Владимир Кузьменко - Древо жизни. Книга 3 Страница 33

– Вот то-то! Может случиться, что вместо него за решёткой очутимся мы с тобой. Хотя, думаю, нам устроят автокатастрофу.

Рок поёжился.

– Что, страшно?

– Да нет! Меня всегда перед настоящим делом бьёт озноб. Вы будете докладывать наверх?

– Ты что?! Пока это все бездоказательно. Хотя, я уверен, все, что здесь написано, правда. Надо добыть вещественные доказательства, и тогда… В общем, сделаем так. Этим, после того как ты с ними ознакомишься, займутся другие. Я пока изыму отсюда материалы, касающиеся… а ты попытайся найти автора писем. Сдаётся мне, что он знает значительно больше, чем пишет здесь… Что касается твоей версии с этим, как его, – полковник заглянул в листок, – Элом, то вряд ли это он. Ознакомившись с материалами папок, ты убедишься, что между шайкой Пада и связанных с ним эти новые не имеют ничего общего.

– Кроме самого главного, к которому сводятся все нити.

– Да, кроме него. Так что надо искать автора этих писем.

Придя к себе, Рок вызвал помощника и направил его в отдел информации.

– Мне надо дела вот этих, – он протянул помощнику листок бумаги с именами Эла и его товарищей по побегу.

Когда помощник ушёл. Рок принялся за изучение материалов, находящихся в трех папках. По мере чтения он начинал понимать, какую кашу собирается заварить его шеф. Это была не то что мафия, а скорее сверхмафия, проросшая во все звенья не только торговли и промышленности, но и в управление и само правительство. Некоторые звенья обрывались, и автор писем признавал, что дальше пройти ему пока не удалось. Но и так то, что было собрано, не под силу было не то что одному человеку, но и нескольким отделам столичного уголовного розыска. «Что отделам? – усмехнулся Рок. – Пожалуй всему УГРО за такое короткое время не удалось бы собрать весь этот материал. Не работает ли здесь „неформальная“ организация?» – задал он себе вопрос и не смог на него ответить. Ответ мог дать лишь тот, кто написал эти письма. Следовательно, его надо найти. Но как?

Помощник принёс фотокопии затребованных дел. На двух из них были пометки: «Реабилитирован посмертно». Рок взял деле, относящееся ко второму участнику побега, под именем Дон. В деле была запись: «Повторно осуждён на восемь лет за убийство по неосторожности. Пересмотр дела установил отсутствие состава преступления. Убийство совершено в состоянии необходимой обороны, когда Дон отбивался от напавших на него с ножами бывших „друзей“ по лагерю. Причина нападения – отказ Дона принять участие в грабеже». Далее следовало, что на суде Дон ни словом не обмолвился об этом. «Воровская этика», – подумал Рок. Обстоятельства убийства выяснились значительно позже, когда был арестован один из участников банды при попытке ограбления сберкассы. Рок посмотрел на дату реабилитации. Это было за полгода до побега Дона из лагеря. Сообщение же о реабилитации и освобождении пришло через пять месяцев после совершённого побега. Тут же выяснилось, что Эл был повторно судим уже после того, как был реабилитирован. Но сообщение об этом запоздало на целый год.

«Опять клерки! – с раздражением подумал Рок. – Власть клерков. Кто это сказал… не помню… но сказано верно… тихие, незаметные, вечно шелестящие бумагами, они сосредоточили в своих руках огромную власть… От того, как они подготовят бумагу, какую внесут в неё информацию, как преподнесут её министру или ещё какому-нибудь высокопоставленному лицу, зависит многое, и за этим многим стоят судьбы людей, судьбы дела, идей, а может быть, и что-то ещё большее… Не здесь ли источник процессов разложения и гниения, источник коррупции. Они, как шакалы, крутятся возле крупного хищника, но в отличие от шакалов, которые доедают остатки, сами присваивают себе львиную долю добычи, оставляя крупному хищнику объедки со своего стола. Попробуй взять палку и побить такого шакала – сразу же раздаётся недовольный и грозный рык крупного зверя… но кажется, что этому приходит конец. Хотя… кто знает? На смену старцам, впавшим в маразм, пришли молодые, но и они в свою очередь состарятся, и тогда… тогда… не начнётся ли все сначала?»

Во всяком случае сейчас начался пересмотр многих дел. Именно пересмотр, а не амнистия, как хотели это представить некоторые. Амнистии – прощение. Но разве можно прощать невинного? Пересмотр… маленькое слово, а сколько оно содержит в себе! Год назад начался процесс, который шеф иронически назвал «великое переселение народов». Из лагерей и тюрем возвращались тысячи, а их место занимали сотни, сотни тех, которых ещё недавно награждали орденами, высокими должностями, тех, кто до недавнего времени находился в привилегированном положении, жил в специально построенных престижных домах, был прикреплён к специальным магазинам, ездил за границу для «обмена опытом», охотился в заповедниках…

«Они были уверены, что это будет продолжаться вечно, но… ничто не вечно под луной… Приходит время платить по счетам… Итак, меня интересует этот Эл. Никто не видел его мёртвым. Это первое. А что же второе? На второе я имею только свою интуицию. И все. С интуицией не пойдёшь на ковёр к шефу… Однако… Адда! Не подведи, старушка! Надо найти этого, как его? Брюла».

