Владимир Ильин - Один плюс один не равняется двум Страница 5

Сигнал видеофонного вызова прозвучал совсем некстати.

– Подожди, Сережа, – сказал Хамам разгоряченному спором собеседнику, молодому человеку в фиолетово-зеленом комбинезоне, и прикоснулся к кнопке включения интеркома.

На экране монитора тут же обозначилось лицо. Выражение его было не самым дружелюбным.

– Чем занимаетесь? – сердито осведомился обладатель лица. – Все спорите? Хамам тяжело вздохнул.

– Мы думаем, Джанком Олегович, – сказал он, не глядя на экран.

– Это хорошо, – без особого энтузиазма сказал Джанком Тарраф, руководитель научно-практического проекта "Оптимум". – Думать – это бывает полезно… Только позвольте вам напомнить, уважаемый Абдельхак Ситанович, что из ваших дум не позже исхода сегодняшнего дня должно родиться нечто реальное и осязаемое. Например, предложения по развитию программы "Оптимум"…

– Джанком Олегович! – жалобно сказал Хамам. – Вы же сами говорили, что перед нами – масса потенциальных решений… Но выбрать из них наиболее оптимальное пока не представляется возможным,

– Это почему же? – с интересом спросил Тарраф.

– Вот у меня, например, Кияк, программист из третьей подгруппы, заболел. И судя по всему, надолго… Машины захлебываются от избытка информации… Информационное обжорство какое-то! Третий блок памяти уже меняем… И вообще… Невозможно объять необъятное!

– Неправда, – быстро сказал Тарраф. – Необъятное объять можно, это баобаб нельзя объять, Абдельхак Ситанович. Значит так… Как старшему педагогического коллектива ставлю вам боевую задачу. В семнадцать ноль-ноль, и ни минутой позже, вы перегоняете на мой монитор две страницы текста. По существу. И без лирики, пожалуйста, – при этом он покосился на юношу. – Ваша лирика у меня уже в печенках сидит!

И отключился.

Некоторое время они сидели молча.

– Вот видишь? – проговорил, наконец, Хамам. – Не надо тут лирику разводить… Работать надо, Сережа.

– Не могу я так работать, – упрямо сказал юноша.

– В конце концов, Таррафа можно понять, – продолжал Хамам. – Завтра ему докладывать об итогах разработки проекта на Всеобщем Ученом Совете, а итогов-то пока нет. А есть пока тупик, – он резко ударил ребром одной ладони о другую.

– Вот вы все говорите: "проект", "проект", – вдруг сказал Сергей. – Всех вас заботит только одно: доказать практическим путем, что основная научно-теоретическая концепция о возможности избежать Катастрофы путем создания альтернативных миров верна… А о людях вы подумали? Я имею в виду – о них?..

Он кивнул головой на большой настенный экран, на который транслировалось изображение из Внетемпоральной Зоны. На экране ничего особенного не происходило. Сидели там, окруженные со всех сторон клубами густого тумана, две унылые человеческие фигуры. Спиной друг к другу сидели… Сергею показалось даже, что он видит, как подобно туману между фигурами все сгущается некое сильное поле, насыщенное флюидами ненависти… Нет, дальше так нельзя, подумал он. Надо что-то делать, черт возьми!

Он повернулся к Хамаму, собираясь сказать нечто гневное и очень убедительное, но увидел, что тот уже углубился в вычерчивание каких-то замысловатых кривых па графиках эксперимента. И тогда Сергей, ни слова не говоря, вышел. Решение пришло к нему внезапно, и он считал, что в данной ситуации оно – единственно возможное…

Тарраф барабанил пальцами по крышке стола и глядел в окно.

Он отдавал себе отчет в том, что попытка экспериментального подтверждения его концепции на глазах терпит крах, рушится, как неаккуратно составленный карточный домик. И он уже видел лицо профессора Пассарелы, своего давнего оппонента, на завтрашнем заседании Совета, когда тот торжествующе спросит: "Итак, многоуважаемый коллега, где же, позвольте спросить, экспериментальные данные? До сих пор вы потчуете членов Совета лишь сомнительными, я бы осмелился утверждать, паранаучными рассуждениями и идеями"… А потом – голосование… Об этом вообще сейчас лучше не думать.

Пропел сигнал вызова, и на экране появилось круглое лицо старшего группы психологов Даниэля Тревора.

– Джанком Олегович, – преодолевая одышку, проговорил он. – Тут мои ребята подбросили одну интересную идейку…

При этом лицо Тревора, как всегда в подобных случаях, сияло, будто он с трудом удерживается от крика "Эврика!". Говоря "ребята", Даниэль наверняка приврал, потому что чаще всего идеи рождались в его собственной голове.

