Андрей Валентинов - Нуар Страница 44

Гравюры приходили в магазин небольшими партиями, обычно раз в полгода. Бывший штабс-капитан их честно покупал, просматривал бегло — и укладывал в папку. Продавцы, хорошо помня постоянного клиента, загодя извещали о прибытии нового товара, спешили показать, угощали прекрасным кофе, сваренным по-арабски, называли цену…

Ричард Грай отложил в сторону очередную картинку — древние руины на склоне холма. Старая, с довоенных времен… Каждый раз, сразу же после покупки, продавец делал запись в толстой тетради. Обычная процедура, так поступают практически всюду. Но кому нужны эти записи? Само собой, управляющему при составлении месячного отчета. А еще? Что, если информация шла дальше, прямиком к мастеру «сонных» гравюр, а точнее, к его заказчику?

Некто, пригласивший Родиона Гравицкого в серо-черный мир, сразу же указал на маленький город на побережье Атлантики. Из магазина же наверняка поспешили сообщить о новом покупателе. Для него же, гостя в этом ответвлении Мультиверса, это стало началом контакта, к сожалению, одностороннего. От Гравицкого, а позже от Ричарда Грая, ничего не хотели, ни о чем ни разу не просили. За перевод книги он взялся сам, после того как не дождался ответа из швейцарского издательства. Позже удалось узнать, что такового не существует в природе, надпись на обложке оказалась фикцией. Бывший штабс-капитан окончательно уверился, что разговаривать с ним не желают.

А что, если все было не совсем так? Таинственный Некто, получая отчеты о покупках, имел полное право считать, что гравюры пущены в дело. Его гость видит приятные сны — и одновременно получает послания. Они могли быть не в каждом «сонном файле», вполне достаточно, скажем, одного в год. Причем это могло быть не письмо, а указание на то, как связаться с неведомым Хозяином Снов наяву, в серо-черном «реале». Сам он, конечно, рассчитывал на более надежный вариант, допустим, на присланное «до востребования» письмо с адресом для постоянной переписки. Но у Хозяина могла быть своя опаска.

Ричард Грай, взяв пачку в руки, принялся раскладывать гравюры пасьянсом. Год к году, партия к партии. Пасьянс складываться не хотел. Он не вел учета, купленные рисунки много раз перекладывались, перемешиваясь без всякого порядка. Конечно, посланий в них могло и не быть, но проверить все-таки следовало. Невелика работа — поглядеть на очередную гравюру перед сном.

Сожалеть было поздно, как и пытаться искать упущенное во всех «файлах» подряд. Поздно, поздно! А ведь его честно пытались предупредить. «Не спешите, коллега, в этом мире умирать». Гравюра с башней на холме была куплена лет-шесть назад, да так и пролежала все это время без пользы.

Оставалось взглянуть на «файлы», которые отобрала Мод. Они лежали в самом низу стопки, для верности проложенные кусочком картона, оторванного от пачки «Галуаз». Капитан советской разведки выбрала гравюры из-за несходства сюжетов. Оставалось поглядеть, только ли в этом их странность.

Ричард Грай, вернув «пасьянс» в стопку, отхлебнул воды из стакана и взялся за первый рисунок. Папиросная бумага, под ней — знакомый оттиск заусениц-«барб».

Смотрим!

Пустая комната… Наборной паркет, витраж в приоткрытом окне, на стене картина в тяжелой раме. Что на ней — не разобрать, но точно не портрет. Впритык к окошку — невысокая кушетка с подголовником и подушкой. Собственно и всё, если не считать стола и стула. Резное темное дерево, на столе — скатерть с шитым узором. И больше ничего? Ничего, если не считать непонятного предмета, пристроившегося аккурат в центре стола. На первый взгляд — деревянный пенал, очень похожий на тот, что честно служил школярам в прежние годы. В такой можно уложить два-три карандаша, ластик, перьевую ручку. Да, обычный пенал. По плоской крышке — еле заметные узоры, несколько кругляшей-пятнышек.

В уголке гравюры, правом нижнем, как и обещано, инициалы нечитаемым готическим шрифтом, точно такие же, как и на остальных рисунках.

Всё…

Он уже понял, чем гравюра заинтересовала Мод. На всех прочих были пейзажи, ведуты, морские виды, но не интерьер. Неведомый художник, наскучив немцами-романтиками, принялся за малых голландцев. Ричард Грай, разочарованно вздохнув, взялся за следующую гравюру — и тут же отложил в сторону. Точно такая же, сестра-близнец. Он покупал сразу по нескольку экземпляров, кое-что ушло на подарки, прочие так и остались в общей пачке.

