Алексей Толкачев - Один народ Страница 4

— Надо будет, и с колумбийцами станешь дружить, Леша.

Да понимаю… Но я, собственно, о чем: рейтинг-то растет! Вот я какую-нибудь пакость сделаю, а он снова подскочит. Продлю я президентский срок, а все закричат: «Правильное решение!»

— Ну, что делать, Леша! Другого народа у меня для тебя нет. У нас один народ. Один народ. Вот этот. А насчет рейтинга ты особо не переживай. Не бывает гор без вершин. Он растет, растет, но, рано или поздно, через пик перевалит и уж тогда так обрушится, что во всем мире грохот будет слышен!

— Скорей бы уж. Сил моих уж нету боле.

— А ты крепись, Алексей! Бери пример хотя бы с дочери своего бывшего шефа питерского — с Клавдии Мурзик. Она-то какую ношу держит на своих хрупких девичьих плечах! И не жалуется, между прочим.

Клавдия Мурзик, помимо основной своей деятельности, тоже вела пару телевизионных проектов. Один — круглосуточное реалити-шоу «Вторая квартира» на канале «ПНМ». Шоу было организовано в рамках национального проекта повышения рождаемости. Между участниками шло соревнование: за каждый половой акт начислялось по два очка, за беременность — участнице пятьдесят очков, участнику двадцать пять. За благополучные роды матери двести очков, отцу сто. Шоу было рассчитано на двенадцать лет. У кого из участников по окончании этого срока окажется на счету больше очков, тот получит трехкомнатную квартиру. Другой проект Клавдии Мурзик шел на канале «А» и был затеян в качестве подготовки к худшему варианту развития событий, на случай, если избежать катастрофы, все же, не получится. Программа учила выживанию в первобытных условиях и называлась «Лузеры на острове».

— Да. Вы правы, Геннадий Ашотович, — сказал президент, — Что-то не ко времени я расклеился.

— Отдохнуть тебе надо… Ну ладно, бывай. На этом прощаюсь, а то мне еще к совещанию у Самой готовиться. В час дня всех собирает.

— Меня не приглашала?

— Да ты-то ей к чему?

Президент направился было к двери, но кое-что вспомнил и снова присел к столу.

— Что еще у тебя? — устало поинтересовался Ваганян.

— Да это… — президент замялся. — Мне тут патриарх говорит, мол, чем черт не шутит, спроси, вдруг Геннадий Ашотович дозволит?

— Мне уже не нравится это начало, — ухмыльнулся Ваганян, — Ну, не тяни, выкладывай, чем там у нашего патриарха «черт не шутит»?

— Да хотим концертик один устроить в храме Христа Спасителя… Можно?

— Смотря, что за концертик.

— King Crimson хотим пригласить, — потупился президент.

Ваганян аж крякнул.

— Леша! Ну е-мое! Ты хоть сам понимаешь, о чем просишь? Ну какой может быть у тебя King Crimson? Ты б еще Пола Маккартни на Красную площадь пригласил! Или, прости господи, Deep Purple каких-нибудь. Пойми: не должен народ знать, что ты хорошую музыку ценишь! Тебе полагается перед лицом народа что-нибудь незамысловатое любить. Какой-нибудь, типа, ансамбль «Буэ» из Мытищ.

— Боже, это еще кто такие?

— А ты даже и не знаешь? Как же, неужели не слыхал?

«Медбрат, братишка, братишка медбрат,

Ты спирта, братан, не жалел для солдат…»

Ну а эту, про корову, уж наверняка слышал:

«Я с коровой в поле хожу.

Руку ей на вымя ложу.

Ах, Буренушка, попасись ишшо.

Отчего в России так хорошо?»

Что, и этого не слышал? Ну как же так, Леша? Надо тебе ближе быть к такому искусству. Глядишь, люди от тебя и отвернутся. Сначала интеллигенция, а за ней, со временем, и весь народ… Ну ладно, ступай.

— До свидания. А Самой от меня прошу нижайший поклон передать.

— Непременно.

Распрощавшись с президентом, Ваганян потребовал большую чашку черного кофе и погрузился в бумаги. От которых его через час с небольшим оторвал телефонный звонок. На проводе был старый приятель, тоже юморист, Васька Веселовский.

— Слушай, Гена, какой я эстрадный номер придумал! Это феерия! Это революция в разговорном жанре! Рассказать?

— Давай только если быстро. А то мне скоро к Самой на совещание выезжать.

