Роберт Сильверберг - Стархэвен Страница 30

Если Мантелл собирается выжить, ему придется подсуетиться. И немедля. А это значит, что он поставит еще одну галочку в списке своих преступлений. Ему требуется украсть звездолет. Он знал, как это сделать. И где найти убежище.

Стархевен… Майк Брайсон, бродяга, известный всему Мульциберу, рассказал Мантеллу о Стархевене. Это было несколько лет назад, задолго до того, как грязекул перекусил Брайсона пополам во время ловли жемчужниц. Брайсон говорил:

— Когда-нибудь, если меня сильно прижмут, я украду звездолет и улечу на Стархевен.

— Стархевен? А что это такое?

Брайсон усмехнулся, скривив лицо и показав свои желтые зубы.

— Стархевен — планета красного сверхгигантского солнца, под названием Нестор, искусственная планета, созданная двадцать — двадцать пять лет назад парнем по имени Бен Зурдан, — Брайсон понизил голос. — Он создал ее для людей вроде нас, Джонни. Людей без роду, без племени, которые не могут сбежать или укрыться от организованного общества. Жулики, бездомные, нищие, бродяги могут отправиться на Стархевен и получить приличную работу и кров над головой. Это место по мне, и однажды я туда обязательно отправлюсь.

Но Майку Брайсону не суждено было это сделать. Мантелл пытался вспомнить, сколько лет назад они вытащили с отмели обескровленное тело Брайсона. Три года? Четыре?

Мантелл уронил голову на руки и постарался сосредоточиться. Разве можно теперь, спустя столько лет, представить себе тот день, если с трудом вспоминаешь, что было позавчера или месяц назад, и все воспоминания кажутся нудным сном. Правда, случалось, что они становились кристально чистыми, и тогда перед ним ясно вставали все прожитые годы, вплоть до того времени, когда он жил на Земле. И стал отверженным.

Двадцатичетырехлетнему технику “Клингсановых защитных экранов” казалось, что весь мир лежит у его ног. Он был в зените благополучия — так по крайней мере он думал. Энтузиазм и энергия буквально сочились из его пор. И вдруг в нем проснулась роковая страсть — изобретательство. Он знал себе цену, может, даже слишком хорошо знал.

Вся беда была в его безграничной вере в себя и свой талант изобретателя, сделавший его чересчур заносчивым, в его нежелании склонять голову, лгать и изворачиваться. В то время клингсановые установки были немеханизированны. Требовались специальные сверхтяжелые прессы из новых сплавов, особые глушители и электронное оборудование. На все это требовались изрядные средства. Возможно, если бы Джонни поработал над своими изобретениями еще пару лет, а потом представил их на Совет директоров, то…

В горячую минуту Джонни высказал своему хозяину все, что думал. Пришлось уйти работать на заводик поменьше, но там он тоже перессорился со всеми в дым, после того как отказались внедрять его изобретения. И тогда он нашел решение всех своих проблем. Один — два глотка позволяли ему расслабиться, а от четырех — шести работа спорилась лучше. Хозяева не возражали. Вскоре он уже глушил на работе по кварте в день.

Из-за пристрастия к спиртному он бросил работу, бросил Землю, умчался в пьяном угаре через всю галактику на Мульцибер, где по двадцать часов в день светит солнце, а температура круглый держится около семидесяти градусов по Фаренгейту. Это был настоящий туристский рай, где человек вроде Джонни Мантелла мог стать совершенно бесхребетным и жить день за днем без трудов и забот, будто в полусне, попусту транжиря время.

Так он провел семь лет…

Это случилось ранним утром. Два лимонно-желтых солнца поднялись в шоколадном небе, и маленькие жарочертики затанцевали над раскаленным песком. Несколько ярдов белого песчаного пляжа, а дальше — до самого пустынного горизонта — протянулось спокойное море. Вокруг в прозрачной воде плескались туристы с Земли и других богатых миров галактики, а чуть дальше от берега они занимались охотой на грязекулов, громожаб и прочую местную живность. Пловцы ныряли и гонялись за добычей в каскадах сверкающей воды. Некоторые брали пульвиграторы, другие предпочитали обычные весельные лодки.

В тот день Мантелл принес в казино свой товар: морские раковины, кораллы, всякие побрякушки, которые он предлагал богатым туристам, наводнившим фешенебельное Северное побережье Мульцибера. Не успел он пробыть в казино и двух минут, как кто-то окликнул его громовым голосом:

— Эй, ты! Поди сюда! Живо!

Мантелл тупо уставился перед собой. Так уже было заведено на Мульцибере — если ты нищий бродяга, тобой помыкает каждый, кому не лень, а раз уж сам взялся разносить товары, то молчи и терпи. И если хочешь всегда вертеться около туристов — умерь свою гордость и спрячь ее в карман. Мантелл старался избегать неприятностей. Ему оставалось только сказать как можно спокойнее:

— Вы это мне, сэр?

