Артем Белоглазов - Живи! Страница 54

Он и сам сошел с ума, забился в скорлупу собственных представлений и ни на что не реагировал. Не обращал внимания на тормошивших его коллег, на вопросы и оплеухи. Кто-то вывел его из здания. Войцех ничего не понимал. Не хотел понимать.

Очнулся он в скудно обставленной комнате, где ютились одинокие душевнобольные люди — их родственники погибли или отказались от них. Войцех пытался сообразить — сколько же прошло дней, недель или… месяцев? Из зарешеченного окна виднелся бетонный забор, за ним — насколько хватало взгляда — раскинулось пшеничное поле: тяжелые колосья никли к земле, их пригибал ветер, и сек дождь. Богатый урожай сам просился в хозяйственные руки, однако ни комбайны, ни жатки не принимались за работу; зерно гибло, пропадало на корню. Сентябрь — решил для себя Войцех, но отчего не убирают пшеницу? И, вспомнив, болезненно скривился.

Иногда обитателей тягостного, уродливого мирка психиатрической лечебницы выводили на прогулку, но прежде заставляли нацепить на ноги неудобные палки. «Осторожней, шизики, — каждый раз предупреждал то ли санитар, то ли тюремщик. — Коснетесь земли, и конец». Шизики несмело ковыляли следом.

Войцех смотрел вниз и не боялся упасть. Для других под ногами бездна, для него — темпоральный сдвиг. Вот к чему привели хроновыстрелы, думал он. Мы разрушили пространственно-временные связи, изъели подкладку Вселенной, как термиты дерево. Неужели повреждения затронули всю цепочку? Или только те миры, какие мы исследовали? А наш мир, что с ним?! Если здесь, в параллельном почти-прошлом всё донельзя скверно… Ведь реальности так близки, так похожи… Но нет, нет, должно быть, только здесь, успокаивал он себя. Остальные миры в порядке. Но почему тогда аварийщики не вытаскивают его?

Для кого-то существовала игра, для Войцеха — долг. Он должен всё исправить! Раз именно он, наверняка он явился причиной катастрофы. Обычное полетное задание, Филипп на такие раз двадцать ходил, а Войцех завалился на третьем. Разбил машину, потерял связь с родным временем, сам затерялся. Как знать, не его ли инородная, чужая сущность исподволь повлияла на этот мир? — ошибки накапливались, громоздились друг на друга, и… Хорошо еще, здесь не было его двойника. А вот у Филиппа с Марийкой нашлись пары — как и коллеги по НИИ, они жили в Кашиных Холмах.

Войцех быстро сдружился с Филиппом: что-то сквозило в нем от того, другого — заразительная веселость, бесшабашность, чуточка гордости, щепотка сумбурности. Его невеста, Марийка Рост, голубоглазая, худенькая, оказалась точной копией девушки-хронавта, такая же упрямая, с твердым, несгибаемым характером. Правда, незадолго до катастрофы, они расстались. Войцех не знал — почему. Филипп так ничего и не сказал, но Войцех хорошо помнил его печальный голос и поникшие плечи. Они крепко выпили тогда; Филипп сидел мрачнее тучи, будто на поминках, и глушил стопку за стопкой. Что-то мельком буркнул о чертовом братце, который сует нос не в свои дела. А дела у Филиппа бывали подчас не совсем законные. Брат… ну да, здесь у Марийки был брат: после расспросов Волика хронавт навел справки. Детские воспоминания не подвели рыжего.

Войцех задумал бежать из сумасшедшего дома. Мысль о побеге завладела им сразу, едва он осознал, где его держат. Планом этим с соседями не делился: могли сдать. Готовился долго — выяснил, как далеко от города находится больница, разведал входы и выходы, прикормил собак, что охраняли территорию, запасся едой и питьем. И ночью, попросившись по нужде, бежал. Одежду и ходули похитил у сторожа, которого оглушил и связал.

До Кашиных Холмов Войцех добрался на следующий день. Присев на скамейку, внимательно осмотрелся: люди спокойно работали, перебираясь с крыши на крышу по висячим мостам.

— Надо же, — удивился он. — Приспособились.

На Войцеха поглядывали с любопытством, но, несмотря на всклокоченный вид, за безумца не принимали. Даже предложили помощь. Какой-то мальчонка в джинсовой куртке подошел и спросил:

— А вы к нам надолго?

— Я — местный, — внезапно охрипнув, сказал Войцех.

— Ме-естный?.. — протянул мальчишка.

— Мне нужно… в НИИ.

— Что?

— Большое белое здание… в южном районе. Там река еще… Малинка.

— Речку Малинку мы знаем! — приободрился мальчуган. — Тока это… нету там НИИ. Вообще нету.

