Жерар Клейн - Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина. Страница 46

— Он очень прост. Я хотел бы, чтобы вы сосредоточились на мысли, будто вы больше не боитесь Машины; попытайтесь уговорить себя хоть на тридцать секунд.

Джиллиад пожал плечами.

— Попытаюсь, если от этого будет хоть какой-то толк.

— Отлично. — Кейслер посмотрел на часы. — Начинайте. — Он подождал. — Достаточно. — Он наклонился и что-то поднял. — Вы знаете, что это?

— Машина Мечты, — сказал Джиллиад, но не отшатнулся, как обычно.

— Хорошо. — Кейслер улыбнулся. — Она настоящая, я включил ее ногой. Простите за хитрость, но это был единственный путь доказать вам, что мы умеем пользоваться Машиной во благо. Судите сами: тридцать пять лет промывания мозгов — я слышал, что такой ваш возраст, — отключены за считанные секунды. Недурно.

ГЛАВА 7

Джиллиад, наморщив лоб, посмотрел на него:

— Ну и что?

— Теперь сделаем еще один шаг. Как бы вы отнеслись к тому, чтобы снять эти бинты и покинуть эту палату здоровым? При помощи вашего сотрудничества с Машиной это можно сделать. Простое обращение. Сами поглядите: не было никакого воздушного налета — теперь-то вы это знаете — и никакого пожара. Вы не получили никаких ожогов. Сосредоточьтесь только на этом и больше ни на чем.

— Ну, хорошо, — сказал Кейслер две минуты спустя, — подождите часок, а потом пригласим врачей. — Он опять сел и сложил руки. — Джиллиад, если снова случится что-нибудь похожее на этот воздушный налет, сопротивляйтесь этому. Теперь вы подготовлены и проинформированы. Скажите себе, что это нереально, и поборите иллюзию.

— Но кто же все-таки хотел меня убить?

— Кто-то, кто знал, что вы из себя представляете.

— До этого я додумался сам, но когда начинаю рассуждать дальше, все усложняется. Меня могли бы устранить в Лондоне, и, что еще сложнее, как же мог этот кто-то поджидать меня в Канаде, если никого не впускают сюда и не выпускают отсюда?

Кейслер покачал головой.

— И я не знаю, и секретная служба тоже, и это чрезвычайно меня беспокоит, поверьте мне. Конечно, над этим работают, и если на самом деле что-то стало известно, до меня это, во всяком случае, еще не дошло.

Джиллиад снова оглядел свои забинтованные руки и нахмурился.

— Я должен заняться этим сам.

Кейслер удивленно поднял брови.

— Не слишком ли честолюбиво? У вас тут ни связей, ни опыта и, кроме того, официально вы мертвы.

— Мертв?!

— Сердечный приступ. Мы дали просочиться этому слуху. Если бы вас полагали живым, то, вероятно, попытались бы убить снова.

— Ну, спасибо за надгробную речь. — Джиллиад продолжал разглядывать бинты. — Но вы меня неправильно поняли. У меня нет таланта к любительскому розыску или секретной службе. Мне нужно только время для размышлений. У меня в голове крутится одна идейка, еще не совсем оформившаяся. Она занимает меня уже много лет. Мне не нужно ничего, кроме некоторых существенных фактов и нескольких исследований в архиве.

— А! — сказал Кейслер и задумчиво потер подбородок. — Вы умны и, согласно нашим исследованиям, даже очень. Обстоятельства не позволили вам развить ваш интеллект полностью, но он все же имеется. Я разговаривал об этом с Остерли. — Он вытянул руку и кончиками пальцев потрогал какое-то место на стене. — Время для врачей. Мы продолжим беседу позже.

Вошли двое мужчин в белых халатах и торопливо разрезали бинты. Джиллиад невольно напрягся, но освобожденная от бинтов кожа была белой, нормальной и невредимой.

— Что я говорил? — довольно произнес Кейслер. — Еще несколько поколений, и мы все повернули бы вспять. Проклятье станет благословением.

Джиллиад, разглядывавший здоровые ладони, поднял голову.

— А может, и нет, если то, что, по моему мнению, случится, опередит вас.

Глаза Кейслера сузились.

— Что вы, черт побери, имеете в виду?

Джиллиад пожал плечами.

— Ничего, что мог бы доказать. Это касается идеи, что крутится в моей голове.

— Мне кажется, что чем скорее вы поговорите об этом с секретной службой, тем лучше.

— Дайте мне время — хоть несколько часов — да, и еще что-нибудь, чтобы я мог писать.

— Вы спятили! — сказал Остерли, и его зубы отчетливо заскрежетали по мундштуку трубки.

— Может быть, — бесцветным голосом ответил Джиллиад. — Но вы ведь до сих пор не можете объяснить, откуда они знают, что я здесь.

