Мгновение вечности - Михаил Николаевич Герасимов Страница 5

созданных мной миров дала мне какое-то насыщение, зрелище, но ничего не добавила к моей памяти. Как будто всё это было во мне всегда. Я перечитал книгу своей памяти и передумал в ней всё ,что было возможно. Чего у меня нет, так это цели. Мне ещё не понятно, какой смысл в том, что я творю, потому что сотворённое мной исчезает. В этом была та самая ложка дёгтя. Всё отчетливее вырисовывалось то, что память моя не так бесконечна, и когда в ней создавалось что-то слишком громоздкое и сложное, то что-то созданное ранее исчезало.

И всё ещё не было новой цели. И чем дальше я строил, тем больше рушилось позади.

Как собрать эту головоломку, в которой так много всего, так много возможностей, но нет результата, которого нужно достигнуть. Этот результат – смысл моего пребывания здесь. Смысл, как высшая цель, манит к себе, но, возможно, для его достижения нужно разрушить то, что я имею сейчас. А хочу ли я этого? Стоит ли эта цель дороже того, что я получил и имею? Желанная Вечность и такая удобная Бесконечность – чего вы хотите от меня? Но ни вечность, ни адская бесконечность не отвечали мне. Я вспомнил о голосе, к которому уже не обращался настолько давно, что почти забыл о нём. Пора бы сделать новый шаг.

Часть 2. Безумие.

– Где остальные? – отправил я волну своего голоса в пустоту. Кругом снова была пустота. Я погрузился в покой и последние созданные мной миры растаяли.

Голос спокойно ответил мне в затылок:

– В таких же мирах, вероятно.

– А те, кто… не успел накопить жизненного опыта и наполнить память…

– Дети… Не волнуйся о них.

– Но почему исчезает всё, что я создаю? У меня уже неплохо получается.

– А ты ещё ничего не создал. Любование песком, пересыпаемым из ладони в ладонь ничего не добавляет к самому песку.

– Но ты говорил… Я начал создавать, я вкладывал в это усилия.

– Твои усилия – ещё более абстрактная вещь, чем твоя память. В слове «создавать» есть слово «давать», но ты только в начале пути.

– Черт побери! В начале! Кому или чему я тут могу что дать, чтобы что-то создать? Я уже, кажется, создал боль и ярость, и почти готов создать ад. Что я ещё могу сделать?

– Попробуй!

Что прозвучало в этом «Попробуй!». Странная смесь предложения, предупреждения, издёвки. Моя мысль уже много раз испытывала ощущения, похожие на мучения, но от буквального создания ада и разрушений меня что-то всегда останавливало. Всерьёз ли это предложение голоса?

Я уже давно привык к тому, что мысль, сбросившая оковы тела, легко принимает любые формы и образы. По своему настроению я менял эти состояния и воплощения легко, как герои мультфильмов. Хотя нет. Персонажи сказок давно остались далеко позади. Мои метаморфозы отражали каждое колыхание мысли. Теперь, когда клокочущие мысли заставляли гудеть сознание и видеть перед собой сжимающиеся кулаки, я видел их, но не кровь выступила из под ногтей, а нечто черное, как нефть, и тяжелое, как ртуть.

Тёмные мысли, как наэлектризованная, липкая угольная пыль, застилала взгляд, портила мои творения.

Тогда и возникло Зеркало.

Овальное напольное зеркало.

В его поверхности отражалась непроницаемая тёмная пустота. Та самая темнота, которая теперь сгущалась за спиной и вокруг. Её комки становились всё ощутимее и плотнее, касались меня и кажется хотели что-то оторвать. Сопротивляться им было всё сложнее. Тёмная липкая тьма поглощала меня и последнее, что мне удалось увидеть, бросив взгляд на зеркало, силуэт, проступивший на стекле: мокрый черный мех, смотревший на меня маленькими глазками. Тонкий, заострённый хвост и торчащий из-за спины… трезубец.

– Я? Это я?

Впервые за всё время возникло ощущение такого испепеляющего жара изнутри. Как когда-то ранее, когда я пытался создать свою первую звезду, первый комочек белого света, теперь внутри меня снова зарождался свет, но горячий, готовый к взрыву невозможной силы.

– Не-е-е-т!

И термоядерный пожар заполнил бесконечное. Мысли и всё созданное мной корчилось в нём, как старые горящие фотографии. Искорки пожирали изображения, слова и чувства, оставляя за собой хрупкий пепел. Снова возвращалась прохлада и пустота. Я всё ещё осознавал себя в ней, но осыпанный сажей. Растерянность и ярость были запахом этой новой темноты. Зеркало исчезло. Как оно появилось? Я не создавал его и не было ни одной мысли о зеркалах. Было ли это предупреждение? Может быть. Но ответом этой мысли было нестерпимое и протестное «Что мне терять?».

Но я достиг какого-то изменения. Зеркало возникло не по моей воле. По крайней мере, явно я его не желал. Какая сила извне показала его мне и зачем? Не иначе, как в ответ на мою ярость. Значит, предупреждение. Что дальше. Успокоиться ещё на одну-две вечности, или бунтовать и прорываться дальше? Вот только ставки тут принимаются по одному правилу: игра сразу на всё. Или ва-банк, или неподвижность и смирение.

Мысль о смирении, несмотря на всю её радужную комфортабельность, отдавала спокойствием замороженного полуфабриката в холодильнике. Или шаг вперёд, в неизвестность, или ещё вечность на этом же месте?

Шаг!

Бесконечность покачнулась и вдали показалось круглое оранжевое свечение. До этого пространство было одинаковым в любом направлении. Теперь оранжевое направление казалось низом. Сближение, похожее на падение, ускорялось и детали оранжевого диска становились отчетливее. Составленный из оранжевых подвижных ромбов глаз попеременно щурился и расширял зрачок. К нему и тянуло, и было понятно, что скоро всё чем-то закончится.

Всё закончилось короткой вспышкой света.

Часть 3. Глаз дракона.

Сознание вернулось неожиданно. Прошел ли только миг, или ещё одна вечность – как это понять здесь, где нет времени? Если бы у меня было тело, я сейчас выглядел сидящим, поджав колени к лицу, комком плоти, пытающейся сохранить тепло. Но тела не было, а ощущение было, и именно такое.

– Где я?

– По ту сторону.

– По ту сторону рая?

– По тут сторону глаза дракона.

– А есть разница?

– Есть нюанс: в ад отправилась часть тебя. Последнее тёмное, что было в твоей памяти.

– Часть меня в аду?

– Уже нет. Тёмное сгорает и даёт свет. Просто свет.

Чувство одиночества усилилось и обрело новый оттенок. Быть одному – в этом не было ничего особенно непреодолимого, но теперь одиночество означало неподвижность, отсутствие цели. Чего-то я достиг, но насколько я продвинулся? Я истощил свою фантазию на том этапе, который прошел. У меня больше не было желаний. Но если это не конец пути, значит возможно ещё какое-то продолжение. Я