Олег Северюхин - Квази-мо Страница 56

В результате этих размышлений я пришел к выводу, что моя сила противодействия злобе увеличилась. Об этом мне намекнул и Папа, сказав, что мы выпустили джинна из бутылки.

— Я маленький человек в этой машине, — сказал он, — но те, кто поставил на вас, уже не смогут отойти от дела. Количество квазимод увеличивается, а вам еще предстоит совершить поездку по Богославии, где вы войдете в полную силу. Вот тогда начнется катастрофа. Я уже представляю…, - и он мечтательно улыбнулся.

Я не знаю, по какому поводу он улыбался, но я представлял себе немного иную картину всего происходящего.

Глава 93

Мои встречи с избирателями носили парадоксальный характер. О моих способностях ходили легенды и люди разбегались от меня в разные стороны. Я приходил в пустой зал и сидел за столом, накрытым красной скатертью. Можно было испытывать разочарование и обиду по этому поводу, но я чувствовал какое-то облегчение от того, что моя избирательная кампания проваливается с треском, а моя партия является такой силой, которую никто всерьез и не принимает.

Я был спокоен, но, честно говоря, меня обижало такое отношение ко мне и во мне копилось неведомое чувство, которое возникает у родителей, когда его ребенок не делает то, что нужно. Хотя, многие родительские чувства очень просты и характеризуется либо злобой, либо неоправданной добротой.

Нормальный человек в зародыше давит естественно возникающую злобу и заставляет себя быть терпеливым с отпрыском, которому нужно постигать азы того или иного дела. Если человека пустить по пути наименьшего сопротивления и позволять ему делать только то, что ему нравится, то ничего стоящего из такого человека не будет. Будет способный человек, не способный ни к чему. И таких непризнанных гениев у нас видимо-невидимо. Каждый считает себя если не равным Эйнштейну или Фрейду, то уж никак не ниже их, а на деле получается, что они даже не достигли уровня их учеников.

К вечеру ко мне в гостиницу пришли представители общественности. Капитан милиции, врач-психиатр и учитель средней школы. Подбор общественников был странен.

— Алексей Алексеевич, — заговорили они чуть ли не хором, — спасайте нас. В городе катастрофа, улицы полны квазимод. Все областное руководство заквазимодило. Нас отправили к вам потому, что мы хоть выглядим как люди.

— Чем же я вам могу помочь? — спросил я, совершенно не представляя, что я именно могу сделать.

— Понимаете, Алексей Алексеевич, — сказал мне врач-психиатр, — я слышал, что внутренняя злоба людей при контакте с вами превращает злобных людей в квазимод. Большинство людей знали о вас, и еще до вашего приезда у них копилась на вас злоба. Я к вам отношусь вполне нормально, как к очень интересному человеку, поэтому у меня какой-никакой, но иммунитет. А вот многие жители нашего города и районов вообще не знают, что им сейчас делать. Машины стоят, загораживая проезды, автолюбители не знают, как ездить в автобусах, водители такси не берут уродливых людей, да и большинство таксистов сами уроды за рулем, не знающие, как в таком состоянии управлять машинами. Только вы можете им всем помочь.

— Вы много говорили, — перебил я его, — но так и не сказали, чем же я могу помочь людям, которые не пришли даже на назначенную предвыборную встречу со мной?

— Завтра они все будут здесь, — сказал врач, — они будут стоять в проходах, в фойе, на входе, вокруг здания и будут с затаенным дыханием слушать каждое ваше слово. Дайте им надежду на выздоровление, и они будут вашими сторонниками. Они снова вернутся к нормальной жизни, но многим не удастся перейти от квазимод к совершенству.

Глава 94

Все произошло так, как говорил психиатр. Огромная толпа квазимод окружала дом политпросвещения, который новая власть назвала центром по связям с общественностью. Название изменилось, а суть осталась та же.

Руководитель местного отделения партии представил меня. Сказал, что я тот, кого мы все ждали не одну сотню лет, и только я смогу помочь всем людям в нашей стране и во всем мире.

Бурные аплодисменты заглушили его слова. Люди били в ладони, не чувствуя боли от ударов. Я поднял руку и призвал к тишине. В первых рядах я увидел пожилого губернатора, мэра с грустным лицом, его ближайшую помощницу в розовом платье с огромным бантом на заднице и других приближенных к ним людей. Многих я знал лично и никогда бы не мог подумать, что их внутренняя сущность никак не соответствовала внешнему виду. Вероятно, это самое главное качество чиновника: выполнять все, что прикажут, думать открыто одно, скрыто — другое и не спешить выполнять отданные распоряжения, чтобы не нанести своему народу вреда от исполнения этих распоряжений.

