Спайдер Робинсон - Дети Сатаны Страница 5

— Думаю, нам пора паковать чемоданы. — Зак отпил кофе.

И что потом?

— Торговцы наркотиками знают, что Уэсли привез с собой товар — он же хотел толкнуть им антилжин. Но им не известно, где спрятан товар, и они наверняка задаются вопросом, а кто это знает? Естественно, первые в их списке мы, потому что говорили с ним, а станция автостопа — идеальное место для хранения… так что мы и близко не подойдем к антилжину…

— Но мы должны…

— Мы его возьмем. Слушай, завтра у нас начинается турне, так?

— К черту турне.

— Нет, нет, дорогая. Тут надо вести тонкую игру. Мы будем вести себя так, будто и не встречались с Уэсли Джорджем. Мы отправимся в турне, как и планировалось, с вещами придем на станцию автостопа, оттуда и уедем. А кто-нибудь из наших друзей, к примеру, Джон, придет на станцию раньше нас и возьмет сумку с антилжином. Потом появимся мы, его словно и не заметим, но в итоге втроем окажемся в одной машине. А когда отъедем от станции, Джон внезапно передумает и останется в городе, а сумка Джорджа уедет с нами. В турне.

— Повторяю, к черту турне. У нас есть более важные дела.

— Какие же?

Джилл не нашлась с ответом.

— Что ты собираешься делать с антилжином? Созывать репортеров? Встать на Баррингтон-стрит и раздавать его? Слушай, мы намерены сделать этот мир правдивым. Я готов, но мне хотелось бы дожить до этого времени. И незачем кому-то знать, что распространение антилжина — наша работа. Мы будем держаться в тени, переезжать из города в город… и распылять по пути наркотик правды.

— Ты хочешь сказать, мы сами будем давать людям антилжин?

— Не просто людям, а тем, что занимают заметное положение в обществе, да так, чтобы не попасться на этом. Мы должны объехать девятнадцать городов за двадцать восемь дней так, что даже компьютер не сможет нас вычислить. Если за нами что потянется, так это шлейф заголовков на первых полосах газет.

— Зак, что-то я тебя не пойму.

— Давай объясню, — Зак глубоко вдохнул. — Товар, что оставил нам Джордж, требует уверенности и твердости. Я сомневаюсь. Сильно сомневаюсь.

Решение мы принимали в спешке. Речь-то шла об уничтожении мира.

— Речь шла о мире, в котором мы живем, Зак. И черт с ним, он смердит. Правдивый мир будет куда лучше.

— В глубине души я с тобой согласен. Но полной уверенности у меня нет. Правдивый мир, несомненно, лучше, но переходный период, когда будет рушиться старый мир, унесет с собой множество жизней. Причем погибнут не только плохие, но и хорошие люди. Джилл, мне представляется, что даже хорошие люди иной раз нуждаются во лжи.

Вот я и хочу действовать наверняка. Провести эксперимент и посмотреть на результаты. И мне вновь приходится принимать очень ответственное решение: ввести наркотик выбранным нами личностям, хладнокровно, не давая им права выбора, не спрашивая их согласия. Уэсли тоже экспериментировал, с лабораторией, добровольцами, анализом полученных результатов, пока не пришел к выводу, что антилжин пригоден к широкому использованию. У меня ничего этого нет, но я должен убедиться, что антилжин безвреден.

— Ты ставишь под сомнение его выводы? — негодующе воскликнула Джилл.

— Я должен убедиться сам. В таком деле я не могу довериться ни Уэсли, ни тебе, дорогая моя, ни кому-то еще. И, откровенно говоря, у меня есть сомнения насчет его выводов.

Джилл помрачнела.

— Да как ты…

— Крошка, послушай меня. Я верю, что каждое слово, сказанное нам Уэсли Джорджем, — чистая правда. Но только лично для него. Он же сам принимал антилжин. Отсюда и сомнения.

Джилл опустила глаза.

— Меня тоже смущает это согласие задним числом.

— Да, — Зак кивнул. — Если человек улыбается после лоботомии, что это доказывает? Если ты похитил человека и вживил в его голову электроды, превратив в робота, он будет только благодарить тебя, подчиняясь твоим же командам, но хорошо ли это? В человеке убивают прежнее «я» и заменяют его новым. Новое говорит, что все прекрасно, но прежнее-то убито. Я хочу убедиться, что Homo Veritas[7] — шаг вперед с точки зрения Homo sapiens[8].