Он снял трубку телефона.

– Тей! – узнал он голос секретарши шефа, – прошу тебя, закажи мне на завтра билет до Гатра самолётом, и вот ещё. Шеф не ушёл? Я ему должен вернуть папки. Хорошо, иду…

Месяца через два Рок снова пришёл в кабинет шефа. За время отсутствия он сильно осунулся и загорел ещё больше.

– Ну как? Есть что сказать? – привстал со своего места полковник. – Однако ты сильно похудел, вижу, что поработал…

– Как с теми делами? – нарушил субординацию Рок, но полковник не обиделся.

– Дела продвигаются.

– Я почему спрашиваю. Если этих деятелей уже арестовали, то у меня к ним ряд вопросов.

– Ещё нет, но скоро. Ты однако мне не ответил…

– Сообщить есть что. Во-первых, Эл жив. А во-вторых, это его работа!

– Ты уверен?

– На все сто!

– Ну, рассказывай. У меня для тебя чрезвычайно интересная новость, но сначала я хочу выслушать тебя.

– Первым делом я нашёл Брюла. Это тот начальник лагеря, – напомнил Рок, – в котором сидел Эл. – Он сейчас на пенсии по инвалидности и занимается выращиванием цветов на продажу. Я ему показал фотографию Эла.

– И что?

– Притворился, что не узнает.

– Почему «притворился»? Может быть, действительно не узнал.

– Нет, узнал. Когда я ему протянул её, лицо его исказилось злобой. Ну, знаете, как бывает у человека, когда он видит злейшего врага.

– И однако сказал, что не узнает?

– Вот то-то и оно! Отсюда я заключил, что Эл жив.

– Не рановато ли?

– Вряд ли Эл мог вызвать в нем ненависть тогда, когда он сидел в лагере и всецело зависел от воли и настроения Брюла. По-видимому, между ними что-то произошло уже потом.

– Дальше!

– Дальше я сделал вид, что больше не интересуюсь Элом. Показал ему ещё ряд других фотографий людей, которых он, естественно, не мог знать. Потом поинтересовался цветами. Мы с полчаса поговорили с ним о том, как выращивать цветы. Затем я, как бы невзначай, поинтересовался его здоровьем. Он сказал, что ему вырезали чуть ли не полкишечника. Мы стали с ним наперебой ругать «коновалов», то есть, врачей. И нашли на этой почве общий язык. Он тут-то мне и сказал, когда и где ему вырезали кишечник. Из-за этого, – сообщил он, – у него постоянные поносы. Я вернулся в столицу и побывал в больнице, куда его, как оказывается, доставила в бессознательном состоянии «Скорая помощь», подобрав на улице. Разыскал хирурга. Им оказался симпатичный молодой парень. Я назвал ему Брюла, он сразу же его вспомнил. – Вы знаете, – сказал он, – редчайший случай бумагофагии. В литературе почти неописан.

– Что это такое? – говорю.

– Есть, – отвечает, – такие психические заболевания, когда человек ест, а вернее, пожирает, несъедобные вещи. Чаще всего бывает копрофагия, это когда едят свои же экскременты, называемые в просторечье, простите, говном.

– Что, есть даже такие? – удивился полковник.

– Представьте себе, есть. Ну так вот, он и говорит, что такого случая ещё не было в мировой практике. Брюл, оказывается, съел ни много ни мало, а килограмм десять бумаги. В результате развилась острая непроходимость кишечника. Он пытался избавиться от неё, но не удалось. Его случайно обнаружили в городском туалете. Спасти Брюла могла только радикальная операция.

– Он что, псих?

– В том-то и дело, что нет. Как только он стал приходить в себя, вызвали, естественно, психиатра. Тот не обнаружил патологических отклонений в психике. Вот и возникла загадка, зачем Брюлу понадобилось есть столько бумаги.

– Интересно! Никогда бы не подумал… Ну, дальше что?

– А дальше… я еду в тот самый лагерь, которым командовал раньше Брюл. Там, естественно, новое начальство, но остались старожилы среди охранников и рецидивистов. Выяснилось, что Брюл имел хобби – писать стихи. Он-то и невзлюбил Эла за то, что тот заснул во время чтения. За два дня до своей операции Брюл внезапно собрался в столицу. В журнале «Факел» были опубликованы его стихи. Один майор из старого состава рассказал мне, что Брюлу написал зав. отделом поэзии журнала, чтобы тот приехал и привёз все свои произведения для издания отдельной книгой. Как потом выяснилось, редактор этого отдела и не думал писать Брюлу.