Далия Трускиновская - Феминиум (сборник) Страница 36

Собеседник, похоже, вычитал в моем взгляде нечто красноречивое, потому что потупился на миг, смешался.

– Не смотри на меня так, Танюша, не стоит. Все люди – волки, весь мир – большой сортир. Был бы у тебя похожий шансик, и ты б не прозевала. И нечего тут глазами сверкать! Не прозевала бы, уж поверь. Честные мы только на словах, ты ничем не лучше других. Все цену имеет: и благородство, и дружба, и честность – все. У каждого своя цена, но она есть. В общем, захотелось мне одному в агентстве паханом сидеть, и Катюху я таки вытурил. Назначили проверку, вскрылось много всего – Катька-то бабками как своими распоряжалась, захотела – в дело вложила, захотела – шубку новую купила или на Бали слетала, позагорать. Она ж знала, что в любой момент недостачу восполнит, стоит только парочку верных делишек провернуть. У нее на это нюх был, я тебе уже говорил. А проверяющему пойди все объясни, тем более что истинного положения дел – кто настоящий директор агентства – никто и не знал.

Мне стало противно.

– И что?

– Уволили ее, расследование началось, судебных приставов поналетело – имущество описывать. То, что осталось. Она со мной встретиться пыталась пару раз, звонила, но я не откликнулся. Решил – пойду до конца. Все от нее отвернулись, многие наши общие знакомые даже спрашивать про нее перестали… вот тебе тоже проверка на честность – стоило ей обезденежеть, как их сдуло, словно ветром. Катюха одна осталась. А у нее с детства что-то с сердцем было не так, врожденная гадость какая-то, точно не знаю, как называется. Так от всех этих дел моторчик и зашалил, приступ, «скорая», все такое. И никого рядом, понимаешь, Тань, никого! Бабок тоже – ноль. Свезли Катюху в обычный городской стационар, где она через два дня умерла. Ей и тридцати не было, вот так.

Он поставил паровозик на стол, зашарил руками по карманам, потом чертыхнулся вполголоса. Смотреть на меня он избегал.

– Клянусь, я не знал. Я видел, что Катюха пытается до меня дозвониться, но думал, это все по поводу наших заморочек с агентством. А она там умирала одна, понимаешь! Без лекарств, без денег, да и без помощи тоже – ты наверняка в курсе, как у нас в больничках медперсонал к обычным пациентам относится. К тем, что заплатить не могут. Ее кровать в коридоре поставили, у разбитого окна – еще бы день, и Катюшка вдобавок и воспаление схватила бы. Только не успела. А потом поздно было… Я, как узнал… не поверишь, конечно… волосы на себе рвал! Похороны устроил по высшему разряду… гроб… памятник… только разве совесть этим успокоишь!!

Последнюю фразу он выкрикнул почти в полный голос так, что даже перекрыл шум перехода. На нас стали оглядываться. Впрочем, без особого интереса – ну, торгуются люди слишком эмоционально, что с того?

– Поздно, батя, пить боржом, когда печень отвалилась, – пробормотала я скорее себе, чем собеседнику, старую, еще институтских времен, поговорку.

Однако он услышал, усмехнулся безрадостно.

– Ну, ты права в чем-то. Но знаешь: одно дело – человека подставить, скотство, конечно, тоже, но совсем другое – бросить умирать. Тем более женщину. Да какой же я мужик после такого! А она ведь на меня надеялась! Ждала до последнего… Э-эх, – он махнул рукой, – да что говорить! Подонок я и совершил подонство. Это-то меня и буравило постоянно. Так, бывало, прихватит иногда, кажется – вовек не отмоюсь! На кладбище к ней приезжал каждый год, букет клал, стоял, как положено, со скорбной рожей… И казалось мне, веришь, что каждый проходящий мимо человек так и норовит ткнуть в меня пальцем: «Смотрите, он женщину предал!» Да будь они прокляты, эти бабки!

Вакханалия самокритики мне надоела. Я грубо оборвала его:

– Трогательная история. Не понятно только: а при чем здесь паровоз?

«Бомж» тряхнул головой негодующе, словно говоря: «Нет, ну вы посмотрите, какая тупая попалась!»

– А я тебе о чем толкую! Как-то по пьянке в одном кабаке нажаловался я случайному собеседнику про свои горести. А это Каин и был. Если ты про него не слышала, объяснить будет сложно, кто он такой. Просто уясни для себя, что этот парень решает проблемы. Любые. И методы у него… – он крутанул в воздухе пальцами, – такие, что по второму разу обратиться – тысячу раз подумаешь. Он-то мне и предложил Исправника. Это не просто игрушка…

Его рука ласково погладила паровозик, потом неожиданно крепко стиснула так, что побелели костяшки пальцев.

– Острож… – вскинулась было я.