— Я быстро! Слушай. Значит, представь: выхожу я к микрофону и начинаю: «Идет урок арифметики в американской школе». Публика, естественно, начинает хохотать. А я им, прикинь, строго так говорю: «Стоп! Пока не смейтесь!» Ну, тут они вообще ржать начинают в полный рост. Круто, а? Ну а я дальше: «Учитель спрашивает: — Джон, сколько будет дважды два?» Представляешь, как тут публика уже животики надрывает! А я подливаю масла в огонь: «Цыц! Пока еще не смейтесь! Еще рано!» У публики уже слезы на глазах. А я продолжаю: «Ученик Джон отвечает: — Дважды два будет пять!» Публика близка к истерике. Я кричу: «Цыц! Цыть!» Зал натурально бьется в истерике. И тут я выдаю соль шутки: «А учитель говорит: — Правильно, Джон. Садись, пять!» И публике: «Вот теперь — смейтесь!» И всех в зале накрывает уже не по-детски, до потери пульса, на несколько минут!

— Слушай, Вась, давно хотел тебя спросить… Ты вот этот свой вечный бред про Америку — от души или как?

— Да окстись, Гена! Какое там от души! Я Америку уважаю. Давно б туда уехал, да визы не дают, гады. И, главное, из-за чего? Из-за этих вот моих шуток! Какие же они, все-таки, тупые!

— Шутки?

— Что? Нет, не шутки. То есть, шутки тупые по долгу службы. А американцы — просто тупые… А от души, Гена, я, знаешь ли, лингвистическим анализом занялся… Вот смотри, что я понял: в слове «Русь» корень «р-р!» Происходит от рычания грозного медведя. А «усь» — это суффикс. Происходит от «у-у, боюсь!» То есть, это получается лингвистическое доказательство того, что Русь издревле наводила ужас на своих врагов! Как думаешь, можно эту телегу в какой-нибудь программе прогнать?

— А что, смешная галиматья, душевная. Можешь с ней у Графова выступить. В этой его, знаешь, новой программе «Графов Монте Кристо». «Снова и снова совершаю я побег из замка Ив, чтобы отомстить тем деятелям культуры, кому я лично хочу отомстить». Вот тебя туда можно. Вы с Графовым друг друга стоите. Я это организую.

— Спасибо, старик!

Пришло время выдвигаться на встречу к Самой. Ехать было, в принципе, не далеко. Сама облюбовала себе в качестве офиса роскошное помещение в павильоне Узбекистан на ВВЦ. Но опоздать было немыслимо, поэтому Ваганян выехал с большим запасом и явился в Узбекистан за полчаса до назначенного времени. Там уже собрались почти все участники предстоящего совещания. На этот раз пред светлы очи приглашены были почти все ключевые фигуры: куратор Интернета, куратор театра и кино, куратор анекдотов, куратор религии (не патриарх Акакий, а тот парень, что «вел» все религии, дозволенные на территории отечества). В углу за маленьким столиком куратор литературы сквозь толстенные стекла очков пялился в экран ноутбука. Вагянян подошел, поздоровался. От ноутбука тянулся кабель к сетевой розетке. По сети с Центрального Процессора на экран транслировались видео-образы результатов моделирования будущего. Место действия — Москва, как сразу определил Ваганян, увидев руины знакомых зданий.

— Что, не налюбовался еще сегодня?

— Душа не на месте, — мрачно ответил литературный куратор, — Боюсь, крупный нагоняй меня ждет. Похоже, литературная тема обострилась…

Литература была, конечно, темой серьезной. До распространения телевидения — вообще самой серьезной. Ведь и книги предлагают людям чужие мысли вместо своих! Прежние хозяева отечества — коммунисты — а они тоже были не дураки, опасность литературы осознали еще в тридцатые годы двадцатого века. Хотя и не в полной мере. Зато меры приняли, самые что ни на есть полные! Талантливых писателей оптом и в розницу принялись отправлять за полярный круг. Много позже стали сдержанней в расправах, зато все меньше печатали что-либо стоящее и все больше — никому не нужную макулатуру за авторством членов Союза писателей. Члены Союза — сознательные и мужественные люди, были в курсе грозной опасности литературы и посему талантливо творили такие произведения, читать которые население было не способно. И весь этот дискурс удавалось более-менее держать в секрете. (Только Великий Кормчий братского народа Мао Цзэдун как-то раз, со свойственной иногда китайским товарищам прямотой, рубанул: «Чем больше человек читает, тем он становится глупее!» Но это дело удалось замять). В общем, до поры, до времени все было у коммунистов в порядке, но они, увлекшись борьбой с литературой, проворонили телевидение. Оно-то их и похоронило.

Во весь экран ноутбука крупным планом демонстрировался автобус. Он неторопливо ехал по ночной улице, нащупывая путь единственной уцелевшей фарой. За баранкой сидел Ванька Руль, московский чистый. За его спиной на пассажирском сиденье расположились двое гастролеров-золотоискателей: Злой Ян с Чукотки и Веревочник из Приморского края. Ванька Руль славился талантом находить в столице еще не разграбленные ювелирные магазины. И сейчас эта небольшая команда охотников за желтым металлом направлялась к месту предполагаемого расположения одного из них. По пути завернули на заправку — бензин заканчивался. Остановились, вылезли из автобуса. Ванька принялся колдовать над заправочным автоматом, а Ян с Веревочником решили оглядеть ближайшие окрестности.