Владимир Кузьменко - Гонки с дьяволом Страница 45

— Ну, рассказывай! — предложил я ему.

Часть рассказа его изложена в предыдущей главе. Только часть. Потому что бумага бы воспламенилась, если бы на ней было записано все то, что он рассказал. Хотя говорят, что бумага все терпит.

— Так вот в чем заключалось ПРЕДСТАВЛЕНИЕ?!

— Да, как раз сегодня его готовили для одной провинившейся!

— Где это происходило?

— Здесь за зданием есть площадка, закрытая со всех сторон толстой металлической сеткой. Там раньше играли в баскетбол. А вокруг сооружения — ступенчатые трибуны. Теперь столбы с баскетбольными корзинами убрали и поставили большую клетку с собаками. В связи с предстоящим представлением их уже три дня не кормили.

— Какой ужас!

— Все относительно! — послышался голос Алексея. Он неслышно вошел и слышал весь рассказ Виктора.

— Что ты говоришь? Опомнись!

— Не так давно, каких-нибудь две тысячи лет назад, римский народ считал такие зрелища самым лучшим развлечением!

— А ведь действительно, — поддержал его Виктор, — римляне, давшие миру Вергилия и Сенеку, Аврелия, гражданские законы, находили удовольствие в подобных зрелищах.

— Или гадание на внутренностях беременной женщины!

— Перестаньте! — взмолился я. Виктор вытащил из кармана связку ключей и открыл сейф.

— Посмотри, может быть есть какие-нибудь документы.

Виктор начал выкладывать на стол содержимое. Это были шкатулки, коробки.

— Все, больше ничего нет! — сообщил он. Я открыл одну из коробок. Она была доверху наполнена кольцами, браслетами, колье, диадемами. Комната осветилась блеском алмазов и рубинов.

— Зачем это?

— Наверное думал, что когда-нибудь это будет иметь ценность!

Алексей присвистнул.

— Может быть лет через пятьсот, когда появятся вновь товарно-денежные отношения. Не раньше.

— Что мы с этим будем делать?

— Отдадим, как всегда, женщинам. Что же еще?

— Подбери для своих! — предложил Алексей.

— Я в этом совсем не разбираюсь!

— Тогда пусть сами выберут!

— Как хочешь! Сложите пока все в мешок, дома разберемся.

— Ну что? Пойдем посмотрим дальше? — предложил Виктор.

— Веди, показывай, — согласился я и пошел за ним следом.

— Это какая-то антикварная лавка! Вульгарная мешанина роскоши. Посмотри, полотна старых мастеров висят рядом с дешевыми копиями, музейные вазы из саксонского фарфора стоят рядом с изделиями ширпотреба! Но это все меня мало интересует. Где склады?

— Склады в другом месте. Надо идти через двор.

— Пошли. Жаль, что не взяли твоего отца.

— Он здесь!

— Как?!

— Я сам его обнаружил всего час назад. Он пристроился на последнюю машину.

— Почему же я его не видел там, на поляне?

— А он спрятался!

Мы рассмеялись.

— Мне кажется, он входит во вкус своей интендантской должности! — продолжал смеяться Алексей, — он так себя теперь и называет — интендант.

Мы спустились на первый этаж. Нам навстречу бежал Николай:

— Где вы ходите? — накинулся он на нас с Алексеем. — Пожар! Село горит!

Мы выбежали во двор. Из-за кирпичных стен усадьбы сам пожар не был виден, но небо на той стороне горизонта, где было село, заволокло черными клубами дыма. Когда мы вышли за ворота, нам открылась страшная картина. Все село, виднеющееся километрах в двух-трех от нас, было охвачено пламенем и затянуто клубами дыма.

Мы сели в бронетранспортер и помчались туда. Однако доехать не удалось. Путь нам преградило стадо. Скоро мы оказались у него в плену. Коровы обступили бронетранспортер, не позволяя двигаться дальше. Я вылез из люка и встал на броню, надеясь рассмотреть, что там делается впереди. Наконец показались люди, которые гнали скотину.

— Ну что там?

— Все дотла!

— А люди? Дети?

— С людьми все в порядке. Успели выскочить, а вот скотины погибло немало. Имущество тоже почти все сгорело!

— Как это случилось?

— Когда загорелся дом охранников, пламя перекинулось на соседний двор, а там рядом скирда. Дождя уже больше месяца не было! Ветер раскидал скирду… Попало на крыши…

— Гоните скот к усадьбе и собирайте там людей.

— Это я виноват! — начал было Алексей.

— Да причем тут ты? — отмахнулся я с досадой, — просто, в пылу боя не заметили, как пожар стал распространяться.

Меня окликнули. В человеке, позвавшем меня, я с трудом узнал Кандыбу. Одежда его была вся обгоревшая, лицо в копоти, волосы опаленные.