— Так и есть… — прошептал Войцех. — И не должно быть…

Осунувшийся, сгорбившийся, он поднялся по лестнице на плоскую крышу длинного одноэтажного дома. Здесь были разбиты клумбы, а на лавочках сидели отдыхающие; Войцех поискал свободное место и, не найдя, прислонился к дощатой будке. Задремав, он сполз на теплый гудрон крыши и не заметил этого: Войцех устал и очень хотел спать. Снилось что-то давно забытое, угрюмое, немного страшное, но бесполезное — и он отбросил сон как ненужную тряпку. При пробуждении вспомнились только черные перья и далекое, едва слышное карканье, а проснулся Войцех оттого, что забурчало в животе.

— Надо найти работу, — решил он. — Для начала — работу…

Дни тянулись и тянулись. Войцех незаметно влился в общий ритм городской жизни; сначала его потуги помочь всем и каждому воспринимали недоверчиво, а то и враждебно, затем перестали обращать внимание. Он работал каменщиком, разнорабочим, шахтером, мойщиком посуды в забегаловке с липкими столами и гордой вывеской «Кафе». Забегаловка оказалась полезным местом: народ тут бывал разный и языками трепал почем зря. Сплетни так и летали от столика к столику.

Войцех узнал, что Филипп погиб в тюрьме. Каким ветром его занесло туда, да еще во Франции, осталось загадкой. Но слухи о провале эксперимента, который проводило на заключенных правительство, дошли и сюда. Еще говорили, что убитая горем невеста Филиппа выбросилась из окна и умерла бы, если б ее не спас брат. Однако «в благодарность» она натравила на брата толпу, и его выгнали из города: страшное обвинение в целительстве любого ставило вне закона. Затем Марийка и сама покинула Кашины Холмы.

Войцех зациклился на том, что Марийка умрет, как и Филипп, ведь они-иные погибли. И теперь девушка носит отпечаток смерти, тень, упавшую из будущего в прошлое. Никто, никто не сможет помочь ей, кроме брата. Поэтому Войцех решил найти Марийку и помирить с Владом. Он специально устроился почтальоном: больше шансов отыскать их, законный повод расспрашивать. С холщовой сумкой на плече ходил по домам и учреждениям, разносил газеты и письма; интересовался невзначай о судьбе Марийки, по крохам собирая нужную информацию. Люди радовались его приходу, и Войцех улыбался, глядя в счастливые лица, но тут же мрачнел, вспоминая, что именно из-за него мир постигло бедствие.

Жил он в мансарде старинного кирпичного дома, вечера проводил в одиночестве, глядя на засыпающий город; если удавалось раздобыть книгу — читал. Их оставалось немного: в дни смуты горели целые библиотеки. Да и не до книг сейчас было — жизнь с ног на голову перевернулась, уцелеть бы, детей уберечь. Какие там книги. Но для Войцеха, бессильного в своем желании помочь, чтение стало единственной отдушиной.

Ни Марийку, ни Влада он так и не отыскал…

Войцех ждал. Он всё ждал и ждал, и думал, когда закончится это ожидание, боясь иногда, что не дождется. Участились приступы, которые случались и раньше: Войцех впадал в беспамятство и зачастую обнаруживал себя в незнакомых местах, но совершенно не помнил, как и для чего приходил туда. С трудом добираясь домой, он с ужасом понимал — любая из прогулок могла кончиться плачевно.

Но он ждал. Их. Хронавтов-спасателей.

И дождался.

Они пришли перед рассветом, в серебряной дымке. Трое. Лица молодые, незнакомые — должно быть, новое поколение. Господи, сколько ж там лет прошло?

— Скажите… это бедствие… оно из-за нас? — первым делом спросил Войцех.

Аварийщики переглянулись.

— Отвечайте!

— Нет.

— Я вам не верю.

— Войцех, возьмите себя в руки, — сказал командир группы. — Вы устали, понимаю. Жить здесь, среди чужих людей… в такой обстановке… Собирайтесь. Дома вы быстро встанете на ноги. НИИ окажет вам посильную помощь и направит в санаторий. Пройдете курс реабилитации, отдохнете как следует, получите новое задание. Вы же профессионал!

— Из-за нас… — прошептал Войцех и уронил голову на грудь. Слезы потекли сами.

— Войцех, у нас мало времени. Старт через десять минут.

— Я не вернусь… Но… вы кое-что можете сделать для меня. — Перед глазами его возник образ Марийки. — Прошу вас. — Войцех упрямо взглянул на спасателей.

Командир вопросительно поднял бровь, и Войцех заговорил, торопливо, сбивчиво. Наконец-то он поможет кому-то. Пусть не всем, лишь некоторым. Пусть…

— Хорошо, — кивнул аварийщик. — Попробуем.

Они вышли и вернулись через полчаса… но с трехдневной щетиной на подбородках.