Юрий Леляков - На пороге Галактики Страница 31

Кламонтов смог лишь молча кивнуть — так он был поражён точностью, с которой Селиверстов угадал его мысли.

— И что остаётся лично тебе? Тоже на всякий случай спасаться принятием какой-то веры — о покаянном обретении которой так много говорят? Но ты же понимаешь: на самом деле речь не просто о вере в концепции или мифы, не о том, что можешь принять интеллектуально, духовно, как идею, мировоззрение — с правом на своё мнение об этом! А это ты фактически признаёшь покровительство над собой определённых сил, но и свою зависимость от них и тех, кто считается их представителями здесь, в этом мире, да ещё с обязательством соблюдать уйму предписаний и запретов, которые либо вообще непонятно чем обусловлены, либо явно происходят из реалий другой страны и эпохи — но ты уже будешь не вправе усомниться, что всё это так установлено едва ли не от самого начала времён, и не тебе решать — удобно ли современному человеку, не слишком ли трудно или неестественно для него. Но главное — и саму историю, устройство и смысл Вселенной ты должен будешь представлять совершенно иначе, чем прежде, и не сможешь сослаться даже, что земным историкам в общем известен ход развития этих представлений и то, на каком конкретно соборе принят какой догмат. Для тебя уже и такие сомнения будут запретны и кощунственны… Но как тогда быть с твоей научной и просто человеческой совестью? Как примирить в себе то, от чего не видишь рациональных причин отказываться — и что придётся принять как веру во избежание ужасных последствий лично для тебя? И само достоинство разумного существа — с фактом наличия запретных вопросов и ограничением свободы на уровне почти первобытных табу? Но даже если бы и решился на это — будет ли мир и покой в твоей душе, если знаешь, что, приняв одну веру, поступил вопреки многим другим, чьи приверженцы тоже заявляют: их покровитель есть Всевышний, смысл всего и судья всему, и только ему, единственному, надлежит хранить верность, не присягая никому другому? И ничего конкретно, вразумительно выяснить не можешь — попробуй начни такой разговор, перед тобой все только изворачиваются: это, мол, сокровенное, не подлежит обсуждению, это вопрос веры, тем более — веры, за которую страдали, так что как смеешь сомневаться… Это раньше на собраниях и политинформациях вдалбливали единственно правильную идеологию, а сейчас — демократия, никто никого ни во что насильно верить не заставляет, проповедовать можно всякое, а как поймёшь — твоё дело. Возможно, мир в самом деле гибнет — а возможно, и нет. Возможно, высшая цивилизация в самом деле готова явиться решать судьбы землян — а возможно, и нет. Главное — верь хоть в кого-нибудь, а в того ли верил — поймёшь потом, смотря, где и в каких иных мирах оказался, но только там уже ничего изменить не сможешь… И это — не чёрный юмор, это почти официально. И туг же кто-то кликушествует в печати: с принятием такой-то веры ему всё стало ясно и понятно, разрешились какие-то проблемы, а другой не уверовал — случилось то-то и то-то… Но попробуй скажи кому-то, что всерьёз опасаешься за свою посмертную судьбу — тебя ещё и на смех поднимут те, кто не читают того, что читаешь ты! Подумаешь, мол, речь о вечных муках, непростимых грехах, каких-то дьявольских метках — это всё не буквально, тут главное — мораль! Как будто ты можешь не думать, что ожидает тебя с принятием какой веры именно в буквальном смысле! И почему тебя заставляют искать чьего-то покровительства — при этом, возможно, становясь врагом ещё каких-то иных мистических сил, о которых ты мало что знаешь? А в ответ тебе — только странные восторги не особо высокодуховных сущностей то крестьянского, то министерского облика, либо начисто забывших историю своего человечества, либо помнящих из неё один Гулаг и ничего больше. А ты-то не забыл, что творилось все средние века до этого Гулага… И что тебе делать? Так и жить с ужасом в душе, не найдя ему исхода? Или всё-таки искать, кому довериться среди тех, кто знает?

Кламонтов хотел ответить, сам не зная, что — но не смог разжать губ. И слова, и мысли будто окаменели, и даже воздух застыл камнем во рту. Лишь какая-то тень тех давних, средневековых ужасов пробежала в глубине сознания. Да — он не забыл…

— Вот ты и попытался найти тех, кто знает… И сам видишь — кого так можно найти. У них на всё — готовые ответы, но сами они — рабы этих ответов… Но почему-то именно их принято считать мудрецами и проводниками к истине на этих путях. Кто не знает, а верит чужому авторитету, кто отдал свободу за покровительство, и для кого, кто с чем-то не согласен — уже враг, а всякие «неудобные» вопросы — блуд лукавого ума, кощунство и сатанинская гордыня…

— И что… для самих — вопросов нет? — смог наконец произнести Кламонтов. — Будто не знают о множестве других религии и доктрин, где речь — тоже о судьбе человека, человечества, Мироздания… В том числе, получается — и их самих! Но должны они хоть как-то для себя объяснять это!

