Сергей Дубянский - Арысь-поле Страница 31

Слава не ответил, зато Вадим слышал, как завелся двигатель, и хотя шум его стал удаляться, даже не повернулся, чтоб проводить машину взглядом. Было безумно приятно просто лежать, слушая, как плещется вода, и знать, что в нее можно немедленно окунуться. Все ночные злоключения сразу превратились в кошмарный сон, который никогда не может повториться (если, конечно, не забивать голову всякой ерундой).

Выбравшись на асфальт, Слава втопил газ. Он так и остался при своем мнении, что разговор с волхвом принесет больше пользы, чем бесконечное ожидание чего-то, чему, даже столкнувшись лицом к лицу, они все равно не смогут дать достойного объяснения. Поэтому хлеб являлся предлогом, а в бумажнике лежала фотография, и путь его лежал в Волховку. Правда, на минуту он все-таки остановился у магазина; бросил на сиденье хрустящую легкую буханку, совсем не похожую на городской хлеб, и только потом свернул на знакомый луг. Теперь он ехал уверенно, потому что вчерашняя колея отчетливо виднелась среди не успевшей подняться травы.

У дома волхва ничего не изменилось — та же тишина и небо такое же ослепительно голубое, только солнце светило в спину, уже перекатившись через зенит. Слава задумался. Возникшее чувство нельзя было назвать неуверенностью, а, тем более, страхом — скорее, это было ощущение собственной малости. Как в детстве, когда он первый раз попал в Ленинград, и стоя перед Зимним дворцом, думал не о том, что кто-то, вообще, мог жить в этом огромном и прекрасном доме, а — как велик, по своей сути, должен быть человек, позволивший себе жить в нем.

…Совершенно необъяснимая ассоциация, — решил Слава, глядя на аккуратный забор, скрывавший простой деревянный дом. Дальше мысль не пошла, и он выпрыгнув из машины, шагнул в не закрывающиеся «ворота» так же осторожно, как когда-то входил в Эрмитаж, робко наступая на видавшие виды каменные ступени. Дверь в сарай, где прошлый раз мычала корова, оказалась заперта массивным засовом. Слава постоял несколько минут, но ничего не дождался и двинулся к дому.

Поднявшись на крыльцо, постучал. За дверью послышался легкий шорох, но дверь не открылась. Внутренне он понимал, что собирается поступить не просто безрассудно, а даже противоправно, но удержаться не мог — словно какая-то зловредная сила толкала его под локоть, при этом ехидно посмеиваясь. Он толкнул незапертую дверь и замер — изнутри донеслось сначала слабое, потом все нарастающее шипение, и в следующее мгновение он увидел ужика, который вдруг начал раздуваться, увеличиваясь в размерах. Его лапы становились толще и круглее, а и без того безобразную морду перекашивало в разные стороны, как героя диснеевского мультика; ужик рос, превращаясь из отвратительной игрушки в ужасного зверя, и с его кривых желтых зубов — острых, как шипы акации, капала слюна, а мясистый серый язык, совершенно непохожий на змеиный, тем не менее, периодически высовывался и прятался обратно. Глаза без век, не мигая, смотрели на незваного гостя, и выпучиваясь все сильнее, обнажали белки с тонкой паутиной лопнувших капилляров (судя по ним, кровь была не красной, а какой-то зеленоватой); длинные когти скребли по полу, словно животное готовилось к прыжку.

Славе хватило секунды, чтоб захлопнуть дверь и скатившись с крыльца, отбежать на несколько шагов. Что это был за фокус, он не понял, но в том, что это, именно, фокус, сомневаться не приходилось, ведь с живыми существами не могли происходить подобные превращения.

Он оглянулся на каменных истуканов, не случилась ли и с ними какая-нибудь метаморфоза, но, слава богу, камни оставались такими же мертвыми, как и раньше. Отдышался, и сердце вошло в обычный ритм. …И что это было?.. У него что, при открывании двери включается насос, надувающий эту штуковину через трубочку?.. Слава прекрасно понимал наивность подобной механистической теории, ведь ужик, по любому, существо живое, питающееся молоком, но как поверить, что оно может существовать в природе? …А Арысь-поле может существовать?..

В это время сзади послышался посторонний звук. Слава обернулся, и спина мгновенно взмокла, руки дрогнули, потому что перед ним стоял хозяин дома, пристально разглядывая незваного гостя. Успокаивала только мысль, что, кем бы не являлся волхв по своей сущности, он все равно человек, а, значит, с ним можно разговаривать нормальным языком и, по крайней мере, не боясь, что тот начнет превращаться в зверя.

— Здравствуйте, — Слава виновато кашлянул, — вы извините, но ворота у вас не запираются.

