Виктор Пелевин - Ананасная вода для прекрасной дамы Страница 39

Принцип, открывшийся Олегу, был очень прост.

Тень умирала каждый день — и ее жизнь была слишком мимолетной, чтобы по-настоящему далеко заглянуть за его пределы.

Причина была в том, что тень зависела от солнца, а солнце рождалось и умирало каждые сутки. Так, во всяком случае, обстояли дела для древнего человека — и для тени, которая, как Олег чувствовал, тоже в известном смысле была древним человеком. Значит, следовало создать искусственное солнце, не заходящее много дней — чтобы от него мог родиться гомункулус. Олег был уверен, что Ширди Сай-баба поддерживал огонь на алтаре именно за этим.

Он понимал, что за долгий срок опыта ему придется много раз выйти из света искусственного солнца, и в техническом смысле тень каждый раз будет пропадать — но это было неважно.

Дело в том, что тень на самом деле была светом — как бы особым его продолжением. Это был, так сказать, свет со знаком минус, замаскированный, но все равно свет. Думая об этом, Олег даже вспомнил цитату из любимой книги:

"Как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп".

Доказать, что тень — переодетый свет, было просто. Тень не могла существовать без света, а свет без нее — сколько угодно. Именно это Левий Матвей мог бы ответить Воланду на крыше библиотеки им. Ленина, имей он отношение хоть к чему-то серьезному, кроме иудейской налоговой службы.

Чтобы вырастить долгоживущую тень, надо было иметь источник негаснущего и неменяющегося света. Тогда те неизбежные минуты, когда его тело уходило бы из-под инкубационного фонаря (так Олег окрестил свое изобретение), были бы для тени просто снами.

До этой простейшей техники, видимо, никто не смог додуматься, потому что не смотрел на вещи под таким углом. А люди, имевшие техническую возможность вырастить тень, не знали, что могут говорить с ней. Впрочем, кое-кто мог и знать. Именно этим, думал Олег, могла объясняться, например, приверженность Гитлера к жизни в бункере — хотя доподлинно не было известно, имелись там непрерывно горящие лампы или их все-таки выключали.

В число адептов тени потенциально попадали растаманские активисты, выращивающие растения силы под мощными прожекторами в затемненных квартирах, и обслуживающий персонал Вечных Огней федерального значения (про районные алтари Олег читал, что они работают на таблетках сухого спирта и их пламя вечно только в высоком переносном смысле). Но вряд ли кто-нибудь из этих людей получал в Индии посвящение созерцателя тени.

Сначала Олег вызывал сильный интерес у хозяина гестхауза: тот стучался в кабинку несколько раз в день и недоверчиво осматривал аккумуляторы, соединенные с похожим на дорогой dvd-проигрыватель инвертором — машинкой для нарезки постоянного тока в переменный. Но придраться к чему-нибудь было трудно. Фонарь, который Олег подвесил на веревке к потолочному крюку, никак не мог стать причиной пожара — он висел низко над кроватью, и расстояние до фанерных стен и потолка было избыточно безопасным.

Олег объяснил новшество тем, что у него с детства случаются припадки страха перед темнотой и ему по медицинским причинам надо иметь постоянный источник света, так как иначе он не может ни спать, ни даже оставаться один. Хозяин не поверил, но в конце концов плюнул.

Теперь тень можно было сделать долгоживущей.

Ритуал выработался сразу и был прост. В его хижине стояло две кровати. Лампа висела над одной из них. Олег садился на другую в позу лотоса, поворачивался спиной к свету и смотрел на стену перед собой.

Смысла в лотосе, конечно, не было никакого, просто в свое время он долго учился так сидеть, и было жалко, что зря пропадает добро.

Сперва тень ничем себя не проявляла. Перед ним был просто отпечаток тела, фотографически четкий, со множеством избыточных деталей. Постепенно Олег перестал фокусировать взгляд, позволив глазам двигаться как угодно.

Тогда наконец началось.

Тень стала раздваиваться, и на пересечении ее половинок рождались смутные калейдоскопические эффекты разных оттенков серого. Их было столько, что следить за ними было увлекательнее, чем смотреть кино.