Поэтому я считаю, что нам антилжин пробовать нельзя. Мы должны принять максимальные меры предосторожности, чтобы не подвергнуться его воздействию, пока мы будем проверять его на других. Мы будем вводить наркотик им, а не себе, а по окончании турне или раньше, если мы накопим достаточный материал, мы сядем и обсудим, что из этого вышло. Если наши результаты совпадут с выводами Уэсли, сами побалуемся антилжином и позвоним в информационную службу Си-би-эн[9]. К тому времени у нас будет достаточно фактов, чтобы убедить их в нашей правоте. Вот тогда торговцы наркотиками не смогут ничего поделать ни с нами, ни с антилжином. Да и правительство тоже.

— А потом рухнет мир.

— И на его обломках возникнет новый… но сначала мы должны точно знать, что делаем. Я псих, или мои идеи представляются тебе разумными?

Джилл долго молчала. Лицо ее напоминало маску. Такое бывало, лишь когда она крепко о чем-то задумывалась. Несколько минут спустя она поднялась, заходила по комнате.

— Это рискованно, Зак. Как только газеты запестрят заголовками, торговцы наркотиками сообразят, что к чему, и разделаются с нами.

— Маршрут нашего турне известен лишь Толстому Джеку и Агентству. Скажем, что до нас дошли слухи, будто кто-то хочет сделать пиратские записи наших концертов. Они будут молчать.

— Но…

— Джилл, нам на хвост могут сесть не феды… Торговцы наркотиками, которые очень не хотят, чтобы кто-либо узнал об их существовании. Скорее всего им не удастся выследить нас, даже если они будут знать, в каком мы городе.

— А может, удастся. Действуют они на международном уровне. У них есть связи, Зак, и деньги.

— Дорогая, если у тебя только паршивая травка… — он замолчал, пожал плечами.

Внезапно Джилл улыбнулась.

— Ты делаешь из нее сигары. Давай собирать вещи. Еще кофе?

Они собрали вещи, прибрались в квартире: все-таки уезжали на месяц. Они уже в третий раз отправлялись в турне вдвоем, так что подготовка к отъезду не заняла много времени. Покончив с этим, они погасили все лампы, за исключением ночника на прикроватном столике, разделись и нырнули в постель. Минуту-другую полежали, обнявшись, тесно прижавшись друг к другу, а затем Зак начал поглаживать ее спину и шею.

— Зак?

— Что?

— Мы можем умереть, не так ли?

— В том, что мы должны умереть, сомнений нет. — Она застыла в его объятиях. — Но я мог бы сказать тебе это и вчера, и неделю назад. — Джилл расслабилась. Разница в том, что вчера я не мог обещать тебе, что мы скорее всего умрем вместе.

— Зак, — она еще теснее прижалась к нему, — я так тебя люблю.

— Я знаю, крошка, я знаю, — прошептал он ей в ухо. — Не так-то часто находишь что-то такое, за что можно умереть, ради чего стоит жить. Господи, я тоже очень тебя люблю.

И вскоре они слились воедино, забыв обо всех и обо всем. И заснули лишь в одиннадцать утра, но не в постели, а в автомобиле, уносящем их на северо-запад от Галифакса.

Если читателя интересует детальный отчет о действиях Зака и Джилл за последующий месяц, ему достаточно наведаться в библиотеку, имеющую большой отдел периодики. Посоветуем этому читателю запастись едой. В любое время года события, случавшиеся в тех городах, где побывали Зак и Джилл, попали бы в газеты. Но так уж получилось, что Уэсли Джордж умер в середине августа, в разгар мертвого сезона, когда нигде ничего не происходит. И для прессы Северо-Американской Конфедерации события эти стали глотком воды для жаждущего в пустыне.

Не все попало в газеты. К примеру, остались за кадром откровения преподобного Шварца из Монреаля, на этом настояли разгневанные мужья. И только недавно они стали достоянием общественности. Когда воинственного радикала Мту Занджи, знаменитого «Белого Мау-Мау», нашли в Гарлеме, нашпигованным пулями, выпущенными из шестнадцати незарегистрированных револьверов, никому и в голову не пришло связать его смерть с другими событиями, и заметка о нем заняла три абзаца на сорок третьей странице.

А самое удивительное заключалось в том, что в то время никто, ни единый человек, не сумел увидеть в происходящем каких-либо взаимосвязей. Каждая новая сенсация обсасывалась со всех сторон, в мельчайших подробностях, но ни журналисты, ни комментаторы, ни обозреватели не находили в них ничего общего. Столкнувшись с неприкрашенной правдой, люди Северной Америки не признали ее.

Но, безусловно, каждый из них что-то видел или слышал, поскольку сенсациям этим нашлось место на телевидении и на радио, в газетах и журналах, в карикатурах и выступлениях комиков. Зак и Джилл предпочитали взирать на сотворенное ими со стороны, а потому могли делать достаточно взвешенные выводы.