— А их незачем запирать, — волхв улыбнулся, — здесь все вещи знают свое предназначенье, и против их воли ничего сделать невозможно. Так зачем ты пожаловал?

— Я-то?.. — Слава сам удивился, насколько робко звучал его голос, — я хотел только узнать кое-что… для меня это важно…

— Хорошо, идем.

Слава дождался, пока волхв войдет первым, и поскольку реакции на распухшего ужика не последовало, тоже вошел. Ужика в комнате не было — наверное, он принял свой обычный вид и спрятался в углу, ожидая заслуженной миски с молоком.

— И что ты хотел узнать? — волхв присел за стол.

— Что вы делали ночью на Чугайновском хуторе?

На лице волхва не проявилось даже удивление от такой странной информированности.

— Мое право находиться в любом месте мирового пространства, и заниматься там, чем угодно, если это не наносит вред обществу. Разве я не прав, с точки зрения закона и морали?

Слава растерялся — совмещение понятий современного языка с идолами во дворе и заклинаниями при свете факелов, никак не укладывалось в его сознании. Он так и не мог оценить, кто же находится перед ним, но решил, несмотря ни на что, продолжать «допрос».

— Допустим, вы правы. А что такое Арысь-поле?

— Арысь-поле?.. — волхв пожал плечами, — это, скажем так, виртуальная женщина…

— Какая?!.. — лицо у Славы вытянулось так, что волхв впервые абсолютно искренне расхохотался.

— Виртуальная. Тебе не знакомо это слово?

— Мне-то оно знакомо, но вам!..

— Скажем проще, — волхв оставил обидную реплику без внимания, — это некая субстанция, не имеющая физической оболочки, но в силу мощной энергетики, способная управлять наиболее чувствительными к воздействиям различных полей существами, например, животными; поэтому она считается предводительницей звериной стаи. При определенной концентрации усилий этот сгусток энергии способен образовывать также некоторые экстремальные природные явления, носящие, однако, сугубо локальный характер. О механизме образования Арысь-поля древние заклинания умалчивают, но способы общения с ним существуют, и один из них ты имел возможность наблюдать.

Сначала Славе показалось, что волхв просто издевается, но в его глазах больше не было даже признака веселости — он выглядел, как университетский профессор.

— То есть, Арысь-поле — это объективная реальность?..

— Кажется, я дал тебе исчерпывающий ответ, — волхв удивленно пожал плечами, — а ты задаешь глупые вопросы. Ты же сам все видел, если подглядывал за мной сегодня ночью.

— Стоп!.. — Слава сжал виски, — начнем сначала. Вы хотите…

— Я ничего не хочу, — перебил Волхв, — наверное, зря я стал вообще что-то объяснять. Послушай, пытливый молодой человек, прошлый раз я, кажется, говорил, что мы живем в разных мирах, временны́х и пространственных, и не надо смешивать их. Мне непонятны ваши ценности и сам смысл вашего существования, а тебе так же тебе будет непонятен мир, в котором живу я. Но это, отнюдь, не означает, что его нет.

— Вы так хорошо владеете современной терминологией и современным языком…

— Это потому, что я пытался понять ваш мир, прежде, чем окончательно вернуться в свой. Да, я владею компьютером и, как вы выражаетесь, «гулял» по Интернету в поисках вашего высшего предназначения, но не нашел ничего, достойного называться этим словом.

Слава почувствовал, как глаза его начинают влезать из орбит, а рот открывается, придавая лицу уродливо-забавное выражение. Волхв скептически усмехнулся.

— Видишь, молодой человек, я знаю почти все ваши тайны, а ты спрашиваешь, кто такая Арысь-поле. Улавливаешь разницу?

— Да…

— Ты хотел выяснить еще что-нибудь?

Слава подумал, что волхв окончательно уверовал в свое превосходство, и поэтому настроен миролюбиво, в отличие от прошлого раза. Этим моментом надо было пользоваться, чтоб разузнать, как можно больше.

— А как вы относитесь к нашей вере? — спросил он.

— Ты имеешь в виду Христа? Нормально отношусь, ведь у нас много богов — свой бог у огня, свой у деревьев, свой у лошадей, свой у дня, у солнца и луны, у смерти… У всего есть свой бог, и если к ним добавить еще одного, назвав его Христом, в сущности, ничего не изменится. Отличие здесь в другом. Вы боритесь за место в некоем высшем мире, куда можете попасть только после смерти — вас не интересует, ни природа, ни люди, ни даже сама жизнь. Для вас это лишь пропуск в, якобы, благостный мир, а наши боги живут на земле, и вся наша жизнь связана только с этим земным существованием — вот, из этого и происходит главное отличие. Ваша вера — вера в Спасителя, который искупит ваши грехи и продает билет в рай, а мы за свои грехи отвечаем сами, ни на кого не перекладывая своих проблем.