Нил Бастард - Переносчик смерти Страница 5

Однако эти ребята вроде бы настроены вполне доброжелательно. Каждые два часа водитель останавливает автобус, чтобы мы немного размялись и проветрились, словно везет он не беженцев, а туристов. Лайд периодически предлагает всем питьевую воду. В автобусе ее много, несколько ящиков. Как знать, может, я после всего произошедшего просто стал хуже думать о людях?

А за пыльными окнами разворачивается унылый пейзаж: желто-серые пригорки, поросшие чахлыми кустиками, и красноватые горы в далекой перспективе. По обочинам шоссе изредка желтеют убогие поселки, состоящие из глинобитных домиков, совершенно безлюдные. За все время, проведенное в дороге, мы не видели ни единой машины, ни попутной, ни встречной.

— Если ничего не случится, то через два с половиной часа будем на месте, — говорит Йордан, сидящий рядом со мной, и поглаживает кейс со стационарным спутниковым телефоном.

Это теперь наш единственный способ сообщить о себе и позвать на помощь. Ведь с сегодняшнего утра мобильная связь в стране не работает.

— Артем, у меня есть очень хорошая новость, — неожиданно объявляет глава миссии. — Создана вакцина от нашей модификации Эболы.

— Да?.. Но как успели? А главное кто?

— Не хочу нагружать тебя подробностями. Буквально вчера я связался с нашим руководством. Оказывается, вирусологи давно предвидели, что Эбола будет мутировать именно таким образом, как у нас. Они не только смоделировали этот подтип вируса, но и нашли от него противоядие, вроде бы стопроцентное. Кстати, анализы покойного Саши Вишневского тоже очень пригодились.

Я нетерпеливо ерзаю на сиденье и спрашиваю:

— И что теперь будет?

— В срочном порядке создается международная экспедиция. В течение недели она будет тут. Дальше — тотальная вакцинация всего населения страны, от мала до велика. Это займет месяца полтора от силы. Предварительный прогноз выздоровления — до девяноста пяти процентов.

Я лихорадочно прикидываю, сколько врачей потребуется для такой вот тотальной вакцинации. Население этой страны составляет около десяти миллионов, из которых лишь два с половиной живет в городах, остальные же ютятся в нищих поселках, разбросанных по оазисам всей Каменистой Сахары.

— Но ведь для этого потребуется как минимум несколько сотен вакцинологов, которым придется работать по десять-двенадцать часов в сутки!

— Нам обещают серьезную международную помощь людьми, финансами, техникой. Главное — победить Эболу тут, чтобы она не распространялась дальше. На кону вопрос выживания не только населения Северной Африки. Но сперва надо будет встретить транспортный самолет. Слушай, Артем, а вот фамилия Карский тебе о чем- нибудь говорит? Академик Аркадий Федорович Карский…

Еще бы! Ученый европейского уровня, автор нескольких десятков вакцин, которые используются по всему миру. А главное — мой любимый учитель, человек, по большому счету, и сделавший из меня вирусолога!

— Аркадий Федорович считал и, надеюсь, до сих считает меня одним из своих лучших учеников, — отвечаю я не без скрытого удовольствия. — Он даже написал на мои научные разработки две рецензии, вполне положительные.

— Вот и прекрасно, — говорит Христов и продолжает безо всяких эмоций, откусывая предложения, словно клещи проволоку: — Академик Карский вместе с небольшим штатом сотрудников будет у нас уже через несколько дней. Экспедиция утверждена и сформирована, тем более что экспериментальное производство вакцины вроде бы налажено. Для начала решено отправить сюда пробную партию и работать с населением по конкретным районам. То есть создавать зоны, свободные от Эболы, которые дальше будут расширяться. Вот как раз с оазиса Эль-Башар и прилегающих территорий и начнем, тем более что там находится военный аэродром, пусть и заброшенный, но с вполне пригодной взлетно-посадочной полосой. Новую вакцину можно вводить даже больным на последней стадии. Многие из них выздоравливают.

— Неужели уже есть результаты клинических исследований?

— Не знаю. — Йордан Христов поджимает губы. — Мне так сообщили из нашего центра, и у меня нет оснований не верить этому.

Неожиданно ловлю себя на том, что моя физиономия расплывается в идиотской улыбке. Оно и понятно. За последние недели я уже отвык от того, что новости бывают не только плохими.