— Ваши утверждения — не доказательство!

— Но и не опровержение. Как я уже подчеркнул, были и есть города, одержимые мыслью подавить Машину. Вы в Канаде направили вашу энергию на то, чтобы исследовать причины и найти средство излечения. Вам нужно лишь спросить себя, кто имеет наибольшую выгоду от этой подлой торговли.

Остерли мрачно уставился на него, но был заметно растерян и почти готов поддаться убеждению.

— Решение кажется довольно простым. Мне нужно только просмотреть в государственном архиве несколько документов.

— Я бы вам не советовал. Если я правильно представляю ваш интерес к ним выдаст вас, а вы для нас очень ценны.

— Но вы же не можете утверждать, что против меня что-то замышляется?

— Я бы не решился спорить.

— Но мне необходимо знать содержание этих документов!

— Ну, хорошо, я пошлю другого. У нас тут есть человек с востока, в качестве одного из сотрудников. Мы дадим ему для прикрытия удостоверение журналиста. — Он вздохнул. — Мистер Кэнтрелл будет очень недоволен, если я напрасно потрачу его время. У него сегодня вечером, кажется, свидание с блондинкой.

Но Джиллиад даже не улыбнулся.

— Будем надеяться, что у него получится. Следующий шаг, если этот не удастся, вы знаете.

— До этого наверняка не дойдет, — сказал Остерли, уходя.

Он вернулся два часа спустя с озабоченным и свирепым лицом и не стал терять время на предисловия.

— Кэнтрелл мертв.

Джиллиад посмотрел на него без всякого торжества.

— Как это произошло?

— Он упал с лестницы. — Остерли вынул из кармана трубку и, наморщив лоб, разглядывал Джиллиада. — Три подлые ступеньки. Он поскользнулся и сломал позвоночник. Растолкуйте, как это могло случиться?

— Они применили Машину.

— Да, мы так и предполагали. Мне кажется, они его впустили, дали возможность найти документы, чтобы убить его только после того, как он отыщет. — Он покачал головой. — Мы были слепыми, Джиллиад, весь мир был слеп.

— Не слеп, а лишь вынужден смотреть в соответствующем направлении, на непосредственную опасность, вместо того, чтобы искать причины.

— Нам повезло, что мы это вовремя заметили. — Остерли, не торопясь, набил трубку. — Вы готовы ко второму этапу?

— Это же была моя идея.

— Но этот вовсе не значит, что вам это доставляет удовольствие. Вы боитесь?

— Я обязан отвечать? Ну, хорошо — да, я боюсь.

Остерли слабо улыбнулся.

— Знаете что? Я люблю честных людей. — Он раскурил свою трубку. — Не волнуйтесь, вас прикроют, и мы все послушаем вместе. Мы будем все видеть и слышать.

— Хорошо. Не забывайте о моем друге Кэнделе.

— Все распоряжения отданы.

Джиллиад нахмурился.

— Вы говорите так, будто я распрощался с ним навек.

— Будем смотреть фактам в лицо. Такое возможно, даже очень возможно вы уверены, что хотите это пережить?

Джиллиад отвернулся и промолчал.

В комнату, улыбаясь, вошел Кэндел.

— Очень рад тебя видеть. А то уже пронесся глупый слух, что ты мертв.

— Да, этого чуть было не случилось. — Джиллиад указал на кресло. Подробности потом, а то мало времени. У меня был разговор с людьми из здешней секретной службы.

— Какие-нибудь проблемы? — Кэндел достал сигарету и закурил.

— И да и нет — все зависит от того, к каким выводам они пришли. Мне очень жаль, но я не могу об этом рассказать.

— Понимаю, но надеюсь, что все будет хорошо. Послушай, а здесь прекрасно, особенно если ты на свободе. Никакой М-полиции, никаких поисковых групп — как в раю. — Он выпустил дым в потолок. — Ты уже поправился?

— Да, полностью. Если хочешь знать правду, кто-то пытался меня убить.

— Что?! — Кэндел ошеломленно поглядел на него.

— Кто-то пытался меня убить. — Джиллиад тоже закурил сигарету. — По мнению здешних специалистов во мне есть что-то особенное.

— Мне это кажется довольно странным. — Кэндел наморщил лоб. — Сюда никто не приходит, и отсюда никто не уходит. Даже если бы ты был каким-то особенным, как ты говоришь, то кто мог об этом знать?

— Я тоже ломал над этим голову. — Джиллиад поглядел на тлеющий кончик сигареты и внезапно поднял голову. — Об этом знал только один человек, и этот человек — ты.

— Я? — Кэндел едва не выронил сигарету, а потом нахмурился. — Твой юмор мне не совсем понятен. Это не смешно, совсем не смешно. Боже мой, Дэйв, мы же столько лет друзья.