— Люди как? Не пострадали? — снова спросил я.

— Нет. Погибло много свиней и птицы. Хуже всего, что сгорело все сено. Нечем теперь будет кормить скот.

— А зерно?

— Зерно все там! — он кивнул на усадьбу. Ехать дальше не было смысла.

— Надо как-то устроить людей на ночь! — обратился я к Виктору.

— Где-то есть шатры и палатки. Бандиты брали их с собой в набеги. Надо поискать.

— Найди отца Алексея и поищи с ним. Покажи ему склады.

— Я же не знаю его в лицо!

— Алексей тебя познакомит. Давайте, действуйте! Тех, для кого не хватит места в здании, селите пока в палатки. Да возьмите ковры. Здесь их полно! Пусть люди укроются. Ночи теперь холодные. В доме поселите женщин и детей.

— Так их же много, — уточнил Виктор.

— Ну, тех, кому хватит места.

— Надо выставить усиленную охрану скота. Ночью тут разбойничают собаки.

— Скажи Кандыбе. И вот еще что — свяжись с домом. Меня что-то беспокоит! Надо покормить всех наших и быть готовыми в любой момент вернуться. Во всяком случае, танки и бронетранспортеры отправить сегодня.

— А здесь?

— Здесь мы среди друзей!

Весь оставшийся день прошел в суматохе. Поминутно надо было что-то решать. В большинстве случаев это были мелочи, но люди почему-то шли с ними ко мне.

— В конце-концов, у вас есть Кандыба! — не выдержал я, — к нему и обращайтесь.

Мне удалось отдохнуть не более тридцати минут, как в кабинет Можиевского, где я находился, вошли Алексей, Виктор, Николай с Юрием и Петр Тихонович — отец Алексея.

— Ну, что дома? — спросил я Алексея, приглашая всех садиться.

Виктор подошел, достал бутылку коньяка и рюмки.

— После такого дня не повредит по глотку, — пояснил он.

— Дома все более-менее нормально. Раненым уже оказана помощь.

— А что «менее»? — я почувствовал, что он что-то скрывает.

Алексей помялся, переглянулся с Николаем.

— Ну говори уж! — нетерпеливо потребовал я.

— Светлана повесилась!

— Что?!

— Успокойся! Жива! Вовремя вытащили из петли. Сейчас уже вне опасности.

— Я предупреждал… С нею поступили чересчур жестоко.

— Ты имеешь в виду работу в свинарнике? Дело не в этом, — продолжал он.

— А в чем же?

— Паскевич! Девка влюбилась в него по уши, а он после того случая вообще ее не замечает. Вдобавок — работа в свинарнике. После него надо два дня мыться, чтобы исчез запах… Ну вот…

— Ладно, об этом после. Что еще?

— Людей покормили, разместили на ночлег, — заговорил Виктор, — женщинам и детям отвели бывшую казарму. Там достаточно коек. Кому не хватило места, дали ковры. Для мужчин поставили палатки. Наши будут ночевать здесь. Ну и часть женщин тоже. Те, которые здесь были и те, кому не хватило места в казарме. Скот выгнан на луг. Его охраняют. Всю ночь будут гореть костры. Этим занимается Кандыба. Да он должен сейчас подойти.

— Танки и бронетранспортеры уже на марше, — сообщил Николай, — здесь осталось только человек пятнадцать.

— Это я попросил, — вмешался завхоз, — мне нужны люди и водители. Я обследовал склады. Чего здесь только нет! Нам придется возить две недели.

— А все ли нужно? Потом, большую часть надо оставить местным и все продовольствие.

— А они разве не уйдут с нами?

— Не знаю.

— Конечно, уйдут, — Виктор допил коньяк, встал и зашагал по комнате. — Село сгорело, жить негде, корма погибли.

— Во всяком случае, они должны решать это сами. Если захотят остаться, то ты, Николай, позаботься, чтобы им оставили достаточно боеприпасов.

Дверь отворилась и вошел Кандыба.

— Садись! — пригласил его Виктор, наливая полный стакан коньяка.

Кандыба взял бокал, понюхал и залпом выпил.

— Уфф! Хорошо! — одобрил он напиток и вопросительно посмотрел на меня и Виктора.

Тот налил ему еще. Кандыба на этот раз отпил небольшой глоток, потом поднял бокал, посмотрел на свет.

— Вообще-то я не пьющий, — пояснил он, — но сейчас выпить просто необходимо…

— Снять напряжение! — подсказал Алексей.

— Ага. Мне до сих пор не верится, что все позади. Я ведь здесь второй год, насмотрелся всего. Хуже фашистов… Вон Виктор здесь три недели побыл, имеет представление… Но всего не видел… Что вы с ними намерены делать? Я говорю о пленных.

— Мы? Ничего!