Павел Кучер - 1647 год. Королева Наташка. Страница 36

Вообще, не участвовать, а бездельно сидеть и смотреть на чужие переговоры — дикая скука. Намеки понимать трудно, нить утеряла почти сразу. Осталось разглядывать парочку, как фильм видео, с отключенным звуком. Оба хороши. Плещеев чуть постарше, но борода, на холеной физиономии, выглядит наклеенной. Фриц — чуть моложе, зато — строже и загорелый дочерна. Смотрятся как ровесники. Нет, Фриц взрослее. По одному стилю поведения понятно. Помимо поддержания беседы он то на запрос вдруг ожившего селектора ответит, то сам о делах распорядится. Видно, что не первый раз тут дежурит. Удачно мы эту комнатку оккупировали…

Красивые, оба. Когда стольник свою меховую шапку снял, стало заметно, до чего порода проглядывает. Высокий лоб, кудри, брови. Прямо добрый молодец, из сказочной книжки. Ха! Вспомнила, как его парчовый кафтан называется — чуга. От ферязи (знаменитой своими рукавами до пола) отличается короткими рукавами, чуть выше локтя. Симпатичный мальчик. Интересно, женатый? Наверняка… Холостых в дипломаты не берут. Наконец, устала бездельничать — стянула из стопки на стеллаже лист чистой бумаги, начала чиркать по нему карандашом. Иногда мне лица удаются, иногда нет… В этот раз — получилось. И жесты, и выражения, даже стеллаж с аппаратурой задним фоном набросала. Увлеклась. Не заметила, как в комнате стало тихо. А после… Хоп! Мой листик птичкой вспорхнул со скатерти и перекочевал к Фрицу. Умеет отслеживать обстановку!

— Unterschreiben (подпишись)! — приказным жестом вернул бумажку обратно. Интересно, понравилось?

Подписалась… Протянула… На! Что дальше? Передал картинку Плещееву… Тот хмыкнул. Принялся её разглядывать, так и этак. То на рисунок, то на меня взгляд бросит. Словно чуду-юду увидел. Ну, могу, и что? Стукнули в дверь — принесли фотографии сегодняшнего сборища. Свежие. На выбор… Ага, мой рисуночек, с автографом — для букета. Смотри, царь-батюшка — в святая-святых проник и разговоры вел настолько тайные, что только самым близким людям доверить можно. Лично супруга кандидата в императоры эту встречу зарисовала и расписалась.

Только я б, на месте царя, этому жуку не особенно верила. Как вы думаете, что он получил в нагрузку? Не отгадаете! План Москвы… с местами и графиком явок. Иначе последнюю часть беседы трактовать нельзя. По моему, вербанул его Фриц. В одно касание… Как в кино. У меня бы организовать такой трюк наглости не хватило. М-да… Не знаю (точнее, база данных не знает), на кого этот тип работал в истории Земли-1, но здесь он нам продался легко и охотно. А ещё боярский сын…

Агенту надо оказывать уважение. До аэродрома ехали на электрокаре вместе. Машина за нами приехала новее, чем в возок запрягали. С мягкими высокими сиденьями и другим водителем. Прокатились по холодку. Пристань оказалась заваленной ящиками, знакомыми бочками с огурцами, разными тюками. После ночной дороги, освещаемой только фарами — залита огнями. Холопы Плещеева ждали под легким навесом местной круглосуточной столовой. Чем-то их тут угощали… А! Вижу — тем же самым, что у нас на столе было. Вместе же торжество отмечали. До сих пор — накрыто и налито. И поросеночек, ещё нетронутый, зарылся в зелень на блюде. Можно себе представить. У нас — четырехсменка. Дневная смена, после работы — отметила… Вечерняя смена — отметила… Естественно — как гостей за стол пригласили, так они из-за него и не вылезали. Интересно, догадается стольник или нет, что его прислуга, пускай и чисто символически, с ним на одной свадьбе гуляла? Вскочили, увидев… Кланяться не спешат… Переглядываются. С ноги на ногу переминаются. А перегаром-то как несет! Не квас они тут пили… Дико, наверное, видеть, что барин приехал, а все на него — ноль внимания. Наверняка, за разговорами, много нового и недозволенного узнали. Кроме самого главного — сегодня ночью их хозяин сам продался «красным». Похоже, теперь стольника будет мучить вопрос — не продешевил ли он?

Блин! Терпеть не могу, когда прожектор лупит прямо в глаза. И чего они так орут? Меня узнали? Елки… Парадный комбинезончик можно было бы и сменить… Серой мышкой проскользнуть… Понятное дело, Фриц тоже на глаза попался. Поздравляют, руки жмут… Плещеев голову вздернул, губы в нитку, демонстрирует — я в вашей гоп-компании случайно оказался. К нему с рукопожатиями не лезут. Видят, что руки пакетом заняты. Зато, дорогу к причалу освободили и вторым прожектором доски пристани осветили. Какая ни есть, а «честь». Пускай, как гостю молодоженов… Среди рабочих курток шитый золотом кафтан московита сверкает огнем.