Третья…

На этот раз рисунок показался куда интереснее. Широкий коридор, наборной паркет, точь-в-точь как на предыдущем. Слева и справа — две открытые двери. Левая ведет на лестницу, значит, это второй этаж или даже третий… На лестнице темно, зато хорошо заметно квадратное окошко. Справа же — комната, портрет на стене, столик с резными ножками, открытое настежь окно. А еще шкаф, высокий, почти до самого потолка.

Итак, Мод, выбрала два интерьера — не слишком удачные перепевы малых голландцев. Выбор мог показаться крайне субъективным, если бы не одно «но». Именно эти гравюры куплены последними, причем чуть ли не за тройную цену. Неведомый Хозяин явно хотел обратить внимание своего постоянного покупателя: и сюжет иной, и цена совсем другая. Изучи, друг, не пожалеешь! Старый прием, еще из самых первых «сонных» файлов в формате jpg: нужную вещь всегда можно опознать по высокой цене. Жизненная логика в максимально упрощенном виде.

Бывший штабс-капитан и вправду заинтересовался покупкой. Но время поджимало, он торопился на Корсику, ликвидировал дела, отправлял & в Нью-Йорк. Настроение было не слишком веселым, а впереди маячил финал слишком затянувшейся командировки — свинцовая точка, даже целых три. Он готовился к уходу, не подумав, что его жизнь и смерть в этом мире уже исчислены, взвешены и поделены кем-то другим.

Ричард Грай встал, отодвинув рисунки подальше, к самому краю стола. Отвернулся. Гравюры, маленькие окошки в неизмеримую вселенную Гипносферы, внезапно стали тем, чем были изначально — линиями на плоскости, не слишком серьезной забавой уставших от жизненной суеты людей. Джимми-Джон выдумал их походя, в перерывах между куда более серьезными занятиями. Jpg-файлы раздавал бесплатно, рекламы ради, как первый, не очень уверенный шаг к подлинному покорению Мультиверса Снов. Далеко пройти не удалось, картинки остались всего лишь картинками.

Черный Человек в зеркале глядел сочувственно, не без грусти. Дернул губами, вздохнул беззвучно, посмотрел прямо в глаза. Из сна можно попасть только в другой сон. В конечном счете, все исследования Ноосферы — всего лишь путешествия по собственным фантазиям. Реальность никуда не исчезла, человеку суждено родиться, прожить свой срок — и умереть без всякой надежды на Воскресение. Из праха — в прах.

Земля плоская. Солнце встает из моря — и в море умирает, пройдя дневной путь по небесной тверди. Грязь и пыль — конкретны и материальны. Всё прочее — сны.

Не так ли?

Ричард Грай не стал спорить. Не с кем! В зеркале нет ничего и никого. Оптический эффект, такой же иллюзорный, как и самый обычный сон. С ним не справиться, бросив трость в беззащитное стекло.

Он провел рукой по ноющей скуле и подмигнул тому, кто смотрел из самых глубин свинцовой амальгамы. Не выйдет, приятель! И ты сам оттуда не выйдешь, так и будешь скучать, словно Сатана на дне ада. А мы двинемся по тоннелю дальше. Земля, конечно, плоская, и коридоры кончаются стенкой.

Где-то плачетНочная зловещая птица.Деревянные всадникиСеют копытливый стук...

Ничего, все-таки попробуем!

Крупный план. Эль-Джадира.

Февраль 1945 года. Сон.

Есть!.. Получилось!

А с чего, собственно, не получаться? Обычный «сонный» файл, грамотно сделанный, долговечный. «Сухая игла», глубокие заусеницы, четкий рисунок. Сложно, конечно. Эпигоны Джеймса Гранта пытались работать прямо по металлу, даже кристаллы пробовали. Получалось и вправду капитально, на веки вечные, но кристалл не скопируешь, а гравюр, помнится, можно нашлепать десятка три.

Чем пахнет? Лавандой пахнет.

Вот она, комнатка, всё как на рисунке, но, понятно, в цвете. Скатерть с красной каймой и цветочками, тоже красными на желтом. Стены не серые, а, скорее, цвета беж, на витраже — персонаж в ризе при золотом нимбе, подушка на кушетке синяя.

Ха! Так это же Вермеер, «Бокал вина»! Художник напрягаться не стал, просто удалил персонажей вкупе с бокалом, все же прочее сделал черно-белым.

…Черно-серым — или наоборот, что тоже верно. Заскучал мой дядька, домой запросился, хотя и знает, что в «реале» и получаса не прошло. Снимет шлем… Точнее, я сниму. Я! Поставлю «July Morning», кофе выпью. Он там что, помирать собрался?

…Риск есть, но вовсе не из-за кошмариков с пустым коридором. Типичное вытеснение! Он боится навсегда остаться «там», но не желает вспомнить, как «там» очутился. Шлем сам по себе безопасен, это не «чип» в мозгу, как у первооткрывателей Q-реальности. Беда в том, что реальность эта — не моя.