Георгий Марчик - Трудный Роман Страница 41

– Опять ссоритесь? – удивился Костя. – Что вы все никак не поделите?

Женя искоса взглянула на Романа и заметила:

– А это не делится. Это принципы. Впрочем, ты прав, Костенька, всему свое место и время. А сейчас давайте-ка лучше споем.

– Споем! – подхватил Черникин из соседнего купе. – Вот эту: «И снова вперед, и снова в поход нас новая песня зовет…» Марианна! Запевайте. Три-четыре!..

На станции высыпали из вагона на платформу. Со смехом и криком съехали с высокой насыпи под уклон в ложбину и цепочкой двинулись в деревню, где заранее была снята изба для постоя и ночевки.

Роман пристроился следом за Женей и Костей. Шли не спеша. Утро было солнечное, морозное, безветренное. И синий лес невдалеке, и искристое белое снежное поле, и голубое холодное небо, и ослепительно яркий диск солнца, и маленькая деревенька, оставшаяся сбоку, и даже вороны, похожие на черные угли на снегу, – все было неправдоподобно четким, контрастным.

Вытянувшись в длинную цепочку, широким пружинистым шагом группа двинулась дальше, легко преодолевая невысокие подъемы, ложбины, спуски. Потом пришли в деревеньку, шумно ввалились в пустую, просторную, только что отстроенную избу. Терпко, душисто, сладковато пахло сосновой смолой. Протопили печь. Ребята осваивали окрестности. Девчонки вместе с Марианной готовили обед.

К вечеру на небольшой поляне расчистили от снега площадку и на ней разложили костер. Громко потрескивая, выбрасывая вверх снопы быстрых искр, занялся огонь.

– Сучьев подбрасывайте! – командовал Черникин.

Пламя разгоралось все сильнее. В огонь полетело несколько подобранных ребятами крупных сосновых веток, сломанных снегом.

– Искры вточь как метеоритный дождь, – отметил Костя.

– А ты его видел когда-нибудь? – недоверчиво обернулась к нему Женя. Ее шерстяная красно-сине-белая шапочка съехала на самый затылок, что придавало ей лихой вид.

– А как же? Само собой. В Планетарии…

Негромко, баском затянул песню Игорь Чугунов:

– «Ночью звезды вдаль плывут по синим рекам…»

Песню подхватили. Затем зазвучала новая. Пели все подряд. Стало совсем темно. И казалось, кромешная темнота вокруг еще больше сгрудила у костра мальчишек и девчонок. Незаметно, по два-три человека исчезали ребята и быстро возвращались, повеселевшие. Словно в костер плеснули бензина, громче зазвучали голоса, звонче стал смех.

– Хочешь вина? – шепотом спросил Костя Романа. – Ребята захватили для настроения.

– У меня не взяли деньги, – раздраженно ответил он.

Юра Черникин разошелся больше всех. Он куролесил,

то и дело подбрасывал в костер новые ветки, подталкивал то одного, то другого к огню. Девочки испуганно пищали. Черникин побежал в избу. Вернувшись, пробрался к самому костру и, придерживая руками под пальто какой-то предмет, закричал:

– Уважаемые дамы и господа! Сейчас состоится забавное зрелище – по приговору святейшей инквизиции предается вечной анафеме некий тунеядец. Ура!

– Ура! – недружно подхватили вокруг костра.

Черникин выхватил из-за пазухи маленького черного котенка, который испуганно мяукал и беспомощно барахтался, и бросил его через костер. Тот перевернулся в воздухе и, падая, ухватился лапками за верхушку обгоревшей сосенки, торчащую из другой стороны костра. Девчонки закричали. Роман рванулся к котенку, снял его с ветки.

– Кретин ты, Черникин. Впрочем, и другие не лучше. – Он быстро зашагал прочь в сторону дома.

Некоторое время оставшиеся молчали. Черникин обвел всех виноватым взглядом.

– Ну подумаешь, пошутил. Попугать хотел. Важность какая – котенок, – бормотал он, потирая кулаком глаз. – Я ведь не в костер его бросал.

– Ну, как тебе такое могло прийти в голову? – недоумевала Марианна. – Ты соображаешь, что делаешь?

– Соображаю, – виновато сказал Черникин и продолжал беспомощно оправдываться.

До него постепенно доходила жестокость и нелепость его выходки. Но на этом дело не кончилось. Он вытащил из кармана куртки мелкокалиберный снаряд и стал объяснять:

– Я ведь, верите, вначале хотел снаряд в костер бросить. Но испугался. Если взорвется, то и убить может. Ну, и решил вместо него котенка, – с этими словами он машинально швырнул в костер снаряд.

И тут же испуганно взвизгнули девочки и первыми врассыпную бросились от костра. Всех как ветром сдуло. Прошло минут десять – снаряд не взрывался.

– А если кто-нибудь подойдет к костру? – обеспокоенно спросил Костя. – Что тогда?

– Надо, надо… – начала было Марианна и замолчала. – О боже! – вздохнула она. – Что же делать?

Костя, сокрушенно махнув рукой, направился к костру.

– Вернись, Костя! -в страхе закричала Женя. -Костя!

Но тот даже не обернулся.

Через некоторое время он вернулся и, улыбаясь, указал на свой ботинок.

– Ногой вытолкал. Юрка, с тебя новые ботинки…

– Ладно. Куплю. – Черникин рассматривал подгоревший ботинок товарища.

– Не надо. Они у меня все равно старые.

– Я всегда говорил, что алкоголь – наш враг номер один. Это он во всем виноват, – с пафосом заявил Юра.

Из-за спины Марианны ребята делали Черникину страшные глаза.

– Какой алкоголь? – испугалась Марианна. – Вы что, выпили? А ну, подойди ближе…

– Что вы, Марианна! – спохватился Черникин. – Я в том смысле, что, если бы выпили, не такого бы натворили.

Все с облегчением заулыбались и отправились в дом спать.

– Ой, мамочка, кто-то ползет по щеке!.. – вскрикивает в темноте одна из девочек.

– Ведмедь, – тут же комментирует приглушенный мальчишеский голос под общий смех. – Гони его ко мне.

– А знаешь, что такое бионика? Кибернетика и бионика… Возьмешь, к примеру, ручку, но писать не будешь, а только думать, что пишешь, а прибор зарегистрирует и напишет за тебя все, что ты хотел. Понял?

– Марианна, кто сейчас из поэтов считается самым крупным?

И сразу множество голосов:

– Бертольд Брехт.

– Чудак, да он умер недавно.

– Пабло Неруда.

– Твардовский.

– Евтушенко…

– Марианна, ну? Скажите…

– Среди поэтов нет табели о рангах. Крупных много.

– Марианна, а если бы вы встретили среди нынешней молодежи Павку Корчагина, что бы вы ему сказали?

– А что бы ты сказала ему, Женя?

– Я бы спросила: «Как тебе живется среди нас, Павка? Ты такой хотел видеть молодежь шестидесятых годов?»

– Костя, а почему со времен истории Ромео и Джульетты прошло уже столько времени, а она продолжает нас волновать? – искательно спрашивает Наташа, и все замерли, приготовились рассмеяться.

– Потому, что настоящая любовь никогда не стареет и не умирает, – серьезно отвечает Костя.

– А вот кто скажет: для чего живет человек? – раздается мечтательный негромкий голос, но все его услышали.

На несколько секунд стало тихо.

Задумались.

– «Человек создан для счастья, как птица для полета!» – кричит Черникин.

– Горького все знают. А что ты сам думаешь? – спрашивает голосок.

– Чудак, да это не Горький, а Короленко сказал. Эх ты, знаток…

– Какая разница! Короленко тоже нормальный писатель. А ты все-таки скажи, как сам считаешь…

– Сам я ничего не думаю.

– Очень плохо. Иногда не мешает. – Это голос Наташи Семенцовой.

– Очевидно, для будущего… – несмело замечает кто-то из ребят.

– Человек живет для того, чтобы работать, учиться, любить, иметь семью – одним словом, для того, чтобы жить, – уверенно говорит Наташа.

– Ха-ха-ха! – искусственно смеется обиженный Черникин. – Вот так открытие. Это мы тоже все знаем.

– Фетишизируя будущее или прошлое, мы лишаем себя настоящего, – уверенно замечает Роман. – Все взаимосвязано.

– Эй, послушай, ты нам баки не забивай, не обманывай трудящихся, -ворчит Черникин. -Сам поступит в институт, а мы будем фини… финишити… фитипиши – тьфу, черт, язык сломаешь! – а мы будем сидеть и кукарекать…

– Мальчишки, а верите вы в судьбу? – чуть-чуть надтреснутый голос Жени.

– Это раньше были фаталисты, верили в судьбу. (Чувствуется, Костя улыбается.) А скоро человек научится управлять своим будущим, как космической ракетой, которая направляется приборами по строго заданной траектории. Человек, как ракета, по заданной траектории летит к своей цели. Разве не так?

– Костя, а кем ты хочешь стать? Куда задумал взлететь, в какой институт? – Это голос Чугунова.

– Я? Точно еще не знаю. Наверное, что-нибудь астрономическое.

Раздается смех.

– А кем ты хочешь стать, Роман? – Это опять Черникин.

– Я? Человеком.

– Я серьезно…

– И я серьезно…

– М-да, нелегкая у тебя задача. А зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

Ниточка завязавшегося было разговора обрывается. Но тут же нащупывается новая тема.