Александра Давид-Неэль - Посвящения и посвященные в Тибете Страница 4

Только через две недели британские власти узнали о ее "подвигах". Вероятно, подталкиваемый местными христианскими миссионерами, которых раздражало поведение "атеистки" Александры, и возмущенный радушным приемом, оказанным ей в Шигадзе, британский консул в Сиккиме сэр Чарльз Белл посылает ей письмо, приказывающее вернуться в Дарджилинг, поскольку она пересекла сиккимо-тибетскую границу без должного разрешения. Он добавляет, что дает ей четырнадцать дней на возвращение, в противном случае он будет вынужден выслать ее из Индии. Александра не дожидается высылки. Она сразу же направляется в Дарджилинг, обнаружив, что селяне, живущие близ ее скита, крайне запуганы британскими властями за то, что позволили ей пройти в Тибет.

В 1917 г. Александра, совершенно подавленная, отплывает в Японию. В письме Филиппу от 12 марта 1917 г. она пишет, что тоскует по стране, которая так и не стала ее землей, что ее манят открытые бескрайние равнины, одиночество, вечные снега и огромное яркое небо Тибета.

В октябре 1917 Г.Александра прибывает в Пекин, втайне планируя пересечь оттуда весь Тибет и добраться до Лхасы, где в конце концов и оказывается в 1924 г. Она медленно ведет свою маленькую экспедицию.

Только весной 1918 г. она добирается до монастыря Гумбум в провинции Амдо. Вместе с ламой Йонгденом она встречается и беседует с главами монастырей этого гигантского монастырского комплекса, посещает различные службы и философские дебаты. Наконец она, приняв приглашение ламы Пэгьяй-тулку, располагается в двухэтажном доме с балконом и верандой. Просыпаясь в три часа утра, она проводит дни в медитации, учится у местных ученых и работает над переводом текстов. Здесь она остается до 1920 г. И хотя Филипп продолжает присылать ей деньги, но послевоенная инфляция в Европе их уже обесценила.

Александре приходится затянуть пояс потуже. Она знает, что Филипп не поддерживает ее планов достичь Лхасы. Она сообщает ему, что намерена продолжить путешествие, поскольку "дешевле двигаться, чем оставаться на одном месте" – совершенно неубедительный для Филиппа аргумент. Продав все свое имущество, кроме самого необходимого, Александре удается собрать сумму около тысячи старых франков.

Четыре следующих года она, одетая как тибетка, странствует вместе с Йонгденом по провинции Кхам.

Йонгден и ее слуги церемониально представляют Александру как кхадому, то есть женщину-ламу, обладающую магическими способностями. Селяне с почетом встречают ее, подносят ей дары и кормят столь знатную гостью и ее спутников. Большинство из встречных селян никогда прежде не видели иностранцев, и, поскольку она свободно говорит по-тибетски, они просто принимают ее за уроженку другой провинции. А если и расспрашивают, откуда она, то Йонгден с важностью, но неопределенно отвечает, что она пришла из Индокитая или из Монголии.

Но титул кхадомы, приносящий Александре уважение и гостеприимство, накладывает на нее и определенные обязательства: ритуальное даяние благословения селянам, необходимость выполнять заказные ритуалы, а иногда даже очищать дома от вредоносных духов. Александра испытывает чувство вины за эти проделки, но Йонгден утешает ее, практично рассуждая, что если уж они выдают себя за лам, то и должны действовать как ламы. В противном случае их начнут подозревать, и дело может плохо кончиться, особенно если узнают, что они иностранцы. Александра продолжает совершать ритуалы "с выражением огромного достоинства на лице", но чувствуя внутренне полный нравственный дискомфорт.

Практически во всех своих сочинениях она выражает отвращение к рутине ритуалов и связанным с ними суевериям. Она отбрасывает попытки убедить селян придавать больше значения той мотивации, которая лежит в основе ритуала, едва почувствовав, что в ней начинают подозревать переодетую христианскую миссионерку.

При вынужденном выполнении таких ритуалов Александра всячески стремилась показать, что наборы слов и особых жестов-мудр не могут подменить собой их глубинное содержание, которое одно только и имеет значение. "Мистики и отшельники разделяют мои взгляды на эту тему", – говорила она.

По мере углубления на территорию Тибета Александра и Йонгден вели себя все более и более осторожно и молчаливо. Они знали, что тибетские чиновники очень подозрительны в отношении любых иностранцев, пытающихся попасть в Лхасу. Малейший неосторожный шаг мог бы привести к изгнанию путешественников за пределы страны, а может быть, и того хуже. Измученные, в нищенском тряпье, они вошли в Лхасу в начале 1924 г. и оставались в городе до мая.

Александру дважды чуть было не опознали. Первый раз охранник при входе во дворец Потала остановил ее, когда она забыла снять свою поношенную грязную шапку из овечьей шкуры, и, долго приглядываясь к ней, объяснял, что в святом месте так не положено, что это – оскорбление святыни. И хотя "паломница" оказалась светловолосой, ее внешность вполне могла сойти за внешность жительницы Ладакха. Второй раз, на базаре, она заметила, что за ней пристально наблюдает тибетец-полицейский. Тогда она, вызывая хохот в толпе, начала сварливо торговаться точь-в-точь как пожилая деревенская скотница, и полицейский ушел.

Достигнув пограничного поселка Гьянцэ, Александра и Йонгден подошли к резиденции британского представителя Дэвида Макдональда. Когда ему доложили, что двое нищих тибетцев, говорящих по-английски, хотели бы увидеть его, он воспринял это как розыгрыш своих детей. Не оборачиваясь к пришедшим, британец сказал, что знает, кто они, и нечего дурить ему голову. Каково же было его изумление, когда незнакомый голос представился как мадам Давид-Неэль. Макдональд пригласил ее на чашку чая (истинно британская вежливость!) и… начал обсуждать условия ее ареста за нарушение паспортного режима на закрытой территории. Однако разговор закончился тем, что он одолжил мадам пятьсот рупий, предложил ей переодеться в приличную европейскую одежду и вежливо проводил на индийскую территорию. Так закончились лхас-ские приключения Александры. Вместе с Йонгденом она вернулась в Париж в 1925 г.

Филипп не оказал ей того теплого приема, на который она надеялась. Он резко отрицательно отнесся к появлению Йонгдена и особенно – к намерению Александры усыновить своего верного спутника, однако в конце концов дал на это свое согласие. Краткая встреча супругов показала обоим, что трещина в семейных отношениях превратилась в непреодолимую пропасть, которая больше никогда не позволит им жить вместе.

Филипп вернулся в Алжир, а Александра – в Париж, где ее тепло встретили многие поклонники, знавшие заочно о ее путешествиях. В конце концов она устала от бесконечных приветственных конференций и светских раутов, и в 1928 г. перебралась на юго-восток Франции в купленное ею маленькое поместье Динь, которое она назвала по-тибетски Самтэн-дзонг, то есть "Крепость для медитации". Здесь, в тиши и необходимом комфорте, она восемь лет обрабатывала накопленный материал, писала книги, изредка выступала с лекциями.

В 1936 г. Александра решила вернуться в Азию. Вместе с Йонгденом они поездом через Москву доехали до Пекина. Здесь Александра встретила старых знакомых, нескольких геше и тибетских ученых, с которыми встречалась несколько раз в неделю и обсуждала вопросы буддийской философии. Несмотря на окружающий комфорт и прекрасные условия для работы, ее охватила непреодолимая меланхолия. Пекин доживал последние мирные дни. 28 июля 1937 г. японские оккупанты вошли в город, который Александра и Йонгден, по счастливой случайности, покинули 30 июня. Их переход в Танцинлу, городок на границе Тибета и провинции Сычуань, был крайне тяжелым и подробно описан в книге Александры "Под грозными тучами". Здесь, в провинциальной тиши, Александра и Йонгден провели весь период Второй мировой войны, изучая тексты, учась у местных лам и не ведая бомб. В 1940 г.

Александра получила телеграмму, извещавшую о смерти Филиппа Неэля. В своем дневнике она записала: "Я потеряла моего единственного друга".

Александре и Йонгдену удалось перебраться в Чэнду, столицу Сычуаня, в 1944 г. Оттуда они направились в Индию и наконец добрались в 1946 г. до Франции.

Несколько месяцев они провели в Париже, встречаясь с издателями и давая интервью, после чего вернулись в Динь. Александра возобновила свои неиссякающие писания и переводы. Она и Йонгден встречались лишь с немногими посетителями. Свое восьмидесятилетие Александра встретила в Альпах, на высоте 2000 метров, где они с Йонгденом стали лагерем.

Александра назначила Йонгдена своим единственным наследником, но судьба распорядилась иначе: в 1954 г. он внезапно ночью умер. Александра, со свойственными ей выдержкой и достоинством, внешне спокойно приняла этот удар судьбы, но некоторые из писем показывают ее глубокую скорбь от потери друга и соратника по сорокалетним путешествиям. Она говорила, что сама ожидает смерти, но та обошла ее стороной. Александре удалось внутренне собраться и продолжить свои литературные труды и исследования.