Александр Уралов - Псы Господни (Domini Canes) Страница 46

— Русские высадились на Марс в шестьдесят третьем году, но не смогли вернуться! — перебил его Пак Мун и засмеялся.

— Нет, это совсем другая история, — весело ответил Коваленко. — Про Марс я расскажу вам потом… если будет время. Всё так, как вы сказали, мистер Мун, но произошло это на самом деле в шестьдесят пятом…

Поднялся рёв. Кто-то хлопал в ладоши, кто-то орал нечто вроде «коммунистическая пропаганда Хрущёва! Председатель Мао обогнал его на Юпитере!», Бриджес довольно улыбался. Вика что-то добавила, чего Саймон не расслышал. За столом грохнул хохот. Учёные развлекались. «MAD GUNG» кутила на всю катушку…

— Случилось это в самом начале пятидесятых, — подняв руку, начал говорить Коваленко. — Года за два-три до смерти Сталина. Вызвали в Кремль пятерых ведущих биофизиков, академика Иоффе, медицинских светил две штуки и кого-то ещё…

— Эйнштейна с Оппенгеймером… тайно, на парашютах! — проворчал кто-то из угла программистов, и все засмеялись

— Так вот, друзья мои, — продолжил, хитро улыбаясь, Коваленко, — вызвали их на сверхсекретное заседание и сходу предупредили, что, если кто из них проболтается хоть словом — может сразу повеситься сам. Если успеет. Потому что жить такому человеку останется буквально несколько минут. Ну, калачи все были тёртые, в жизни многое повидали, да и работали всегда под грифом «Государственная тайна». Так что никто не испугался. Испугаться-то не испугались, но удар от удивления чуть было не хватил! Дело в том, что самая верхушка СССР озаботилась вопросом — а есть ли душа у человеков… или это всё-таки, поповские выдумки?! И ответ на это должна была дать самая передовая в мире советская наука, не привлекая к этому Маркса-Энгельса, Ленина и прочих материалистов…

— Ну, это вы загнули, друг мой! — прогудел Бриджес. — Я имею ввиду время действия. Это было в начале семидесятых, когда у Брежнева пошли первые неприятности со здоровьем! Никому не хотелось, умерев, столкнуться нос к носу с Сатаной. Вот и обезопаситься решили.

— Ага, — сказал кто-то, кого Саймон не разглядел. — Умереть со справкой в руках: «Помирай спокойно, ни хрена там нет!»

— Вы тоже слышали эту байку, мистер Бриджес? — спросил Роман, как всегда, не отрываясь от наладонника.

— Конечно!

— Ну, ребята, за что купил, за то и продаю, — сказал довольный Коваленко. — Итак, собрали группу великих, передали её под крылышко Берии и повелели ни в чём препятствий не чинить, наравне с проектами государственной важности. Ну, там, атомная бомба, дальние бомбардировщики, ракетная техника и так далее…

— Не тяни, Игорь Антонович, не тяни! — выкрикнули из плотной группы физиков.

— В общем, говорят, что отдельные сенсационные разработки, которые вполне можно было опубликовать, были всего лишь верхушкой айсберга. А точнее — отвергнутые группой боковые пути исследований. Например, нашумевшие эксперименты с Розой Кулешовой, свечение Кирлиана, некоторые работы Института Мозга во главе с Бехтеревой… в общем, всё то, что потрясало умы в 60-70-х. Оттепель, понимаете ли. Но сама группа по-прежнему тайно существовала аж до октября 1991 года. И до самого конца на её заказы работали сотни научных коллективов, даже и не подозревающих о конечной цели исследований. Ну, а после путча девяносто первого года, Ельцин, принимая закрытые дела и узнав о существовании таких тайных богоискателей, приказал работы свернуть, а финансирование — прекратить. Дескать, верующие и так верят, а неверующий в колебаниях стрелок и математике научных отчётов ни хрена не понимает, и только ещё больше сомневается! И вполне справедливо заметил, что, мол, большим партийным бонзам нужно было только одно — приведите им Иисуса и пусть Он докажет, что Он и есть истинный Сын Божий… и с десяток-другой чудес продемонстрирует! Желательно, осязаемых, идеологически выдержанных. А остальным — кто верит — вполне достаточно в церковь ходить и Богу молиться в той или иной форме. Нечего, мол, деньги на ветер пускать!

— А мораль? Мораль-то где? — спросил Лю, деликатно пригубив коньяк из мензурки, которую почему-то принёс с собой в качестве рюмки.

— Х…й с ней, с моралью, — по-русски сказал Коваленко и засмеялся. Затем, снова перейдя на английский он торжественно сказал. — Вместо морали вот вам информация на заметку: мой покойный учитель говорил, что группа, к тому времени основательно разросшаяся и структурированная так, чтобы левая рука не ведала, что делает правая, вплотную подошла к действительно научному доказательству ни много, ни мало, как существования Бога. Мол, оставалось только перевести язык физики и математики на язык понятный, литературный… и разработать несколько демонстрационных опытов, наглядно подтверждающих это самое бытие Господа.