Тарраф был уверен, что очередное "гениальное озарение" его собеседника на поверку окажется совершенно неприемлемым, как это было уже с девятью такими "идейками" Тревора, но наступать на горло новоявленному "Архимеду" не стал, а, вздохнув, осведомился:

– Ну что там у вас?

– Понимаете, – астматически дыша, принялся торопливо объяснять Тревор, – нам пришло в голову, что для сплочения наших объектов целесообразно было бы применить следующий прием… До сих пор они враждовали между собой. А что, если заставить их объединиться путем создания общего для них врага?

Тревор шумно перевел дух, шумно отхлебнул из стоящей перед ним чашки, промокнул носовым платком лоб и продолжал:

– Представьте, что на объектов нападает некий могучий и агрессивный противник. Чтобы противостоять ему, они будут вынуждены стать союзниками, и это союзничество, эти совместные действия неизбежно выработают в их сознании благоприятные для нас с вами – да, впрочем, и для их взаимных отношений тоже – ассоциации и представления…

– Уважаемый Даниэль, – с досадой сказал Тарраф, не слушая более своего подчиненного. – Видимо, вы исходите из тезиса: "Новое – это хорошо забытое старое", не так ли? Ведь подобный вариант мы уже проигрывали – помните, в Камере?..

– Э-э, нет, Джанком Олегович! – вскричал Тревор, все чаще промокая лоб платком, будто на него моросил невидимый мелкий дождь. – Тогда было совсем другое, уверяю вас! Вы поймите, что с помощью нашего варианта…

– Подождите-ка, – вдруг шепотом сказал Тарраф, случайно глянув на экран обстановки во Внетемпоральной Зоне. – Это что же там происходит, а?

– Где? – не понял Тревор, озираясь по сторонам. – Что вы имеете в виду?

Но Тарраф его уже не слышал. То, что он увидел на экране, заставило его похолодеть с головы до ног.

Вместо двух объектов – ну да, людей, конечно же, люден – в Зоне теперь было трое.

Этого никак быть не могло, потому что не должно было быть. И, тем не менее, это был очевидный факт.

Один и Другой по-прежнему сидели спиной к панорамной камере, а перед ними стоял молодой человек, лицо которого Таррафу было знакомо, вот только фамилия его напрочь вылетела из головы…

Тревор что-то продолжал говорить, но Тарраф без всяких объяснений нажал кнопку прерывания связи и тут же вызвал Хамама.

Хамам был в буквальном смысле слова с головой завален бумагами. С его стола свешивались какие-то длинные рулоны графиков и обширные таблицы, непонятные диаграммы и перфоленты с показаниями автоматических датчиков, а сам старший педагог что-то увлеченно писал, то и дело заглядывая в пухлый фолиант.

– Как дела, Абдельхак Ситанович? – спросил Тарраф нарочито бархатным голосом, хотя на подступе к его гортани бушевал поток весьма энергичных фраз, который так и рвался наружу.

– Заканчиваю, Джанком Олегович, – не подозревая подвоха, отозвался Хамам. При этом он умудрялся писать не глядя. – Через полчасика представлю наш вариант…

– Вы его уже представили, – почти ласково сказал Тарраф. – Соизвольте же снизойти к нам, смертным, с небес вашего творческого вдохновения и хотя бы одним глазком глянуть на во-он тот экранчик, который находится, смею заметить, у вас перед носом!

Хамам глянул удивленно в указанном направлении и переменился в лице. Даже по интеркому было заметно, как побледнел старший педагог. Потом он, не отрывая взгляда от экрана Зоны, стал зачем-то медленно приподниматься, и рука его дернулась куда-то вбок- видимо, к пульту управления.

– Сядьте! – приказал Тарраф. – Ваш?..

– М-мой, – заикаясь, словно борясь с сомнениями по этому поводу, выдавил Хамам.- Сергей Уланов… Но…

– Вы, конечно же, ничего не знали?-предположил руководитель проекта.

– Джанком Олегович, – просительным голосом начал было Хамам.

Но Тарраф не дал ему сказать ни слова, выпустив на волю тот поток, что уже переполнял его голосовые связки.

Через пять минут на главного педагога было жалко смотреть. Словно его долго утюжили прессом.

– Ну, ладно, – сказал, наконец, успокаиваясь, Тарраф. – Что будем делать? Ваши предложения? Соображения по поводу того, как вы поступите с Улановым потом, можете оставить при себе.

– Собственно говоря, – пробормотал Хамам, не глядя на Таррафа, – все это как-то… Ну, в общем… Что мы можем теперь сделать? Полный отбой только…

– Отлично, – с сарказмом сказал Тарраф. – Но это мы, знаете ли, отбросим сразу… Через мой труп только будет полный отбой, ясно?! Что еще?