Гребцы стольнику так и не поклонились… Даже знаю почему. Во-первых, наше вечное — «А что я? Я как все!»… Разложились… Во-вторых, они лыка не вяжут! Идут, качаясь. Хоть один потеряет равновесие — разом упадут. Тут не до поклонов. Как они грести собираются? «Семь мужиков, в одном тазу, пустились по морю…» Потонут же на хрен! Обидно… Нельзя, в таком виде, отпускать. Народ что, этого не понимал, когда их поил? Нет, всё нормально. К причалу подрулил пассажирский катер. А лодку — возьмут на буксир. Нам провожать? Тогда — до свиданья. В качестве провокации, прощаясь, протянула Плещееву руку. Пожал! Машинально… Ха.

«Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…» Прицепилась фраза, из забытый книжки, с Земли-1. Наконец обратила внимание. У всех встречных курсантов пристегнутые рации… На столах нет спиртного… И вокруг нет запаха пьяных. Кроме холопов Плещеева — ни одного. Черт! Это же проводы! Через пару часиков — вылет второй волны десанта. Я бы и ещё дольше расслаблялась, но за штабелем ящиков мелькнуло крыло, с огоньком. По рулежке, мимо пристани, протащили на техническую стоянку первый бомбовоз, севший ночью.

Начала приглядываться и видимый бардак вдруг распался на организованное мельтешение. Это, как за муравьями смотреть. Каждый по своим делам спешит, хотя все — в разные стороны. Часов на руке нет. Наши — не люблю, они тяжелые и здоровенные. Электронные, с Земли-1, давно сломались. Я их в воду уронила… По радио сверяться приходится. Ладно… Щелк-щелк-щелк каналами… Минутный радио-автомат, с интонацией невпопад, выдал точное время. График операции всплыл в голове сам. Осталось — всего ничего. Забегались…

Молодых парней в камуфлированной форме с каждой минутой становится всё больше. Пересменка уже заканчивается. Штатский аэродромный персонал расходится по рабочим местам. Прожектора потушили. Так! А ведь у меня, сегодня, первая брачная ночь. Ну, и где оно, спрашивается, простое женское счастье? Мужики, только дай им волю, про самые важные дела забывают. Ну, ничего, я напомню…

— Фриц! — хватит болтать о всякой ерунде, без тебя управятся. Пора бы вспомнить о королевском долге…

— Was wollen du? — чего я хочу? У-у-у-у… Сейчас узнаешь! Монарх, блин, без короны… Склеротик…

— Hierher (сюда)! — какое словечко интересное, для тех, кто русский язык понимает… — im Laufschritt (бегом)! — вот так гораздо лучше. Девушка бежит впереди, парень за нею следом… Кстати, а куда мы бежим?

— Wohin (куда)? — хороший вопрос! Мне уже самой интересно. Где приткнуться двум молодым людям на плоском, как гладильная доска, аэродроме во время полетов? Кругом народ шастает, огни горят, пыль, грязь…

— Feur nach (за мной)! — на первое время сойдет. А дальше? Ноги мои ноги, куда вы меня несете? Ага…

Как я уже говорила, в Прибайкалье дверей не запирают. Огромный транспортник, стоящий возле кара с бочкой заправщика, не исключение. Носовой трап опущен. Ладно… А окно кормового люка открыто настежь! Что-то они разгружали или собираются грузить. Пока заправятся, пока проведут предполетный регламент… Подпрыгнуть, подтянуться… Замечательно! Салон оборудован для перевозки пассажиров и ждет десант. На ложементах для химических бомб — пусто. Лучше ничего не придумать. Помню, я маленькой на них прыгать любила. Упругие и мягкие, как батут, обшиты гладкой и прочной черной кожей. Рабочая нагрузка — 500 кг… Нам хватит… Тусклое служебное освещение кабины в дальний конец грузового отсека не достает. Летчики заняты. Судя по разложенным вокруг матрасам и подвесным койкам — народ готовится к ночевке в воздухе. Пока они там разминают ноги, сидят на берегу, пока питаются в столовой (когда мы уходили — только за еду садились)… Время есть! Время всегда есть, когда его не тратят по пустякам.

— Фриц, ты где? Ой! — догадливый у меня муж… По спине мысли читает, — Да не торопись ты так! У-у-х!

Вот за что я люблю Фрица? Он аккуратный и предусмотрительный… Всегда. Иногда — до безобразия. Другой бы обрадовался, а не проверял, нет ли на коже пыли или мусора? Фриц — проверяет всегда. Простыни перетряхивает… На сене или траве мы с ним — ни разу. За всё время. Заботливый, аж самой себе завидно. Да, между прочим, некоторые уроды, мужского пола, думают, что любовь на траве или в стогу сена — это зверски романтично. А укол соломиной, в голую попу, это как? Про сырую траву, холодную землю под нею, всяких муравьев и прочую живность — молчу. Цензурных слов нет, а матерные неуместны. Славный он у меня… Вот, фонариком, для верности, посветил. Показал большой палец… Ты прав, для этого дела нет ничего лучше, чем гладкий, упругий, пахнущий кожей и сосновым лесом диван. Чего смотришь? Да, это я, иду к тебе… Вот… Ну же!