Анна Семироль - Игрушки дома Баллантайн Страница 31

На бледном, покрытом копотью лице расцветает счастливая улыбка.

«Благодарю, господин генерал!»

В этой маленькой квартире на окраине города Раттлер не был лет пять, не меньше. Закрутила жизнь, дела, война на материке. Подполковник Коппер как в воду глядел, говоря при расставании: «Это надолго, Уилл. Но помни: я тебе всегда рад. Если раз в десять лет заглянешь к старой консерве — осчастливишь».

Скрипучая лестница завалена хламом. Сломанные детские игрушки, винные бутыли, корзины с тряпьем. Генерал идет, и ему кажется, что каждый шаг переносит его на несколько лет назад. И что не было никакого взрыва цепеллина «Кинг Эдвард», и сейчас Коппер в мятой форме вывалится ему навстречу, веселый и пьяный, и они пойдут кутить, как умеют только военные летчики и прыгающие через звание отчаянные сорвиголовы…

Раттлер стучит в обшарпанную дверь, выжидает несколько секунд. Тишина. Генерал толкает дверь плечом, входит в квартиру.

— Коппер?..

Доски пола пружинят под сапогами. Танцуют пылинки в рассеянном солнечном свете. Тикают настенные часы. Подполковник Коппер, перерожденный, сидит под окном, прикованный наручниками к батарее. Генерал присаживается рядом на корточки, трясет его за плечо. Коппер не реагирует.

— Ну уж нет, — бормочет Раттлер. — Я тебя разбужу.

Он открывает тумбочку рядом с кроватью, шарит там, обыскивает ящики письменного стола, стеллаж, заваленный пухлыми тетрадями с записями и расчетами, шкаф в коридоре. Искомое — коробка с топливными брикетами — обнаруживается под столом в кухне. Генерал возвращается в комнату, расстегивает грязную рубаху на груди Коппера.

— Жену тебе надо хорошую, совсем распустился, — ворчит Раттлер.

Он чиркает спичкой, поджигает край брикета и вкладывает его в топку перерожденного. Берет валяющийся на полу ключ, отмыкает наручники. Выжидает минуту, пристально наблюдая за лицом Коппера, набирает в грудь воздуха и оглушительно басит:

— Подполковник Коппер! Смир-р-рно!

Перерожденный вздрагивает, открывает глаза, пытается вскочить. Раттлер хохочет, помогает ему подняться. Коппер беззвучно смеется, хлопает генерала по плечу.

— Я ж знал, что ты выживешь, хитрый лис, — радостно улыбается сэр Уильям.

«Когда ты вроде как не пьешь уже двадцать лет и тебе среди ночи является алкофея, первое, что приходит в голову, — пристегнуть себя покрепче, чтобы не наделать глупостей», — жестикулирует подполковник.

— Эта фея посетила всех перерожденных Нью-Кройдона. Коппер, послушай… Тебе необходимо ехать со мной.

Улыбка исчезает с лица Коппера.

«Собратья и сосестры что-то натворили?»

— Устроили резню. Тысячи жертв. Приказ императора — тотальное уничтожение перерожденных. Потому я и приехал за тобой. Ты мне нужен, Коппер.

«Стоп. Если приехал убить — зачем кормил? — хмурится Коппер, оглаживая аккуратную русую бородку. — Если нет — это неподчинение приказу императора, Крысобой».

— Давай о последствиях потом, а? Дочь я им не отдам. Тебя тоже. Какой смысл уничтожать оружие, когда убивает человек? Собирайся. И рубаху надень почище, — морщится Раттлер. — Элеонор станет дурно от одного твоего запаха.

Коппер беззвучно смеется, в темно-карих глазах пляшут веселые искры.

«Леди Раттлер за столько лет не привыкла к славному запаху портянок?»

— Коппер! Да собирайся уже!

В штаб генерал возвращается к обеду. Его встречает хмурый Стивенс.

— Господин верховный главнокомандующий, ваш приказ выполнен. Лично навестил Элизабет Баллантайн в госпитале Святой Инесс. Разрешите далее не по форме?

— Разрешаю.

— Девка сотрудничать отказывается. Еле дышит, а наглости и высокомерия — что у титулованной особы. Дрянь редкостная, пристрелил бы с радостью, подвернись случай!

Раттлер с трудом удерживается от ехидной улыбки.

— Чем же юная леди так уязвила вас, полковник?

— Знанием табуированной латыни, — бурчит Стивенс. — В участке тоже был. Снова почувствовал себя идиотом.

— Учитесь общаться с гражданскими, полковник. Не все подчиняются командному тону. Некоторым нужно простое человеческое отношение. Я сам говорил с Брендоном и более чем уверен: парень даст показания против Баллантайна. Только давить не надо. Что вас так перекосило, Стивенс? Пытались запугать ребятишек?