Турист был в два раза ниже Мантелла, но зато вдвое шире — маленький толстобрюхий морж, дочерна загорелый и залепленный в двух местах пластырем. Дорогой кричащий халат обтягивал его крупное тело, пухлая рука сжимала фляжку с каким-то особым пойлом. Еще кто-то вызывающе указал на Мантелла, а маленький человечек гневно воскликнул:

— Это тот парень, что украл у моей жены брошь. Я заплатил за нее на Туримоне пятьдесят тысяч, а он ее свистнул!

Мантелл покачал головой.

— Вы обознались, мистер. Я не крал никаких драгоценностей.

— Лжешь, ворюга! Сейчас же верни брошь!

Что было потом, Мантелл помнил смутно. В голове царил сумбур и растерянность. Помнится, он замер, выжидая, когда схлынет гнев коротышки, в то время как любопытные туристы подошли поглазеть, что происходит. Помнится, коротышка-турист стоял перед ним, глядя снизу вверх и изрыгал поток гнусных обвинений, не обращая внимания на все протесты Мантелла.

А потом турист залепил Мантеллу пощечину. Мантелл отпрянул и поднял руку, защищаясь от последующих ударов. Нищий бродяга не мог дать сдачи разгневанному туристу, но и стоять столбом, безропотно снося затрещины, тоже не стоило.

Толстый коротышка изготовился для следующего удара. Каменный пол был мокрым — кто-то пролил здесь алого цвета жидкость. Не успел коротышка как следует размахнуться, как его обутая в сандалию нога угодила в лужу, и он опрокинулся на спину, вскинув вверх руки и ноги, издав ужасающий вопль. Грохнувшись навзничь, он разбил себе голову о мраморную стойку. Над ним засуетились люди, что-то бормоча и перешептываясь между собой. Голова коротышки нелепо наклонилась, из одного уха сочилась кровь.

— Я его не трогал, — оправдывался Мантелл. — Вы все видели, как это произошло. Он ударил, промахнулся и шлепнулся на землю. Я до него даже не дотронулся.

Обернувшись, он увидел лицо наблюдавшего за ним Джоя Хар-рела, одного из старейших бродяг Мульцибера. Этот человек побирался на пляжах так давно, что успел забыть, из какого мира он сюда явился. Лицо его было испачкано жевательным табаком, глаза — тусклые и бесцветные. Но чутье у Джоя было хоть куда.

— Сматывай удочки, парень, — тихо сказал Джой, — беги пока цел!

— Но ты же видел, Джой! У меня своих забот по горло. Зачем мне было с ним связываться? Я его даже пальцем не тронул.

— Попробуй докажи.

— У меня есть свидетели!

— Свидетели? Кто, я? Чего стоит слово какого-то оборванца? — Харрел саркастически рассмеялся. — Тебя купили, сынок. Этот парень здорово уделался, и они свалят всю вину на тебя, если ты вовремя отсюда не смоешься. Нет ничего важнее жизни Землянина.

— Я тоже Землянин.

— Может, ты когда-то и был Землянином, но теперь ты дрянь, мразь, подонок. А всякую дрянь надо уничтожать, уж об этом они позаботятся. Беги, говорю, пока не поздно.

Мантелл послушался и, воспользовавшись царившей в казино сумятицей, смылся восвояси. Однако он понимал, что у него мало времени. Вряд ли в казино знали, кто он и где прячется. А другие бродяги, вроде Джоя, будут держать язык за зубами. Но все равно сейчас вызовут полицию, и она возьмется за работу. Полиции надо добраться до казино, засвидетельствовать смерть человека, опросить очевидцев. Примерно через полчаса-час они нападут на след подозреваемого в убийстве или в непредумышленном убийстве, если повезет. Всегда найдется дюжина туристов, готовых подтвердить, что он спровоцировал коротышку на ссору, и никто за него не заступится, подтвердив его невиновность. Поэтому следовало поторопиться и найти способ избежать наказания, каким бы оно ни было.

Мантелл четко представлял себе, какой его ждет приговор. Одно из двух: либо — реабилитация, либо — каторга.

Из двух зол худшим была реабилитация. Она заменяла смертный приговор. Используя сложную энцефалографическую технику, они могли полностью уничтожить человеческий разум и подсадить в его мозг новую личность. Как правило, простую, незамысловатую, работоспособную личность, зато добропорядочную и уважающую законы. Реабилитация разрушала индивидуальность. Для Джонни Мантелла это означало бы конец: через полгода — от силы через год его выпустили бы из госпиталя на свободу, но разум в его теле оказался бы каким-нибудь Паулем Смитом или Сэмом Джонсом, а сам Пауль или Джонс никогда бы и не узнали, что их тело принадлежит невинно осужденному человеку.