Андрей Ваон - Чемпионат Страница 46

«Зенит» презентовал какую-то халтуру, заставив большинство зевать или брезгливо морщиться.

— Да… они правила приличия решили не соблюдать, — Бобров был тоже не в восторге.

Приглушённый свет снова набрал силу, на сцену пригласили участников.

— Ну что же, друзья мои, вперёд! — скомандовал Тимур, и вся четвёрка полезла из глубины ряда в проход.

Четыре группы столпились на сцене, чуть позади главного микрофона. Команды были под стать своим презентациям: напыщенные киевляне, надменные питерцы, красно-белые спартаковцы и скромно-красивые «московиты».

Теперь Кантона был англоговорящим, и Бобров многое понимал. Это всё были вежливые слова про то, как все участники замечательны по-своему, но путёвки всего две. Поэтому сейчас объявляется перерыв, а после и будет объявлено решение. Желающие могут высказаться.

И все по очереди что-то там говорили, сводили к банальному «мы лучше потому и потому-то» («слава Богу, помоями друга не поливаем», — вздохнул Бобров), бряцали атрибутами и топали копытцами. От «Московии» высказался Бобров. Пихаемый тремя парами рук, он подошёл к микрофону:

— Мне просто хочется, чтобы простые ребята со двора играли для жителей в красивую игру.

Аплодисменты, занавес.

— Был краток. Уважаю, — прокомментировал Тимур.

— Умница, самое оно, — Лера похвалила.

— Ладно, пойдёмте, подрожим, — Бобров вытер потный лоб.

Перерыв затянулся почти на два часа. Гости нервничали и пили напитки. Алкогольные и пустые. Хмурился теперь не только Бобров, но и Ахметдинов. Железный татарин тоже нервничал, хотя, казалось, что нет более уверенно человека на всём острове, чем он.

— Будет тебе тень на лицо набрасывать, — сказала давно уже молчавшая Лиля. Она держала марку: бокал с шампанским шёл её аристократичному виду, хоть и одета она была скромнее, чем иногда в офисе.

Наконец двери зала распахнулись и позвали назад. Толпа смиренно притихла и ручейком затекла на свои посадочные места.

Киевляне, в противовес остальным, были улыбчивы и оживлены приглушёнными переговорами.

— Что-то не нравится мне их веселье, — забеспокоился Тимур.

— И громила главный зловеще и с ухмылочкой на нас поглядывает, — поддакнула ему Лиля.

— Намекаете, что всё решено? А как же моя «проникновенная речь»? Всё насмарку?

— Ладно, поглядим. Может, это они от излишней самоуверенности — от «Зенита» заразились.

Вышел председатель комиссии, как водится, с конвертиком. Без предисловий, лишь стандартно посокрушавшись о тяжёлом выборе, раскрыл конверт.

— «Зенит»! — провозгласил он. Раздались жиденькие аплодисменты и едкие комментарии.

— Какая, однако, неожиданность, — не удержался и Юра. Остальные волнительно глядели на сцену.

Тут к председателю стремительно подошёл Кантона и практически выхватил у того конверт, отпихнув от микрофона. Дальше он как-то сумбурно на французском (отчего у многих возникали проблемы с пониманием услышанного) пробурчал, что комиссия, мол, комиссией, а он всё же Президент и высшим своим изъявлением выбирает «Московию». Он отыскал четвёрку «московитов» и средь седой бороды замаячила неявная улыбка. В киевском лагере послышались возмущения, ухмылки сошли с лиц, а Кличко попытался вылезти из кресла. Его удержали. Протесты никакого смысла не имели. В уставе, который был давно уже обнародован, крупными буквами говорилось, что последнее слово остаётся всегда за Президентом. Вот Кантона последнее слово и брякнул.

— Чего-то как-то и сил радоваться вроде и нет, — Бобров почувствовал опустошение. Похоже, Лера и Тимур с женой ощущали подобное. Так и сидели с блуждающими улыбками без объятий и слёз.

— А теперь концерт, — объявил конферансье.

— А, значит, можно и валить, — зашебуршился Бобров, разом почувствовав неуютность смокинга.

— В ресторан? Отметим? — предложила Лиля.

— По-моему, тут без вариантов, — поддакнула Лера, она ещё не до конца нагулялась в своём наряде.

— А как же Ганжа, Олег Иванович, ребята? — возразил им Бобров

— Ну… я должен признаться, что нас они ждут уже, — улыбался Ахметдинов.

— Как?! А если бы не прошли? — изумился Юра.

— Но ведь прошли же. Так что поехали, поехали.

Кофе уже был выпит, и у программистов проснулось чувство голода, когда спустя ещё час они выгрузили на ребят горы информации. И если Юра совсем потух, то у Леры, наоборот, загорелись глаза. Она стала охотницей, почувствовавшей запах добычи.