— Да, действительно… Впечатление — будто каждый просто держится за своё, и ему достаточно, что по его вере ужасное ждёт не его, а другого. И этим считают себя выше всех — что знают одно мнение, один путь, одного покровителя. Хотя позиция сама по себе рискованная — вдруг прав оппонент?

— Но тут речь — не об отдельных фанатиках, на кого я и внимания бы не обратил! Посмотри — что делают, казалось бы, лица ответственные, от которых мы прежде всего вправе ожидать здравомыслия! Что заставило несколько республиканских газет поместить на четвёртых страницах объявление о конце света 28 октября 1992 года? Правда, тут же — и с подписными квитанциями на 93-й… А те же доктора наук — с чего вдруг взялись заявлять, что религиозные посты идеально соответствует биоритмам? Которые для православных, получается, одни и те же в Архангельске, Палестине, Сингапуре и Антарктиде, а для мусульман — в Мекке и Татарии? Не говоря о том, как вообще ревностно соблюсти рамадан полярным летом, когда Солнце совсем не заходит! Или, если действительно что-то дано только конкретной стране, региону, приспособлено к тамошним реалиям — почему человек, живущий далеко оттуда, постоянно встречает в эзотерической литературе упоминания об этом как вечной, вселенской истине, данной всем на все времена? А это же для него не блуд лукавого ума — практические вопросы спасения души! И куда девалась чья-то научная и человеческая совесть? Или… скоро предъявят нам столь же «научные» обоснования вегетарианства, безбрачия, отшельничества? А — как господа министры с господами депутатами крестятся прямо в телекамеру? То есть — на научной картине мира и они уже не настаивает, для них важнее всего попасть в рай? Нет, пойми правильно, я опасаюсь не крушения той бутафорской Вселенной, как она представлялась древним землянам… Но как понять — серьёзных, ответственных, казалось бы, людей — и их внезапную метаморфозу? Действительно знают нечто страшное о грядущей судьбе нас всех, что даже не могут сказать всем прямо, и только решаются на намёки для особо понятливых: спасайся сам, кто как может? Или просто неспособны понять — какие темы затрагивают, и как это воспринимается? И, в конце концов: во что хотят заставить верить? В адские муки? В слабость человеческого разума? Что — Вселенная не является результатом саморазвития материи на основе объективных законов природы, а существует из чьей-то милости и может быть отнята за плохое поведение? Что история одного народа — история Вселенной, его мифы, обычаи и обрядность — философия Вселенной, его законы — обязательны к исполнению всеми обитателями Вселенной, его национальные цели и чаяния — смысл существования Вселенной, и если уж договаривать до конца — есть народы, более и менее угодные Творцу Вселенной, первый и второй сорт, высшие и низшие расы, те, кому «дано» и кому «не дано»? И как раз мы, русские — или мы, советские немцы, я о себе могу сказать и так, и так — входим во второй сорт? Есть те, кто всего лишь запустили первый спутник, всего лишь победили во второй мировой войне, а есть — Те, Кому Дано? Или главное — помнить, что каждый миг в истории Мироздания может оказаться последним, потому нельзя ничего планировать и ни на что рассчитывать? К такой морали хотят вернуть общество после десятилетий бездуховности? И не думают хоть иногда — что это уже слишком серьёзно? И… зачем же я учусь, работаю, надеюсь получить специальность — если гибнет мир?

— Думаешь, они поняли бы, что тебя беспокоит? И — их мысль летает так же высоко, как твоя? И сами гоняются за той же литературой, что и ты — и просиживает ночи над ней? Для них религия — это ностальгические воспоминания деревенского детства: обряды, приметы, суеверия! А каноны и пророчества — сами толком не читали. Это же, мол, для дураков — а себя считают мудрыми вождями и пастырями неразумного стада, которому нужна вера…

— Вот даже как, по-твоему… — не сразу нашёлся Кламонтов. — Но… должны они понимать, что религия — не только обряды, ещё и доктрина! И именно к доктрине, а не к обрядам обратится тот, кто ищет знания, а не веры, объяснения непознанному, а не духовного водительства! И им — совсем нечего сказать такому человеку, не о чем предупредить? Главное — чтобы те боялись кары за грехи, а как ему придётся представлять мир — неважно? И это их выбирал народ, доверил им судьбу страны… А теперь они демонстрируют, как в случае чего готовы «сдать» народ, спасая себя? Сумеет кто-то посредством чудес убедить их, что он послан высшей цивилизацией, или такое-то пророчество было о нём — и погонят человечество к его престолу, как стадо баранов?