Когда силуэты разъезжались, у Олега появлялось две головы. Здесь опять включался эффект Роршаха — можно было увидеть перед собой медвепута на тандеме, а можно, например, рюмку (она появлялась, когда он скашивал глаза так сильно, что силуэты полностью разъединялись, и между ними появлялась тоненькая световая ножка). Можно было увидеть и трезубец Шивы — он получался из рюмки при чтении мантры "ом нама шивайя" и внутренней готовности к небольшому чуду.

Когда половинки тени расходились недалеко, можно было наблюдать такие тонкие эффекты, как голова инопланетянина (разной степени изможденности) и наконечник копья судьбы (последний получался из просвета в районе шеи).

Иногда начинало казаться, что голова и руки — это что-то наносное и зыбкое, а в основе его существа лежит надежный неорганический прямоугольник двойной густоты. Присутствовало также большое количество разного рода вырожденных свастик и ацтекских профилей, но им Олег внимания не уделял.

Иногда долгое созерцание приводило к тому, что половинки тени начинали вести себя по-разному. Одна, почему-то обычно правая, вдруг поворачивалась в профиль и поднимала льстивую заздравную чашу какому-то забытому деспоту или замирала в редкой древнеегипетской позе. А когда он переносил на нее внимание, левая полутень тоже принималась шалить — или съеживалась в какого-то прозрачного хилого зародыша, или пропадала вообще. У этого, возможно, было научное объяснение, связанное с разным функционированием полушарий, но Олег не планировал размещать его в своих полушариях без гранта Академии наук.

Интересны также сделались тени, которые Олег видел переферийным зрением — но он старался не отвлекаться на устраиваемые ими спецэффекты, решив, что стоит один раз поддаться, и цирку не будет конца.

Тени исполнилось около двух недель, когда Олег впервые услышал ее голос.

Это, конечно, не было голосом в физическом смысле. Это была просто мысль. Но не такая, как остальные.

Олег плохо умел успокаивать ум, и бессвязных мыслей в его голове всегда хватало, но эта выделялась на фоне умственного прибоя странной чужеродностью, какой-то металлической размеренностью — и ее трудно было принять за собственную, хотя все остальные мысли, даже самые дикие и стыдные, немедленно норовили прописаться в голове именно в этом качестве. И еще она легко переводилась в слова — словно уже была отлита кем-то в удобную форму.

"Зачем ты этим занимаешься?"

Поняв, что с ним действительно говорят, Олег вздрогнул.

"Затем, — подумал он в ответ, — что ищу истину".

"Разве у тебя мало истин?"

С человеком, конечно, Олег такого разговора вести бы не стал. Или, во всяком случае, говорил бы так, чтобы за словами ничего не было видно. Но врать собственной тени было трудно — хотя бы потому, что ее голос возникал в том же месте, где появлялись все его расчеты и намерения.

"Ну… Конечно, дело не в истине, я плохо выразился. Мне просто хочется чудесного".

"Хочешь чуда?"

Как показалось Олегу, в вопросе была насмешка. В следующий момент у него зачесалась голова. Он поднял правую руку, поскреб над ухом, и тень превратилась в отчетливую античную амфору с одной ручкой: Олег даже помнил, в каком музее он такую видел.

"Это засчитывается?" — спросила тень.

Судя по всему, она была настроена вполне доброжелательно.

"Нет, — ответил Олег. — Это просто визуальный эффект. Даже не эффект, а его интерпретация".

"А что ты готов считать чудом?"

"Чудо… Это когда видишь или узнаешь что-то такое, отчего все меняется. И вместо старой жизни начнется совсем другая. Чудо должно быть как-то связано с истиной. Это не бессмысленный фокус. Чудо… Чудо открывает дверь к свободе!"

"К свободе?" — переспросила тень.

Олег почувствовал, что громоздит слишком много сомнительных философских понятий и надо привести какой-нибудь пример.

"Индийский гид, который нас познакомил, говорил про жившего на горе отшельника. Этот отшельник умел летать по небу. Это чудо".

"А как оно связано с истиной?"

"Самым прямым образом, — ответил Олег. — Когда люди видят подобное, они понимают, что жизнь — это вовсе не то, что им говорили раньше…"

Тень немного помолчала.

"То, что ты говоришь, звучит красиво, — сказала она. — Но это говоришь не ты, а тень. Тень, которую ты много лет принимаешь за себя".