Сборник - Важнейшее из искусств Страница 32

Это все, что я пока хочу сказать о Кайсе.

Теперь посмотрим на Алека Сневара. Его поведение не менее эксцентрично, чем поведение Мозеса. Создается впечатление, что почти все обязанности Алека как хозяина сводятся к распитию им совместно с гостями кофе и не кофе. Он также способен зарегистрировать гостя и что-то там посчитать на калькуляторе. Кроме того, он иногда протирает чистые рюмки. Возможно, кормить Леля – его обязанность. И еще, он не забывает отчитывать Кайсу за нерасторопность. Поэтому неизвестно, кто расчищает дорожки вокруг отеля – то ли Алек вместо моциона, то ли Кайса в качестве наказания за лень.

Такова пара, очевидная эксцентричность которой избежала внимания Хинкуса и Глебски.

А теперь предположим, что то, что описывал Глебски, слегка отличается от истины. Предположим, что наш единственный свидетель кое в чем лжет. Не будем пока углубляться в причины. Сначала внимательно посмотрим на текст документа. Ясно, что Глебски нет смысла врать, пока он описывает отель и его обитателей. Поэтому первую половину документа мы можем принять как вполне правдивую картину событий – до того момента, когда начинает разворачиваться действие. До схода лавины не происходит ничего, что потребовало бы от Глебски начать выгораживать себя. До лавины – Глебски всего лишь свидетель. После лавины – активно действующее лицо.

Вот тут и начинается ложь.

Итак, мы уже установили, что в отеле находились три кандидата на роль Вельзевула. Дю Барнстокр, Мозес и Сневар. Оставим в покое престидижитатора. Таинственность и мистификации – его профессия. Посмотрим на Мозеса. Если считать истинной «долавинную» часть показаний Глебски – а у нас нет оснований ей не верить, – единственные порочащие господина Мозеса сведения исходили от Алека Сневара. Это он рассказывал о неподъемном сундуке и бездумной трате денег. Сам Глебски ничего подобного не наблюдал, а эксцентричность Мозеса в общении с постояльцами отеля, хотя и выходит за рамки обычного человеческого поведения, все же порочащей уликой не является. Почему бы не предположить, что Алек Сневар возводит на него напраслину?

Тогда происшедшее в отеле видится совсем в ином свете. Вельзевул, которого разыскивает Хинкус, это и есть Сневар. Господин и госпожа Мозес – всего лишь случайные гости в отеле, которых подставили под удар банды Чемпиона.

И тогда мы снова обращаемся к инспектору Глебски. Почему он дает ложные показания? Потому что хочет отвести от себя подозрения.

Представим, что в какой-то момент за несколько месяцев до описываемых в документе событий пришелец, которого мы знаем под именем Вельзевул, занял место настоящего Алека Сневара (к сожалению, нет совершенно никаких данных, которые позволили бы предположить, когда и как это произошло на самом деле). Обживаясь в новой для себя обстановке, Вельзевул заводит знакомство с инспектором Згутом, физиком Симонэ, фокусником дю Барнстокром и другими. Знакомство со Згутом, вероятно, и наводит его на мысль приобрести значительное состояние посредством ограбления нескольких банков (заметим, что специальность Згута как раз «медвежатники», то есть специалисты по вскрытию сейфов). Для этой цели он связывается с бандой Чемпиона. После чего обнаруживает, что создал себе уйму проблем, а финансовое положение не слишком и упрочил (не будем сейчас углубляться в обсуждение вопроса, зачем ему нужны деньги. Может быть, Кайсу нужно ремонтировать, на запчасти не хватает). Он начинает понимать, что куда проще и гораздо тише можно приобрести деньги с помощью экономических преступлений, для чего ему нужны консультации инспектора Глебски (специальность которого – именно подложные документы и прочие бухгалтерские махинации); эти советы Сневар и получает в тот самый вечер, когда происходит сход лавины. Скорее всего, лже-Сневар счел, что использовать Глебски втемную не получится. Вербовка, вероятнее всего, и произошла в ночь, когда сошла лавина.

В результате в отеле четко обозначились две группы: Алек и завербованные им Глебски, Симонэ и Брюн – и ничего не подозревающие Хинкус, господин и госпожа Мозес, а также Олаф Андварафорс и дю Барнстокр. Вероятно, не было никакого Луарвика. И скорее всего, практически все, о чем пишет Глебски после схода лавины, – ложь. Реконструируя события, можно предположить следующее.

