословном богатстве. Это духовная нищета.

Со мной что-то случилось. С сегодняшнего дня, с этой минуты и впредь, я буду другим.

Ну хорошо, я лгу, но я стану другим. Я изменюсь. Я уже меняюсь. Я становлюсь полной бабочкой.

Спустя несколько ночей он узрел — пусть даже и облаченную в лохмотья — красоту. Он обхватил себя руками. Сидевшие в пруду лягушки проквакали о том, что ночи нет.

Каспер принялся танцевать на берегу пруда.

— Изменитесь, лягушки! — взывал он. — Если я это могу, то могут и все остальные.

Так и случилось.

Где-то вдали, в тот миг, когда луна опустилась в благожелательную утробу гор, до его слуха донесся отчаянный рев, как будто в пустынных болотах насмерть сошлись какие-то живые существа.

Из охрипших глоток машин вырывались пары сжигаемого дизельного топлива. Наступал новый рабочий день компании «Генман Тимбер». Из столовой вышла группа мужчин в джинсах и плотных головных уборах. Затоптав окурки сигарет в грязь, они направились к своим тракторам и бензопилам. Вчера они расчистили четыре квадратных километра леса в горах неподалеку и чуть выше Камереди.

Лагерь рабочих «Генман Тимбер» представлял собой полукруг, состоявший из передвижных домиков. Ревели генераторы, вырабатывая электричество и приводя в действие кондиционеры. Мощные самоходные краны, перевезенные в этот далекий край за внушительную сумму денег, переносили сваленные деревья на грузовики.

Предстояло вырубить еще очень много деревьев. Деревья стояли молча, ожидая той минуты, когда в них вонзятся металлические зубы пил. В надлежащее время, вдали от Гималаев, они превратятся в различные предметы мебели, которые будут продаваться в расположенных посреди чиста поля магазинах-салонах за пределами Руана и Атланты, Мюнхена и Мадрида. Некоторые из них станут ящичной тарой для апельсинов из Тель-Авива, винограда из провинции Кейп, чая из Гуанчжоу. Другие обретут форму строительных лесов для небоскребов, возводимых в Осаке, Пекине, Будапеште и Маниле. Или же станут материалом для предназначенных туристам статуэток, которые будут продаваться в магазинчиках Бали, Берлина, Лондона, Абердина, Буэнос-Айреса.

В лагере компании «Генман Тимбер» день еще только начинался. Из пелены тумана медленно поднималось солнце. Из динамиков на всю округу разносились звуки рок-музыки. Бригадиры изрыгали брань. Мужчины или сурово молчали, приводя в движения свои машины, или перебрасывались шутками, чтобы как-то оттянуть наступление той минуты, когда им придется отправляться в лес.

Завелись толстобрюхие бензовозы. Генмановские бульдозеры с болезненной грацией животных покатили, распахивая грязь, вперед на своих гусеничных траках, направляясь к своим рабочим местам.