Я осторожно высказываю план дальнейших действий:

— Значит, в Эль-Башаре нам надо будет разворачивать палатки, организовывать пункты приема пациентов. Потребуется питание, полевые кухни и все, что положено иметь в таких случаях.

— Главное пока — встретить самолет.

— Но ведь в этой стране сейчас творится черт знает что. Я вообще не могу понять, как Эбола спровоцировала военный переворот.

Йордан морщится. У нас в миссии вообще не принято распространяться о политике. Беспристрастность, нейтральность — один из наших главных принципов. Однако в этой ситуации без развернутого объяснения не обойтись.

— Все очень просто, — говорит Христов. — Президент Мухаммед, свидетелями бегства которого мы были, делал ставку на средний класс из продвинутых городских арабов. Воровал, конечно, но не мешал делать это и другим. Кроме военных, которых терпеть не мог. Они, естественно, отвечали ему тем же. Мухаммеда не любили берберы, фундаменталисты и многие другие. Так что для переворота нужен был только повод. Эбола и стала им. Мол, президент не принимал никаких мер, а инфекцию якобы принес в страну специально, чтобы уничтожить неугодных.

Солнце незаметно опускается за красно-коричневый пик. На шоссе быстро ложится широкая фиолетовая тень. Трасса постепенно поднимается в горы.

Странно, но эта дорога до Эль-Башара мне совершенно не знакома. Когда мы С Вишневским ездили в оазис, там не было никаких гор.

Мы минуем перевал, наступают сумерки. Автобус останавливается посередине какого-то городка.

Лицо Лайда неожиданно становится совершенно непроницаемым. Всю недавнюю доброжелательность с него будто ветром сдувает. Он становится в проходе между сиденьями, недобро щурится и демонстративно направляет на нас оружие.

— Всем слушать предельно внимательно, дважды не повторяю, — на безукоризненном английском произносит Лайд. — Все вы теперь заложники и будете обменяны на негодяев, которые расстреляли автобус с нашими братьями и сестрами по дороге в аэропорт. Мы точно знаем, что это дело рук военных. Мы уже связались с Хар- дузом — пусть поторапливаются. Иначе нам придется вас расстрелять.

6

Ночь. Идут вторые сутки нашего невольного пребывания в каком-то дрянном городишке, затерянном в незнакомой мне части Каменистой Сахары. Кто же мог предвидеть, что наши охранники окажутся вероломными сволочами, уготовившими нам такую участь?!

Чертов Лайд, казавшийся сначала таким интеллигентным и доброжелательным, сбросил с себя маску, во всей красе показал свое истинное лицо. Это фундаменталист, ради достижения своей цели готовый идти на самые крайние меры.

Ни я, ни Йордан, ни тем более женщины из нашей миссии ничем не виноваты перед Лаидом и его дружками. Просто мы неудачно для себя оказались не в то время не в том месте. Если бы не мы, то Лайду пришлось бы искать других «счастливчиков». Тех, кто должен был стать разменной монетой в игре фундаменталистов, войне всех против всех.

Ведь наш недавний охранник, как и его товарищи по оружию, не признает никого из участников конфликта, разразившегося здесь. Для них одинаково неприемлем и президент Мухаммед, торопливо унесший свою драгоценную задницу из страны, и кучка военных, совершивших переворот. Сбежавшего правителя Лайд в разговорах чаще всего называет куском верблюжьего дерьма и почти каждый раз презрительно сплевывает, будто видит того перед собой. Временное военное правительство он именует не иначе как прислужниками шайтана.

Впрочем, нам от всего этого ничуть не легче. Можно смело утверждать, что мы попали из огня да в полымя. Люди, окружающие нас, являются третьей стороной конфликта.

Они вооружены и очень даже неплохо оснащены военной техникой. Когда нас везли сюда, я своими глазами видел не просто отдельных боевиков на постах, а целые скопления бронетехники. Боевые машины здесь повсюду. Не только на блокпосту при въезде в этот городок, но и на улицах. Вряд ли это показуха, устроенная специально для нас.

Городок наверняка полностью удерживается фундаменталистами. Он превращен ими в свою базу. Но какими бы благими целями они ни прикрывались, верить в их справедливость и, главное, гуманность не приходится.

Каждая минута, проведенная здесь, иногда кажется мне целым часом. Тревога обволакивает сознание. Ожидание самого худшего никуда не исчезает. Острой занозой сидит в голове мысль о том, что боевики нас пустят в расход.