Надменное худое лицо полковника расцветает красными пятнами.

— Стрелять таких ребятишек, — цедит он сквозь зубы. — Безжалостно.

Раттлер его не слушает. Он думает о том, что Долорес и Коппер в безопасности и что он сам не собирается останавливаться на достигнутом.

«Подам прошение императору. Нельзя же всех под одну гребенку… Хотя бы негласно — сохранить тех, кому империя обязана своим расцветом. Сколько среди перерожденных таких, как Брендон и Коппер. Наверняка император понимает это ничуть не хуже, чем я».

— Да, господин главнокомандующий, а я оказался прав насчет сопротивления приказу. Те немногие, что сберегли своих кукол, не желают их отдавать. Недовольство горожан растет.

— Скажите об этом Его Императорскому Величеству, — сухо отрезает генерал.

Стивенс пристально смотрит на него.

— И сожалею по поводу вашей дочери, сэр. Как это пережила леди Элеонор?

Раттлер садится за письменный стол, открывает папку с рапортами и только потом отвечает:

— Как и положено жене верховного главнокомандующего. Стойко.

— Где похоронили Долорес?

— На городском кладбище, Стивенс.

— Если вы не против, сэр, я хотел бы возложить венок на ее могилу.

Раттлер хмуро кивает и углубляется в чтение бумаг.

Дождь стучит по стеклу автомобиля. Мир плывет, размытый и тусклый. Машину верховного главнокомандующего слегка ведет на раскисшей грунтовой дороге.

«Блестящая работа, сэр Уильям, — сказал император после утреннего рапорта. — Читаю свежие газеты. Фотографии впечатляют. Отдохните несколько дней, генерал. Побудьте с женой. Выражаю вам самые глубокие и искренние соболезнования по поводу гибели дочери».

Раттлер останавливает машину, смотрит вперед сквозь пелену дождя. К лобовому стеклу прилипает сорванный ветром желтый листок.

…Площадь перед мэрией забита от края до края. Тройное оцепление. По одну сторону — свист, улюлюканье, отчаянный плач, слова молитв. По другую — ни звука. Лишь тысячи воздетых к небу механических рук. Слова прощания на амслене.

Стивенс складывает подзорную трубу, уходит с балкона.

— Весьма драматично, господин главнокомандующий, — мрачно сообщает он. — Желаете взглянуть?

Раттлер качает головой. Он еще увидит. Ему отдавать приказ танкам, замершим на периферии.

— Который час, полковник? — спрашивает он едва слышно.

— Пора, сэр.

Верховный главнокомандующий выпрямляет спину и идет через зал. Каждый шаг отдается болью глубоко в груди. Он переступает через порог балкона, и августовское солнце слепит глаза.

— Граждане Нью-Кройдона! — несется с дрейфующего над площадью дирижабля. — Будьте благоразумны, разойдитесь по домам!

Толпа по ту сторону оцепления вскипает при виде Уильяма Раттлера. Взлетают в воздух шляпы и цилиндры, слышатся возгласы «Да здравствует империя!». «Будьте вы прокляты, убийцы!» — бьет по ушам надрывный женский крик.

— Custodi et serva, Domine… — шепчет генерал, прикрыв глаза. Вынимает из кармана белый батистовый платок и подбрасывает его вверх.

Девять танков одновременно приходят в движение. Солдаты оттесняют людей с площади. Крики и рыдания тонут в грохоте техники.

Раттлер стоит на балконе здания мэрии и смотрит вниз.

Врезается в память сцена: светловолосая девушка в цилиндре, обвязанном алой и сиреневой лентами, подсаживающая на ползущий танк девочку лет десяти. Танкист, пробивающий грудь девчонки штыком и сбрасывающий ее под траки. И лицо девушки в цилиндре, обращенное к Уильяму Раттлеру: прежде чем исчезнуть в мешанине полумеханических тел, она улыбается и машет ему шляпой. И ее улыбка подобна выплеснутому в лицо кипятку.

«Блестящая работа, сэр Уильям. Читаю свежие газеты. Фотографии впечатляют…»

На загородную виллу в часе езды от Нью-Кройдона генерал прибывает постаревшим лет на десять. Целует жену бледными сухими губами. И долго-долго не выпускает из объятий дочь.

Ночью ему снится, что Долорес срывается с балкона и падает — медленно, как подхваченный ветром осенний листок. А он стоит и вертит в руках цилиндр, обвязанный яркими лентами. И механический дог сенатора Баллантайна улыбается, прежде чем рвануть стальными клыками горло Уильяма Раттлера.

После завтрака генерал идет в комнаты для гостей. Подполковник Коппер с каменным лицом читает последние новости. Заметив Раттлера, он аккуратно складывает газету и глядит на сэра Уильяма выжидающе.