– Не боись. Эта штука не ломается. Кто его сделал, когда – неизвестно. Каин сказал, что при нем уже шестеро Исправником пользовались, первый откуда-то из Европы его привез. То ли из Венгрии, то ли из Италии… не помню. Вещица вроде с виду неказистая, а вот такие проблемы, типа той, что я тебе расписал, решает. Легко и непринужденно.

– В смысле? – я даже растерялась.

– Вот так вот. Надо только в голове держать тот случай, который заново переиграть хочешь, да катнуть его пару раз, вот так… – он показал как, – и все дела. Как действует – не спрашивай, не знаю. Просто выходит задним числом, что в тот день, когда все закрутилось, ты по-иному поступил. Ну, вроде как второй шанс получаешь… А третьего не будет – Исправник по такому принципу работает: один человек – одна попытка. Потом чего хочешь с ним делай – по столу катай, об стену стучи… ноль реакции. А другому передаешь – снова работает.

– И ты что же? Исправил? – недоверчиво спросила я.

Он хмыкнул.

– А то ты не видишь? Сработало, мать его через корыто! Только… лучше б не работало…

– Что-то не так?

– Все не так! Все! Как дело-то было? Вспомнил я тот день, ну, заседание совета, представил во всех подробностях и… того… катнул паровозик. Никаких внешних эффектов, я тебе скажу, ничего. Просто в голове помутилось немного и все… В себя пришел, плюнул – падла, думаю, не сработало. Купил меня Каин своими басенками, купил, как пацана. Сунул паровозик в карман, да и засобирался в агентство, вечером договорчик один важный подписывали с «Русским Транзитом». Спускаюсь вниз – машины нет… Думаю, что за дела? Уехал Сергуня, водила мой, бомбить, что ли? Ну, погоди, гаденыш, вернись мне только! Плюнул, пошел тачку ловить – и тут облом! Бабок нет! По карманам еле на метро наскреб… Приезжаю, а охрана меня не пускает. Не велено, говорит, личный приказ Екатерины Сергевны. Кого, спрашиваю?! Тут уж я озверел. Не зря в погранах служил, дети они все против меня – раскидал сопляков, наверх прорвался. А там – Катька моя сидит и спокойненько так говорит: что ты, мол, Лешенька, ерепенишься? Все уже сто раз обговорено, долю я твою выкупила? Выкупила. Акции ты передал? Чего ж ты еще хочешь?

– В смысле? – не поняла я. – Она что, живая?

– Живее нас. Я потом кое с кем парой слов перекинулся, выяснил. Расклад такой получился: Катька благополучно кризис пережила, состояньице потом еще приумножила, и однажды пришла ей в голову свежая мысля. А зачем, собственно, ей, такой умной и красивой, нужен какой-то там Лешка? Только из-за воспоминаний детства? Да за ее деньги она себе такого диКаприо подобрать может, держись только! А Лешенька все дело только тормозит, хватки у него – ноль, своими частыми гулянками имидж портит и вообще. С чего бы он, то есть я, ей сдался? Ну, и начала Катька веселую игру. Втихаря выкупила мою долю, акции на себя перевела и однажды ясным утром указала своему старому другу-приятелю, мне, значит, на дверь. Без копейки меня оставила, гадюка! Даже хату мою забрала за долги – я потом поперся домой, а там печати висят. Такие дела… Оставила только то, что на мне было, даже плащ вон пришлось на барахолку ехать покупать.

Слишком уж все это было как-то фантастично, нереально, чтобы быть правдой. Я хотела было рассмеяться, пальцем у виска покрутить, сделать что-нибудь этакое, чтобы ему сразу стало понятно: не удалось тебе меня провести! Ишь, нашел глупую девочку, мишень для розыгрышей. Слезу захотел вышибить, что ли?

Но что-то в его облике заставило меня задуматься. Золотой «Ролекс», ботинки от «Гуччи» и вдруг – обтрепанный плащ и грязная рубаха… как-то все это не вязалось друг с другом. А вдруг все правда?

– Вижу, не веришь. Не могу тебя винить, я бы тоже не поверил.

– Да нет, я…

– Не веришь, Тань, не веришь… В лучшем случае сомневаешься, куда бежать – в психушку или в ментуру. Только мне твоя вера без надобности. Я тебя предупреждал – надо оно тебе? Ты решила по-своему. Теперь думай сама. А если захочешь проверить – вот он, Исправник, бери. Так уж и быть, отдам за десятку…

Я задумалась. Эх, Артемка… Если б я тогда не вызверилась на тебя, кто знает, где бы мы сейчас были. Помнишь, как мы мечтали: белое платье со шлейфом, лимузин метров в двадцать, Кипр, Майорка… Может, попробовать? Что я теряю?

Леха неожиданно протянул мне Исправника:

– Подержи в руках, сожми… Говорят, помогает иногда.

Я, словно зачарованная, подчинилась, взяла из его рук паровозик, крепко обхватила пальцами…

– Мама пришла! – звенел за дверью радостный детский голос.