Когда прилетел вертолет Чемпиона, Хинкус стоял на открытом месте рядом с тем самым неподъемным сундуком. Якобы перепуганные до предела члены «группы Сневара» выдали ему связанного по рукам и ногам господина Мозеса, а также останки госпожи Мозес (вероятно, при убийстве несчастной женщины был убит и бросившийся на помощь Олаф). Банда Чемпиона погрузила трофеи в вертолет, после чего, уверенные в своей безнаказанности, бандиты улетели. Но недалеко. Алек Сневар привел в действие бомбу, заложенную в сундуке, и ликвидировал последствия своего недальновидного обращения к криминальным структурам. После чего члены «группы Алека» выстроили свою версию событий.

Господин дю Барнстокр, находящийся под сильным влиянием своей племянницы и совершенно ошеломленный событиями, дал нужные им показания.

Хочу отметить особую роль Симонэ. Да, он был завербован, и Алек, судя по всему, расплачивался с ним дозированными порциями продвинутой инопланетной науки. А иначе, посудите сами, зачем ему приезжать заниматься скалолазанием в разгар горнолыжного сезона, когда до скал не добраться? Он был вынужден поддержать Алека. И все же история с Мозесом ему не понравилась настолько сильно, что он открыто высказывал свое негодование Глебски и Сневару. Пока не погиб.

Такова, на мой взгляд, истинная картина событий в отеле «У Погибшего Альпиниста», вырисовавшаяся в результате случайных оговорок инспектора Глебски.

Впрочем, дорогой Эксцеленц, Вы можете построить свою версию событий, когда Вельзевулом был бы все-таки господин дю Барнстокр.

С уважением,

Шейла Кадар

Ник. Романецкий

ЖУКИ В МУРАВЕЙНИКЕ

– А страх, как вы понимаете, майор, эмоция, прямо вытекающая из инстинкта самосохранения, а потому фундаментальная, – сказал полковник Димов. – Так что расследование надо провести в наикратчайшие сроки.

– Есть провести расследование в наикратчайшие сроки. – Следователь Мазур встал, дернул по уставу подбородком и покинул кабинет начальника УБЭП.

Полковник мог бы и не вспоминать о страхе – любому полицейскому чиновнику ясно, что граждане не должны бояться друг друга. Это стало бы капитальным нарушением стабильности общества, а по Конституции стабильность – превыше всего.

Впрочем, начальству позволено многое. В том числе и банальности. Ибо начальство – как фундаментальная эмоция. С которой не борются по определению…

Спустившись этажом ниже, Мазур сел за свой рабочий стол, надел на голову обруч инфообменника, ввел пароли, запросил из секретной службы Управления собранные материалы и принялся изучать дело.

Сменяли друг друга картинки с натуры, доклады оперов и отчеты судмед – и прочих экспертов.

Убита на сей раз женщина. Установить личность, как и в предыдущих случаях, невозможно: голова и кисти рук сожжены. По видимому, лучом скорчера. Так что ни сканирование мозга, ни дактилоанализ не помогут.

Дело затрудняется еще и тем, что, как и в предыдущих похожих случаях, заявлений об исчезновении граждан не поступало.

На первый взгляд очередной «глухарь»…

С другой стороны, все не столь безнадежно. В соседних районах города неопознанные трупы давным-давно не появлялись. А тут – три случая, и все в одном районе, в его, Мазура, рабочей зоне ответственности.

Это о чем-то говорит. Надо только сообразить – о чем.

Первым делом Мазур запросил через закрытую сеть Министерства внутренних дел данные об исчезнувших гражданах по всей стране.

Среди нормальных людские потери вообще не числились, среди эмоциолистов были один исчезнувший и один погибший, но оба мужского пола.

Таким образом, женщины, убитой в районе ответственности Мазура, вообще не существовало. Если только она не была лагерница. Или, как они себя называют, приютская…

Вообще говоря, раз труп обезличен, значит, преступники не хотели, чтобы его можно было идентифицировать. Значит, данные погибшей женщины где-то все-таки хранятся. Либо они сфальсифицированы.

Но нормальные операторы информационной сети фальсифицировать личные данные гражданина не станут – это очень серьезное нарушение закона.

Таким образом, получается, что наиболее вероятным местом регистрации погибшей является один из эмоциолистских приютов. А туда у простого следователя УБЭП прямого выхода нет. Тут надо обращаться с рапортом к начальству.

Но пойти на это, не отработав предварительно все другие возможные направления розыска, означает гарантированно попасть в приказ о наказаниях за оперативные упущения.