— Но сначала мы устроим пережор, вы как? — Ганжа окинул взглядом своих соратников.

— Да, я уже тоже захотел пожевать. А что у вас тут есть? — заинтересовался проголодавшийся Николай.

— Да найдём чего-нибудь в буфете. Полного обеда, конечно, ещё нет. А что-нибудь быстрое найдётся. Лер, Юр — вы будете?

Лера и Юра отказались. Юра налил себе и жене чай.

— Получается, мы сейчас альтернативную историю напишем? — спросил Юра.

— Ну, не то чтобы историю, но узнать, что было бы, если бы да кабы… скорее всего, сможем.

— И на резких поворотах, чтобы узнать, кто переключает скорости, нужен наш анализ?

— Анализ нужен Лерин, как знатока человеческих душ. А ты должен будешь понять, как бы себя повёл в той или иной ситуации.

— Хм… а что же вы не придумали приблуду, которая бы считывала характер и сама выясняла, кто и что бы делал в такие моменты?

— Так в какой-то мере люди здесь и описаны, другое дело, что неопределённостей целый вагон, поэтому и важен реальный взгляд, так сказать, участника.

— Лажа всё же какая-то. Вроде всё просчитано, а вроде и всё равно, как Бог на душу положит.

— Юра! Мы же договорились! — попрекнула вновь загундевшего мужа Лера.

— Да нет, Лер, Юра, в общем-то, прав, переписать и полностью подчинить событийность невозможно. Надеюсь, что не только пока, но и вообще не будет возможно… — задумчиво произнёс Шапиро.

— Ха! Зачем же ты этим занимаешься? Ну, или занимался?

— И продолжаю заниматься, да. Дело всё в том, что выбирать не приходилось. Нужно было вытаскивать команду, вот и впряглись. А потом уж поздно было диктовать свои условия. Но, повторюсь, благо свобода действий всё же осталась. Поэтому и можем пока маневрировать. Правда, вот сейчас подловили нас на этой свободе, кинули кость, мы и заглотили наживку. Попробуем размотать сей клубок.

Вернулся Ганжа с тарелкой наскоро порубленной, но аппетитной быстроедой.

— Ну что же, приступим, господа? Да-да, Лерк, я, видишь, учусь. «И дамы» не употребил. Господа — все хорошие люди, дам не отделяем, — осклабился Ганжа. Лера не раз попрекала его несовершенством знания русского языка.

Программисты, жуя, вновь раскрутили нужный момент, раскрыв его на полкомнаты.

— Хм, а может, нам подключить блок для объёмной анимации, чтобы Юрке проще было понять, что за кодом кроется? — нахмурился Ганжа. — Юр, будешь глядеть на себя со стороны?

— Давайте, а то от кодов в глазах рябит.

Ганжа, размахивая руками, подсоединил шнур ещё одного блока, и в маленьких шариках-узлах, помимо кода, появилось объёмное изображение. Раскрыли момент, когда надавливали на комиссию по дисквалификациям.

— О! Да, оказывается, мы бросили своё внимание на снятия дисквалификации из-за того, что ваша звезда юная не отрабатывала авансов. Вот, смотрите, — Шапиро раскрутил соседний узел, и стало явно видно, как Ребров на поле чётко выполнял инструкции Проскурина и Боброва, мастерски руководя люденами. Всё это происходило уже «сильно далеко» от состоявшегося сценария и его «аналогов». Повисло тягостное молчание.

— М-да… засланный казачок? — Бобров потемнел лицом, глаза были злы.

— Юрч, ну почему ты опять мыслишь своими прямыми ходами? Он ни при чём здесь! Парня использовали, как разменную монету. Как и большинство граждан «цивилизованного мира» он под колпаком и «не ведает, что творит».

— Так как раз он мне показался здравомыслящим и непрозомбированным! — Юра не мог согласиться с мыслью, что Система бросала свои метастазы где-то рядом. — Как раз такой целеустремлённый, любящий футбол…

— Ну и вот, самый подходящий вариант, чтобы манипулировать. Подбрасывать ложные цели, давить в болевые точки. Марионетка готова. Так что парень, скорее всего, виноват лишь тем, что вы на него сделали ставку, соорудив из него палочку-выручалочку. Вот его и «завербовали», а парень-то хотел как лучше.

Юра всё хмурился:

— Ладно, дальше-то что делаем?

— Пытаемся в этом узле нащупать нужные нам пути-дорожки. Пока какие-то вялые все и недоразвитые, — роясь в развёрнутом клубке, молвил Шапиро.

Быстро найти нужное никак не удавалось. Они развёртывали картинку и так, и эдак, однако все варианты были довольно естественны и несильно друг от друга отличались.

— Надо дальше шагать, здесь тускло всё. Время теряем, — заметил Ганжа.