— Готов поверить, — сказал пилот Ложкарёв, по всеобщему молчаливому согласию, давно вошедший в дружную «команду психов» не будучи учёным. — То-то я гляжу, начиная с Ельцина, наши самые большие люди в церковь зачастили! Даже Жириновский…

Саймон хотел сказать, что всё это ерунда. Стоит ли копья ломать и деньги переводить? Верить или не верить — состояние души, а не предмет исследований. Святой Пётр в пробирке… это смахивает на кощунство!

Но всё же промолчал. В конце концов — всяк по своему с ума сходит. Нравится русским этим заниматься — пусть ковыряются. Наверное, это входит в их национальную гордость, ту самую «загадку русской души»

— Я всегда говорил, что у нас в России больше всего любят создавать непреодолимые препятствия, а потом самим преодолевать их, продираясь с потом и кровью, проявляя мужество и героизм, и неся значительные потери, — вздохнул старый доктор Розенблюм, втиснутый между Саймоном и Сарой. — Как говорил Чехов, устами одного из своих героев: «Брось! Пойдём лучше водку пить!»

Розенблюм пожевал губами и, наклонившись к Саймону, напомнил:

— Мистер Кокс, вы обещали мне, что в среду весь ваш отдел группами пройдёт экспресс-обследование. Понимаю — перестраховка. Но здоровье — превыше всего!

— Да-да, конечно, — пробормотал Саймон.

Мысли его ушли в сторону. Надо завтра всё-таки попытаться ещё раз выйти на третий режим. Есть в этом направлении перспектива, есть! Голову на отсечение дам — есть! Да и Коваленко с его феноменальной интуицией, режим этот не зарубил окончательно. Саре надо будет просчитать поля по объёмам… и надо бы переслать последний массив Хайнеману. Пусть ребята пощупают распределение «волокон»… да и плотность вложенных вихревых полей тоже. У них это лучше получится…

Саймон улыбнулся, представив себе, как он звонит Коваленко и торжествующе говорит: «Мистер Коваленко! Тут есть одна любопытная штука! Смотрите…» — и нажимает на «enter», посылая Большому Боссу доказательство того, что «портал» всё-таки может быть вскрыт в макроскопических масштабах, вплоть до двух-трёх миллиметров…

Вообще-то, надо выбираться с вечеринки и лечь спать. Завтра он сделает…

А почему, собственно, завтра? Завтра, завтра… чушь какая! Прямо сейчас! Отправить письмо Хайнеману и связаться со старым ворчуном Томасом Р.Эбскоттом он может прямо сейчас!

Саймон поднялся и, извинившись, стал пробираться к выходу, наступая на ноги и беспрестанно извиняясь. Сара Конг ревниво посмотрела на то, как он пытается выбраться наружу, и тоже поднялась. Саймон что-то задумал, это точно! Надо идти и приниматься за дело.

— Я гляжу, квантовики что-то задумали, — сказал Бриджерс. — До встречи, мистер Кокс!

Саймон помахал ему рукой и выбрался наконец-то за порог. Сара улыбнулась всем, сутулилась и, сделав загадочное лицо, очень ловко спародировала прощальный жест рыжего Кокса. Народ захихикал.

— Сара, я к вам скоро загляну, раз уж вы оба не собираетесь спать, — крикнул Коваленко.

Народ в палатке завистливо загудел. Квантовики… им-то хорошо, они на самом острие!

Саймон услышал, как Сара окликает его и остановился.

— Взял и бросил даму, — сказала Сара, взяв Кокса под руку. Они пошли вместе, петляя между палатками, вагончиками и трейлерами. — Ну, говори, что тебе в голову пришло?

— Понимаешь, Сара, я тут подумал, что Хайнеман, в отличие от нас, сможет выйти за пределы ошибки, если при прокачивании всего массива, — в этом-то и есть главная трудность, — применит инвертированный метод…

ЧАСТЬ 4

Глава 24

На первом этаже детского сада неуверенно брякало пианино, Сашка с детьми пытались разучить «Собачий вальс». В тумане кто-то вздыхал и ворочался. Но, как всегда, видны были только угол песочницы и смутные очертания деревянного грибочка. Мёрси поспешно отошла от окна подальше и села на полу. Приятная тяжесть пистолета успокаивала. Хотя толку от него, конечно, было — пшик. Две вещи по-настоящему успокаивали её: пистолет и книга «Муми-Тролль и комета». В ней, между прочим, были ещё три чудесные повести: про шляпу Волшебника, про то, как Муми-Тролль пережил долгую зиму и про наводнение, которое унесло дом муми-троллей в дальние края.