Если выполнять все так, как сказано, то приказания будут еще жестче и еще более невыполнимые. Как у Иванушки-дурачка, которому царь давал распоряжения типа иди туда, не знаю куда и принести то, не знаю что. Как только Иванушка выполнял одно, как следовало более сложное задание. Или та старуха, которой принесли новое корыто, но ей этого было мало, и она захотела сама стать владычицей морской и чтобы Золотая рыбка была у нее на посылках. Если бы не было таких чиновников, тормозящих начальническую дурь, то Богославия давно бы провалилась в тартарары.

За первым рядом был второй ряд. Чиновники и общественники рангом пониже и зарплаты у которых пожиже, но они как естественный резерв для заполнения освободившихся ниш, когда не остается родственников или родственников этих родственников для назначений.

— Уважаемые дамы и господа, — сказал я, и зал в едином порыве встал и снова начал аплодировать. Я стоял в растерянности и не знал, что им говорить. Скажи что-то не так и вся эта толпа набросится на меня и меня не сможет спасти никакой ОМОН и ОМСДОН.

— Уважаемые дамы и господа, — снова сказал я и получил новую порцию аплодисментов. Я пытался продолжить свою речь, но люди начали впадать в экстаз и не были способны воспринимать что-то осмысленное. В таких случаях нужно использовать короткие лозунги или военные команды, произносимые ласково, как колыбельную для ребенка. Ему же не говорят — Спать! — а ему поют: «Спят усталые игрушки, книжки спят…». И ребенок засыпает. Взрослые люди — это такие же дети, только великовозрастные.

Как говорил наш замкомвзвода на военных сборах, — Если пьянку нельзя предотвратить, то ее нужно возглавить, — так и я, воздев руки к потолку, крикнул:

— Да здравствует наша партия, вдохновитель и организатор всех наших побед!

Похоже, что я довел массу до верхней точки экстаза. Сейчас нужно потихонечку снижать накал и приступать к делу.

— А теперь подняли руки вверх и потянулись, — голосом известного психиатра сказал я. Люди подняли руки и стали вытягиваться так, как это могут квазимоды в соответствии со степенью их скрюченности. — А сейчас так же тихо опустим руки и сядем в свои кресла. Еще раз встали, потянулись и сели в кресла. А сейчас внимательно слушайте и считайте вместе за мной. При счете «пять» вы все почувствуете облегчение и легкость в суставах. Раз, два, три, четыре, пять. — Слово «пять» я выкрикнул, и сразу вся собравшаяся масса как-то обмякла и стала массой людей, одновременно принявшей лекарство типа валерьяновых капель.

Я уже спокойно рассказал о том, что принял решение избираться в президенты и приехал к ним, чтобы заручиться поддержкой на выборах.

— Мы можем вылечиться только вместе, — внушал я собранию, — и главный метод — изгнать из себя злобу и стремление сделать гадость людям. Когда я буду президентом, я буду лечить таких людей административными мерами и ставить вместо них тех, кто полностью излечился и перешел из стадии квазимоды в стадию совершенства. Это вы, сидящие здесь, хозяева нашей страны и будущие руководители государства.

Решения были приняты быстро и люди расходились с собрания с чувством огромного удовлетворения.

Глава 95

Я выходил из зала как бы вместе со всеми, только вокруг меня была пустота, созданная охраной. И вдруг дорогу мне преградили носилки, на которых лежала пожилая женщина с перекошенным лицом и скрюченным телом.

— Сыночек, помоги мне, — она тянула ко мне руки и все телеоператоры взяли ее лицо крупным планом. Затем объективы уперлись в меня и стали ждать моей реакции.

— А вы знаете, от чего вы заболели? — спросил я ее участливо. — Что вы сделали такого плохого, что вас так скрючило?

Женщина недоуменно посмотрела на меня так, как будто я сморозил огромнейшую глупость, потом задумалась, а затем заплакала.

— Если вы не облегчите свою душу чистосердечным признанием, не покажете, что знаете свое заболевание и готовы выбросить из своей души вирусы злобы и зависти, то излечения не будет, — сказал я.

Женщина еще немного подумала, а потом вдруг заголосила как на похоронах: