Джемма Мэлли - Декларация смерти Страница 42

— Нет, спасибо. Все в порядке, — поджала губы миссис Принсент.

Она повесила трубку. Неужели ей так никто ничего и не расскажет? Она должна знать, откуда взялся этот поганец Питер. Откуда у него взялось это кольцо с печаткой? Если он окажется вором, она убьет его собственными руками. Но прежде она будет его пытать, наслаждаясь каждым мгновением его мук, пока он сам не станет умолять о смерти.

Потом Маргарет в голову пришла идея. Не самая приятная, но другого пути решить проблему у нее все равно не было. Она снова сняла телефонную трубку и набрала по памяти номер.

— Стивен, это я, — произнесла Маргарет, стараясь говорить спокойно. — Да, спасибо. Все нормально. Надеюсь, ты тоже. Стивен, я должна сообщить тебе кое-что очень важное. Нет, это не телефонный разговор. Ты можешь немедленно приехать в Грейндж-Холл? Отлично. Просто отлично. Спасибо, Стивен.

— И это все, что они выяснили? Блумсбери? Да они вообще представляют, каких размеров район?

— Больше мне ничего не сообщили, — пожал плечами Фрэнк. — Велели проверять каждый дом.

— И эти козлы еще думают, что им все известно. И после этого имеют наглость называть себя разведывательным отделом. Тоже мне разведчики.

Фрэнк посмотрел на своего коллегу Билла, вздохнул и, воздев очи горе, произнес:

— Слушай, давай лучше займемся делом. Поработаешь Ловчим с мое и со временем перестанешь думать о разведке. Как только люди увидят, что мы не собираемся шутить, мы быстро нападем на след. Инструмент не забыл?

Билли удивленно изогнул брови и злобно ухмыльнулся:

— Куда же мне без моего заветного ящичка? Без него я как без рук.

— Ладно, тогда давай займемся делом, — произнес Фрэнк. — А ничего здесь домики, миленькие такие. Может, и удастся чего себе прихватить, кроме этих Лишних. Я знаю, что за народишко в таких домиках живет. Стоит их маленько прижать, и они уже верещат от боли. Я так думаю, что к концу дня мы управимся.

Родители не стали ее бить. Они ни разу ее не ударили. Никто ей не сказал, что она дура, гадина и бестолочь.

На самом деле, Анне от этого было совсем плохо. Лучше бы ее ругали. Анна умела сносить побои и оскорбления. Когда девушка знала, что получает по заслугам, она воспринимала наказание с облегчением, как кару, что давала ей силы жить дальше.

Однажды Анна слышала, как миссис Принсент сказала одной из Наставниц: «Знаете, добротой вы можете их погубить». Заведующая не знала, что Анна ее слышит. Тогда девушка не поняла смысла этих слов. Теперь он до нее дошел. Она никогда не подозревала, что доброта может причинять такую боль, не знала, каким мучением может обернуться любовь, которую испытывают к тебе другие.

Вместо того чтобы на нее накричать или наказать за дневник, родители с Питером на несколько секунд замолчали, а потом тихо и ласково спросили, что именно она там написала. Когда Анна ответила, мама широко улыбнулась и сказала, что это все ерунда, и Анне ровным счетом не из-за чего переживать. Но Анна все равно не находила себе места. Она знала, что это не ерунда. Совсем не ерунда. Это она во всем виновата.

Они с Питером спрятались в подвале. Родители сказали, что ребятам лучше некоторое время побыть там и что все непременно обойдется. Но это явно было не так. Теперь они прятались, а до того, как Анна призналась в потере дневника, родители говорили, что прятаться нет нужды. Они даже держали занавески отдернутыми — все равно никому и в голову не придет искать здесь сбежавших Лишних. Анна знала, что родители очень волнуются, потому что у папы над правом глазом была такая же жилка, как у мистера Саржента, и сейчас жилка нервно билась. Они решили, что сегодня же вечером им всем нужно будет перебраться в деревню. А по первоначальному плану они должны были отправиться в путь только через несколько дней.

В подвал можно было попасть через потайной люк из кухни. Люк находился под столом и был укрыт половиком. Питер рассказал, что раньше, в те времена, когда дома обогревали с помощью печей, здесь хранили уголь. Теперь никакого угля здесь, конечно же, не было.

Внизу имелись диван и кресло, которые можно было разложить, так что получались две большие кровати. Как только ребята спустились вниз, Питер все рассказал Анне. Он объяснил, как раскладываются диван и кресло, показал занавеску, скрывавшую ведро на случай нужды. Показал полки, на которых хранилась еда.

Это напомнило Анне время, когда Питер только что объявился в Грейндж-Холле, и ей пришлось ему все объяснять. А теперь они поменялись ролями. Питер сказал, что ему доводилось прятаться в подвале и раньше. Казалось, он испытывал от этого чуть ли не восторг, словно впереди их ждало увлекательное приключение, а не кошмар, обрушившийся на них по ее вине.

— А вот по этому ходу мы можем, в случае чего, выбраться наружу, если Ловчие проникнут в дом, — сказал он, указав на отверстие в стене. — Через него раньше подавали сюда уголь…

Анну вдруг затрясло.

— Что они с нами сделают, если поймают? — спросила она тихим дрожащим голосом. — Что станется с малышом и родителями?

Питер отвел взгляд.

— Они нас не поймают, — твердым голосом ответил он, но Анна поняла, что ему тоже страшно.

— Вам надо было выкинуть меня на улицу, — чуть слышно прошептала она. — Тогда тебе ничто бы не угрожало. Меня бы схватили, и Ловчие сюда бы не пришли. Это я во всем виновата.

Питер повернулся к ней всем телом, и Анна увидела, как у него сверкнули глаза.

— Ты ни в чем не виновата, — сказал он. — Это я допустил ошибку. Это я придумал план побега, и это я был обязан все предусмотреть. — Он посмотрел в сторону и неожиданно резко повернулся к ней — их взгляды встретились. — Важнее всего ты, Анна. Ты, а не я. Это твои родители. Твои — не мои. Они всего-навсего меня усыновили, мне просто повезло. Может, ты и Лишняя, тогда я Лишний вдвойне — потому что мои собственные родители от меня отказались. Пойми же, я всем обязан твоим папе и маме. Если что-то случится, в этом будет только моя вина.

Глаза Питера блестели. Когда юноша увидел, как она на него смотрит, он опустил взгляд и отвернулся в некотором смущении.

Анна нахмурилась, глубоко задумавшись, и робко взяла его за руку. Она размышляла о юноше, который пришел, чтобы ее спасти, который мечтал об их дружбе еще до того, как они встретились. Ей вспомнилось, как он дрался с Чарли, сражался с Наставниками, бился со всем и каждым — и все ради нее, ради ее родителей, за шанс заслужить право быть любимым, заслужить право на жизнь. А потом она вспомнила о времени, что она провела в Грейндж-Холле, пытаясь угодить миссис Принсент, силясь стать лучшей Лишней, самой Ценной Помощницей — только ради того, чтобы понравиться миссис Принсент и показать ей, что она все-таки кому-то нужна. И тут до Анны дошло, что они с Питером, на самом деле, очень похожи. Друг без друга им будет тоскливо и одиноко. Друг без друга они погибнут, как цветы без солнца. Анна поняла, что пойдет за ним на край света, а россказни о розах и двухголовых детях больше ее не пугают. Ее ужасало другое — возможность потерять Питера. Это страшило ее больше всего на свете.

— Питер, ты ведь даже не подозревал о моем дневнике, — сказала она, и голос ее чуть надломился. — И если хочешь знать, это я тебе всем обязана. Всем-всем, — она подняла на юношу взгляд. — Если бы не ты, я была бы просто Лишней Анной. Никем. Если бы не ты, я бы никогда не узнала, что такое настоящий друг…

Девушка замолчала, не в силах выразить всю глубину накопившихся чувств. Она разозлилась на весь мир, потому что он, Питер, вырос без любви и без права на Долголетие, а ведь он заслуживал его более чем кто-либо другой.

Вместо слов она просто молча посмотрела ему в глаза. Она очень хотела, чтобы он увидел в них, как на ладони, все, что было у нее на душе: все ее мысли, страхи и чаяния.

Они долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова, пока у Анны не загудело в голове, — никогда прежде она не испытывала ничего подобного, никогда не заглядывала ни в чью душу. Глядя на Питера, она поняла, почему Лишним не разрешалось поднимать глаза. Сейчас Анне казалось, что ей открылось все, что только можно узнать.

Потом, в тот самый момент, когда она уже собиралась отвести взгляд, Питер чуть слышно промолвил:

— Я люблю тебя, Анна Кави, — неловко наклонился, и его губы нашли ее. Почувствовав, как он нежно целует, Анна поняла, что больше она не Лишняя. И Питер тоже.

Лишний — значит, ненужный.

Но нельзя быть Лишним, если кто-то не может без тебя жить. Ты не Лишний, если тебя любят.

Глава 24

Маргарет Принсент с некоторым удовлетворением отметила, что Стивен выглядит как обычно ужасно. Рубашка плотно облегает налитое жиром тело, а брюки глубоко врезаются в выступающий живот. Кожу покрывают красные пятна и угри, а глаза слезятся, будто бы плавая в алкоголе, который Стивен потреблял ежедневно в огромных количествах. При мысли о том, что некогда она была замужем за этим человеком, Маргарет содрогнулась.