Роберт Хайнлайн - Дорога Славы Страница 40

Мне кажется, что она помогает Руфо. но остановиться посмотреть некогда. Слышно, как он крякает позади меня, и это дает понять, что он все еще выдает больше, чем получает.

Внезапно он орет:

— ЛОЖИСЬ!

Что-то бьет меня сзади под коленки, и я ложусь-падаю, расслабившись, как положено, и только собираюсь перекатиться на ноги, как до меня доходит, что причина всему этому Руфо. Он лежит на животе рядом со мной и палит из, судя по всему, ружья по движущейся цели на другом краю равнины, укрывшись за мертвым телом одного из наших партнеров.

Стар тоже лежит, но не сражается. Ей чем-то пробило дыру в правой руке между локтем и плечом.

Вокруг меня больше вроде бы ничего не подавало признаков жизни, однако футов за 400–500 цели были, и быстро открывались. Я увидел, как одна упала, услышал: “Ззззт!”, почуял рядом с собой запах паленого мяса. Одно из таких ружей лежало за трупом слева от меня; я сцапал его и стал в нем разбираться. Плечевой ремень и какая-то труба, которой положено, видимо, быть стволом; больше ничего ни на что не похоже.

— Не так, Герой мой, — Стар подползла ко мне, волоча раненую руку и оставляя за собой кровавый след. — Возьмите его как винтовку, а прицеливайтесь вот так. Под левым большим пальцем будет кнопка. Нажимайте ее. Это все — никаких поправок на ветер и дальность.

И никакой отдачи, как выяснилось, когда я нащупал прицелом одну из бегущих фигурок и нажал на кнопку. Облачко дыма из дула — и он свалился. “Луч смерти”, или лазерный луч, или что там еще: навел, нажал на кнопку, и любой на том конце выходит из игры с выжженной в нем дыркой.

Я снял еще парочку, работая справа налево, и к этому времени Руфо лишил меня всех целей. Нигде, насколько мне было видно, ничего не двигалось.

Руфо осмотрелся.

— Лучше не подниматься, босс.

Он перекатился к Стар, открыл у своего пояса ее санитарную сумку и наложил ей на руку наскоро сделанную и неуклюжую давящую повязку.

Потом он повернулся ко мне.

— Сильно вас зацепило, босс?

— Меня? Ни царапины.

— А что это у вас на форме? Томатный соус? Кто-нибудь когда-нибудь предложит вам порошка на понюшку.[70] Давайте-ка посмотрим.

Я дал ему расстегнуть мою куртку. Кто-то, пользуясь зубьями ножовки, выпилил во мне дырку на левом боку под ребрами. Я ее не замечал и не чувствовал, пока не увидел; тут она заболела, и я почувствовал слабость в желудке. Я категорически против насилия по отношению ко мне. Пока Руфо ее бинтовал, я глазел по сторонам, чтобы не смотреть на нее.

Мы перебили их, примерно с дюжину, прямо тут же вокруг нас, плюс, наверное, еще полстолько тех, кто побежал, и перестреляли, как мне кажется, всех, кто бежал. Как? Как может шестидесятифунтовая собака, вооруженная только зубами, схватить, сбить с ног и задержать вооруженного человека? Ответ: решимость в атаке.

Я думаю, мы появились в момент, когда в месте, известном как Врата, менялся караул. Если бы мы появились с невынутым из ножен оружием, нас бы перебили. А так получилось, что мы истребили целую толпу прежде, чем до большинства дошло, что идет бой. Они были разбиты, деморализованы, и мы прикончили остальных, включая тех, кто попытался дать деру. Каратэ к многие серьезные формы ведения боя (бокс несерьезен, так же как и все, что подчиняется правилам) — они все построены на одном и том же: атака напропалую, с напряжением всех сил и без боязни. Тут все зависит не столько от умений, сколько от настроя.

У меня хватило времени на осмотр бывших наших врагов: один, с распоротым животом, лежал лицом ко мне. Я бы назвал их Игли, только экономичной модели. Без особых приукрашиваний, без пупков и без больших мозгов — предположительно созданные с единственной целью: сражаться, стараясь остаться живыми. Что можно отнести и к нам тоже. Но мы были проворнее.

От их вида у меня заболел желудок, и я перевел взгляд на небо. Ничуть не лучше — порядочным небом это не назовешь: ничего нельзя разглядеть. Везде что-то копошилось, и цвет был какой-то не такой, раздражающий, как на некоторых абстрактных картинах. Я снова стал смотреть на наши жертвы, казавшиеся по сравнению с этим “небом” почти нормальными.

Пока Руфо врачевал меня, Стар натянула трико и обулась в свои котурны.

— Ничего, если я сяду? Куртку надо надеть, — спросила она.

— Не надо, — сказал я. — Может, они подумают, что мы убиты.

Мы с Руфо помогли ей одеться так, что ни один из нас не показался из-за баррикады трупов. Я точно знаю, что мы причиняли боль ее руке, однако она сказала только:

— Оружие повесьте с левой стороны. А теперь что, Оскар?

— Где подвязки?

— Здесь. Но я не знаю, сработают ли они. Это очень необычное место.

— Уверенней, — сказал я ей. — Ты же мне это сама говорила несколько минут тому назад. Заставь свой ум работать с верой в то, что сможешь.

Мы сложили в один ряд с собой свою поклажу, увеличившуюся теперь на три “ружья” да такого же вида пистолеты, потом выложили дубовую стрелу острием к верхушке Башни Высотою в Милю. Она целиком занимала одну из сторон места действия, похожая больше на гору, чем на здание, черная и громадная.

— Готовы? — спросила Стар. — Только вы оба тоже верьте! — Она быстро начертила что-то пальцем на песке. — Вперед!

Мы устремились вперед. Оказавшись в воздухе, я почувствовал, какой уязвимой мишенью мы стали. Однако мы и на земле были мишенью для кого угодно из той башни, и было бы хуже, если бы мы отправились пешком.

— Быстрее! — завопил я в ухо Стар. — Прибавь нам скорости!

Прибавили. Воздух свистел у нас в ушах, и нас бросало вверх, вниз и в стороны, когда мы проносились над изменениями силы тяжести, о которых предупреждала меня Стар. Вероятно, это нас и спасло; из нас получилась трудная для попадания мишень. Впрочем, если мы накрыли ту стражу целиком, то было вполне допустимо, что в Башне еще никто не знал о нашем появлении.

Почва внизу была черно-серой пустыней, окруженной кольцевой горной цепью наподобие лунного кратера, а Башня занимала место центрального пика. Я отважился еще раз глянуть на небо и попробовал его раскусить. Звезд нет. Неба ни черного, ни синего — свет со всех сторон. “Небо” состояло из лент, вскипающих масс и теневых провалов всех цветов радуги.

— Что за, господи помилуй, планета такая? — потребовал я разъяснить.

— Это не планета, — прокричала она в ответ. — Это место в непохожей на нашу Вселенной. Оно не годится для жизни.

— Кто-то же здесь живет, — я указал на Башню.

— Нет-нет, никто здесь не живет. Это было построено исключительно для охраны Яйца.

Вся чудовищность этой мысли до меня дошла не сразу. Я вдруг вспомнил, что нам нельзя отважиться ни поесть, ни попить здесь — и призадумался, как же мы можем дышать этим воздухом, если химический состав здесь так губителен. Грудь у меня сдавило и стало жечь. Так что я задал Стар вопрос, а Руфо застонал. Он заслужил стон — другой; его не стошнило. Как мне кажется.

— О, часов двенадцать как минимум, — сказала она. — Забудьте об этом. Неважно.

После чего грудь у меня заболела всерьез, и я тоже простонал.

Тут как раз нас и выбросило на верхушку Башни; Стар едва успела выпалить заклинание, чтобы нас не пронесло мимо.

Вершина была плоская, вроде бы из черного стекла, примерно ярдов двухсот по площади, и ни малейшего выступа, чтобы закрепить веревку. Я рассчитывал, по крайней мере, на вентиляционную систему.

Яйцо Феникса лежало ярдах в ста прямо под нами. Я держал в уме, если нам суждено было добраться до Башни, два плана. К верным направлениям до Яйца — до Рожденного Никогда, до Пожирателя Душ, до важной шишки, сторожащей его, — вело три отверстия (из сотен). Одно находилось на уровне почвы, и я его в расчет не принимал. Второе было в паре сотен футов над землей, и я над ним задумывался всерьез: выпустить стрелу с несущей бечевой так, чтобы она прошла над любым выступом, выше той дыры; с ее помощью забросить наверх крепкую веревку, потом взобраться по этой веревке — пустяк для любого первоклассного альпиниста, каким я не был, зато вот Руфо был.

Но у великой Башни не оказалось ни единого выступа, воистину современная строгость конструкции, слишком далеко зашедшая.

Третьим планом было, если бы мы сумели достичь вершины, спуститься по веревке до третьего не ложного входа, почти на одном уровне с Яйцом.

Ну вот мы, полностью готовые, здесь и очутились — а зацепиться не за что.

Когда есть время подумать, в голову приходят великолепные мысли. Почему я не велел Стар загнать нас прямехонько в ту дыру в стене!

Ну, для этого потребовалось бы очень точно нацелить ту дурацкую стрелу; мы могли бы попасть куда не надо. Но основной причиной было то, что я об этом не подумал.

Стар сидела, баюкая раненую руку. Я сказал: